Княгиня Евдокия 5 (СИ) - Меллер Юлия Викторовна

— Ничего не понимаю! — в раздражении воскликнул князь. — Чертовщина какая-то! Может, матушку Аграфену позвать? Пусть посмотрит, кто порчу навёл!

— Послано уже, — пытаясь сохранить невозмутимый вид, Иван Иваныч начал мерить комнату шагами. — Хватит ей в чужом монастыре сидеть!

Князь и царевич молча стояли, понимая, что оба осрамились. У них в руках был ключ ко многим странным событиям, а они его проворонили, как та глупая ворона с сыром.

— Османы на Стефана идут, — обронил Юрий Васильевич. — Нам надо либо помогать ему отбиваться, либо уезжать.

— Нельзя помогать! — резко вскинулся царевич. — Сам знаешь, что этим летом Крым попал под османский протекторат и отец послал посольство к султану, чтобы наново договориться о торговых путях для наших купцов. Нам нельзя терять влияние в Каффе.

— Он хочет продолжать выкупать православных?

— Да.

— Вместо того, чтобы укреплять границы, мы поощряем набеги, — не сдержался от укора Юрий.

Царевич поморщился, а князь раздраженно махнул рукой, показывая, что не ждёт ответа. Оба прекрасно знали, что этот спор зародился от бессилия. К тому же налаживать связи с султаном придется в любом случае: Каффа, Судак и причерноморские города — там должны быть русские купцы. И царь собирался протолкнуть их в море, чтобы расширить торговлю.

— Как всё навалилось-то! — не сдержавшись, тоскливо застонал Иван Иваныч, запуская пятерню в кудри. — Если б Дуньку похитили, то мы её даже искать не смогли бы из-за идущих сюда осман.

— На то у дона и был расчёт! Поверить не могу, как он от нас ускользнул.

— Он мёртв, дядька.

— И что? Ускользнул же! Мы понятия не имеем, кто за ним стоит. Кто велел ему охотиться за Евдокией и устроить на тебя покушение.

— Ну почему же не имеем, в общих чертах знаем.

— Вот именно, что в общих чертах. Лука передал мне, чем дон соблазнял Евдокию, но сомнительно что-то. Библиотеки, тайны, жрецы… Чушь все это.

— Не скажи. В знаниях великая сила. Мы за последние годы своим трудом и умом многое узнали и смотри, как продвинулись. Ныне простой люд не о еде думает, а строит отдельные дома сыновьям, не прячась от налогов, да на храмы жертвует. Когда такое бывало? Лекарское дело опять же… — царевич замолчал.

— Надумал чего?

Иван Иваныч потер виски и пожаловался:

— У меня не укладывается в голове, что мы так оплошали с этим доном. Он у нас был в руках и, если бы не его слуга, — царевич стукнул кулаком о стену. — На теле Игнасио не осталось никаких ран, но он мертв. Как так? Что с ним сделал этот здоровяк? Почему он сам теперь в таком состоянии? Я ничего не понимаю!

— Может Евдокию спросить? Она мыслит как-то совсем по-другому.

— Спрошу, да толку то? Всё уже произошло! Ты мне скажи, не передумает ли Стефан отдавать дочь, если мы сейчас уедем? Он ищет поддержки против осман, мы же виляем и серебром откупаемся, а теперь и вовсе уехать должны.

— Как раз сейчас и отдаст. Если осман прорвётся к нему, то Елена окажется в гареме султана.

— Но он просит воинской помощи.

— Племяш, скажи честно: он просит или девочка?

Царевич смутился, но все же ответил:

— Ты не думай, я всё понимаю. Это политика, и римляне нам пример.

— Раз понимаешь, так чего спрашиваешь? Мы сюда столько злата-серебра привезли, что Стефан может целое войско наемников собрать.

— У него своё войско собрано…

Юрий Васильевич скептически хмыкнул, но продолжать эту тему не стал. Как бы Стефан ни старался, а в одиночку осман ему не одолеть. И никакие союзы не помогут, потому как все его соседи тянут в свою сторону. Брат Иван всё правильно делает, собирая земли в единый кулак, но как же медленно всё происходит!

Царевич и князь вновь молчали. Обоим хотелось домой, чтобы заняться домашними делами, но из-за быстро набирающих силу осман политический расклад вновь поменялся и с повседневностью придётся обождать. Затишье прервал стук в дверь.

— Чего ещё случилось? — спросил Иван Иваныч, увидев просунувшуюся голову своего телохранителя.

— Так там боярышня спрашивает, как князь себя чувствует. Переживает.

— Скажи обождать нас, — переглянувшись с Юрием, велел царевич. — Сейчас подойдем.

— Ага, передам.

Глава 23.

Губы Евдокии жалостливо изогнулись, когда она увидела похудевшего князя. Князь предстал перед ней с очертившимися скулами, залегшими тенями вокруг глаз и заострившимся носом, ставшим похожим на клюв коршуна. Такие носы к старости совсем провисают, а если ещё бородавка вскочит, то вовсе баба-Яга будет, а не князь! Воображение боярышни быстро нарисовало ужасную картинку, и она зажмурилась.

— Евдокиюшка! — встревоженно позвал её Юрий Васильевич, делая шаг к ней, намереваясь закрыть от злого мира в своих объятиях.

Она подалась навстречу, затихла, уткнувшись в его грудь, а потом всхлипнула и, отпихивая его, спросила:

— Чего это слуга тебе свежую рубаху не дал? У меня аж в глазах режет.

— Дунь? — укоризненно позвал её царевич, но она шмыгнула носом и, достав платок, пояснила:

— В моей повозке пахнет травами, которые я взяла с собой на всякий случай. Сначала было приятно, а теперь на любой резкий запах из носа течёт... Сил моих уж нет, весь нос издергала, а не проходит…

Евдокия повернулась к Юрию Васильевичу и поклонившись, попросила прощения.

— Не прими мои слова в обиду! Стыжусь я сопливой ходить оттого и ворчу, — поднося платочек к носу, она высморкалась и постаралась незаметно спрятать его в рукаве. Настроение у неё было никакущее: из-за клопов в чужой постели она не выспалась, а ещё неизвестно, как сказалось на здоровье очередное похищение. Сейчас кажется, что всё обошлось, а завтра может паника перед лестницами появиться, потому что именно по лестнице её тащили, как мешок.

Евдокия мнительно прислушалась к себе, ища в себе затаившиеся последствия пережитого, но ничего не почувствовала, и это было даже обидно. Всё-таки творческие люди склонны к переживаниям, а с неё всё как с гуся вода…

— Дунь, ты какая-то сердитая, — заметил Иван Иваныч. — Случилось чего?

Боярышня всплеснула руками, намереваясь напомнить, что вчера случилось и даже синяки имеются, но её порыв быстро угас. Уж царевич сразу догадается, что не в волнении дело, а в клопах и недосыпе.

— Хотела Юрия Васильевича увидеть, — печально произнесла она. Горестно вздохнула. — Увидела. Пойду я.

— И даже не спросишь, что мы узнали у слуги дона?

Евдокия нахмурилась. Слова дона Игнасия о тайнах мира зацепили её. Слухи о скрытом мировом ордене ходили на протяжении всей истории Земли именно из-за замеченного влияния на правителей. Вот только конечные цели никто так и не сумел определить.

А может, всё лежит на поверхности? Звездочёт же болтал о необходимости довести мир до края, чтобы вынудить бога к общению и узнать что-то чрезвычайно важное для себя. Тогда погоня за властью и влиянием на правителей всего лишь инструмент.

— Дунь, у тебя сейчас такой глупый вид, — озабоченно произнёс царевич. Евдокия обиженно посмотрела на него, но постаралась сделать умное лицо и при этом не упустить нить своих рассуждений. Ей вспомнилось, что не только звездочёт разглагольствовал о чужих планах, но и она не единожды разумно высказывалась, что надо дела делать, а не болтать. И сейчас Евдокии показалось, что это чрезвычайно жизнеспособная мысль. Пусть потомки думают о целях тайного мирового правительства, когда у них других забот не останется, а у неё дела и все важные.

— Итак, — как можно строже произнесла она, — что же нам поведал остолоп дона Игнасия?

— А ничего! Он ныне блаженным стал.

— Как это? — её брови в изумлении вскинулись. — Иван Иваныч, ты издеваешься? Ты же знаешь, как я к ним отношусь.

— Иди сама посмотри, — дернув головой в сторону, бросил он.

— Ни к чему боярышне смотреть на такое, — заступил ей дорогу князь.