Княгиня Евдокия 5 (СИ) - Меллер Юлия Викторовна

Князю хотелось напомнить ей об этом, но вспомнились слова Дуни о значимости паузы в мутных переговорах. Она говорила, что если не знаешь, что сказать, то лучше многозначительно помолчать, дожидаясь реакции собеседника. Евдокиюшка даже изобразила глубокомысленный вид и молчала, показывая, что готова слушать. Это было очень забавно, потому что молчать ей пришлось долго. Ему нравилось смотреть на неё и молчание нисколько не тяготило его.

Но мысль о паузе ему понравилась, и он холодно смотрел на Катарину, не отвечая ей. Та промокнула глаза, вздохнула и вновь поднесла платочек к глазам. Похлопала ресницами, поправила платье и вновь вздохнула. Князь не порывался больше уйти, он смотрел и ждать.

— Так ты поможешь мне? — не выдержала она.

Князь с удовлетворением отметил, что нрав Катарины взял своё, и ее лицо теперь отображало исключительно нетерпение с раздражением. Но он не ожидал, что княжна попытается обвить его шею руками и… наверное поцеловать, а не укусить или задушить. Юрий отшатнулся и вытянул руку вперед, не давая княжне приблизиться.

— Не отказывайся от меня, княже, — сделала вторую попытку она. — Я ничего от тебя не требую. Подари мне ночь. Я видела, как надо любить и постараюсь, — уговаривала она, злобно пыхтя и наступая. — Али ты не муж? — попыталась поддеть его, не сумев подойти. — Хочешь, платье скину прямо здесь? Бери меня и люби! — потребовала Катарина, но между ней и князем встал Вихря.

— Давай я тебя пощупаю за мягкие места, — воодушевленно предложил он и протянул руки.

— Пшёл вон! — зашипела она. — А ты… — она с ненавистью посмотрела на князя, — ты пожалеешь! Думаешь, твоя Евдокия ждёт тебя? Как же! К ней Влад посватался и быть ей безземельной господарыней! А ты всю жизнь бобылём будешь, потому как немощен по-мужески.

Выкрикнув, она побежала, оставив усмехающихся мужей.

— Княже, я там спровадил двух боярчат, что караулили неподалеку. Думал, что они готовят подлый удар, но хилы больно.

— А они не ножом ударить хотели, а словом… точнее свидетельством моего грехопадения.

— Хм, да. Крепко эта княжна вцепилась в тебя!

— Я отобьюсь, а ты за ней и царевичем приглядывай. Нельзя, чтобы она сорвала сватовство.

— Глаз не спускаю.

— Я в зал, может, Евдокия Вячеславна ещё не ушла, так провожу её. Её служилого сегодня за столом не приметил, а спросить куда он делся никак не мог.

— Княже, а зачем Стефан тебя на разговор позвал? Чего нам ждать?

На лице Юрия Васильевича отобразилась тревога и Вихря подобрался.

— Стефану пришли вести, что османы идут к нему.

— Это что же, они воевать тут будут? — воин разгладил пальцами бороду, оценивая новости. — А мы? — спросил он.

— А нам нельзя, — дал ответ князь. — Ладно, пойду я… тревожно что-то.

У Юрия из головы не шли слова Катарины о сватовстве Дракулы. Он не верил ей, но вдруг валах преследует Евдокию?

Вихря поскрёб подбородок, лохматя разглаженную бороду. Он бы сошёлся с турком, размялся. Вот только князь никогда не тревожится понапрасну, а тут он сам не свой. Рука Вихри замерла, когда он увидел, что князь ускорил шаг и чуть ли не побежал, наплевав на приличия.

Глава 22.

— Не бойся, я не собираюсь убивать тебя, — прошептал ей на ухо Игнасий. — Мы давно наблюдаем за тобой, но професс* (чин) недооценил тебя и поплатился за это.

—М-м-м-м, — промычала Евдокия, пытаясь показать, что ей трудно дышать.

— Потерпи! У нас будет время поговорить с тобой обо всём, и я верю, что ты выберешь правильную сторону.

— М-м-м, — вновь промычала боярышня, показывая своё негодование.

— О, я слышу категоричность, но поспешу развеять её, пока мы поднимаемся. Ты ведь уже догадалась, кто я? И ты понимаешь, что я не один. Не знаю, откуда в глуши появился такой алмаз, как ты, но я рад, что нашёл тебя.

— М-м-м, — застонала девушка, когда несший её слуга неосторожно развернул её на повороте и она ударилась плечом о стену.

— Не порань её, остолоп! — бросил по латыни Игнасио, заставив Евдокию замереть. Она никак не ожидала, что простоватый на вид слуга поймёт латынь, но дон ради него перешёл на неё.

Игнасио без задержки вновь перешел на родной язык для боярышни:

— Не волнуйся, боярышня! Сейчас мы доберемся до моих покоев, и ты ляжешь спать. Проснёшься уже за пределами Сучавы и мы с тобой побеседуем. От твоего ответа будет зависеть, какими настойками я стану угощать тебя во время нашего путешествия домой. Но в любом случае обещаю, что дорога покажется тебе приятной и недолгой.

Евдокия попыталась лягнуть ногой непрошенного благодетеля, но он ловко отклонился.

— Сейчас у нас есть немного времени, чтобы я тебе кое-что пояснил. Тебе не нужно бояться меня, потому что я твоя fortuna. Я ключик от дверей библиотеки, где хранятся бесценные знания, которые собирали тысячелетиями, — проникновенно произнёс Игнасио и через интонацию чувствовалось трепетание его души. Не вызывало сомнений, что он был там и остался под впечатлением.

— Если ты дашь клятву служения, то узнаешь, какой силой обладали вавилонские жрецы и языческие волхвы, сражавшиеся с римлянинами. Ты сможешь увидеть свитки из александрийской библиотеки и тех, что были созданы после неё. У нас хранятся труды из багдадского дома Мудрости и Гондишапура, почти вся константинопольская библиотека перевезена к нам.

— Пф-ф-ф!

— Да, мы открыты всем источникам знаний! Для нас нет границ в вере. И ты права, мы не всё можем прочитать, но нам хватает того, что мы узнали, чтобы управлять королями, — торопился убедить её Игнасио. — Понимаю, что тебе сложно во всё это поверить, но контролируя появление новых знаний, мы стали властителями мира, и я тебе предлагаю присоединиться к нам. Поверь, это великая честь, и если бы я не был уверен, что ты способна оценить её, не знал, что ты можешь принести нам немалую пользу, то не говорил бы сейчас с тобой. А пока…

Дон Игнасио остановился, поставил Дунину свечу в выемку в стене и начал открывать замок, висящий на двери в его покои. Для него было полной неожиданностью услышать:

— А пока вели отпустить боярышню, а то я тебе кишки наружу выпущу.

Дон почувствовал, как в его живот упирается нож, но не растерялся. Он ударил локтем назад и изогнулся, выскальзывая из-под удара, но нападавший оказался не один.

— Да помоги же, остолоп! — вновь перешёл на латынь Игнасио.

Слуга скинул Евдокию со своего плеча на пол, и она болезненно охнула. Не обращая внимания на боль, Дуня, выдернула изо рта платок и постаралась отползти в темноту. В слабом свете свечи мелькало четверо дерущихся мужчин, а потом свеча погасла.

Боярышня затаилась, боясь выдать своё положение шуршанием платья. Она не успела встать на ноги, а теперь не могла этого сделать, чтобы не привлечь внимания. Евдокия замерла и внимательно слушала. Мужчины поступили так же.

Дуня решила, что эту схватку выиграет самый терпеливый, но она недооценила своих спасателей. Они умели двигаться бесшумно, и как только положились на свой слух, возобновили действия. Рядом с боярышней застонал слуга Игнасио, потом она услышала ряд быстрых движений, а дальше послышался топот ног, и она увидела в конце коридора свет.

— Сюда, княже! — раздалось рядом с Евдокией.

После полной темноты несколько факелов показались ярче солнца. Щурясь, Дуня смотрела на князя и не знала, плакать или бросаться ему в объятия. Хотелось того и другого и всемерного участия. Князь не подвёл. Он сам бросился к ней, подхватил, как пушинку и крепко к себе прижал.

— Лада моя ненаглядная, тебя не поранили?

Евдокия сварливо подумала, что была бы ранена, то умерла бы сейчас от удушья. Раны открылись бы, кости сдвинулись бы, а потом болевой шок и — прости-прощай!

— Испугалась? Евдокиюшка, не молчи!

— Пусти, княже, — попросила она, чувствуя, что ещё немного и зацепится сережкой за вышивку на кафтане и порвёт себе мочку уха.