Княгиня Евдокия 5 (СИ) - Меллер Юлия Викторовна

Он бережно поставил её на пол и тогда она, пользуясь, что все отвлеклись на похитителей, а князь ещё не разогнулся, прижалась своей щекой к его. Юрий Васильевич весь пылал, а она была холодной, и этот контраст их обоих ошеломил.

Ей пришлось слегка оттолкнуть его, чтобы мимолетное касание больше никто не заметил. Оттолкнула — и сразу стала мёрзнуть. Тело взбунтовалось, желая напитаться княжеским жаром и силой. Из упрямства отошла от князя на пару шагов, напоминая себе, что её долг убедиться в том, что злодеи будут правильно упакованы. Пускать такое важное дело на самотёк было нельзя. Это ж не простые злодеи, а мировые властелины.

Юрий Васильевич качнулся за ней, но вовремя опомнился. Прижался спиной к холодной стене, чтобы остудиться. Ему казалось, что он горит заживо. От пережитого ли страха за неё, от желания обладать?

Его тянуло быть рядом с нею и с каждым днем противиться этому было сложнее, а сейчас не хватало сил отпустить. Она отошла, а он не мог отвести от неё взгляда. Ревниво смотрел, как она повернулась к иноземцу.

Князь его узнал: дон Игнасио. У Евдокии он с первого дня вызывал опаску, и Юрий велел присматривать за ним одному из братьев, что ещё в Москве стали тенями его боярышни. Не зря. Несмотря на то, что всё указывало на то, что Евдокия враждует со звездочётом, но испугалась она именно этого дона и, слава богу, сказала об этом. А он не отмахнулся и сейчас был рад этому.

Евдокия растерянно смотрела на образовавшуюся суету. Воины князя проникли в покои дона, обыскали их. Нашли снадобья, какие-то порошки, неизвестное оружие, одежду разного сословия и много накладных волос и бород. Один из воев насмешил: он схватил бороду и долго смотрел на неё, не понимая, для чего это и куда прикладывать. Но задерживаться было нельзя: дон должен был исчезнуть бесследно, ровно так же, как по его замыслу должна была пропасть Евдокия.

Она всё это время оставалась в коридоре, не выпуская из поля зрения обоих иноземцев. Княжьи вои вышли из комнаты, доложили Юрию Васильевичу о результатах обыска, а потом Игнасио крепче взяли с двух сторон за локти, заставляя чуть пригибаться и собрались вести.

Евдокия уже присмотрелась к его воротнику, выискивая капсулу с ядом, но кроме кружев там ничего не было, а ими сложно подавиться. Она стояла и думала, что у такого человека обязательно есть тайное оружие или яд. Уже даже открыла рот, чтобы предупредить княжьих воёв об иглах, но Игнасио дёрнулся, оперевшись на державших его людей, а сам высоко задрав ногу, ударил Юрия Васильевича по бедру. Никто ничего не понял — удар получился нелепым, смазанным, но пола кафтана и штаны он порезал.

— Осмотрите его сапог! — в волнении велела Евдокия, хотя уже догадалась, что там был выдвигающийся в носке нож.

Её приказ немедленно исполнили и облегченно доложили:

— Слишком мал, чтобы серьёзно поранить, — констатировал княжеский сотник.

Юрий Васильевич непонимающе смотрел на небольшой порез на ноге, смысла в нём не было.

— Если только не отравлен, — прошептала боярышня и бросилась к дону. — Что за яд ты использовал? Говори!

Игнасио снисходительно улыбнулся и приподнял брови.

— Ну-ка боярышня, дай я спрошу, — прогудел у неё над ухом сотник и, как только она подвинулась, резко ударил его.

Неожиданно взревел слуга Игнасио и пытаясь вырваться, почему-то приложил все силы, чтобы дотянуться до своего хозяина. Пару раз он даже ударил его.

— Да оттащите вы этого медведя! — взревел сотник.

— Не убивать! — рявкнул князь и тут же закашлялся, увидев бросившуюся к нему Евдокию. Она присела, развела ладошками порванную одежу и вгляделась в рану. Надавила, заставляя ее кровить.

— Душа моя, что ты делаешь?

— Потерпи, княже, — пробормотала она и сунулась носом прямо в рану. У Юрия аж мурашки по телу побежали.

Возня за спиной стихла и один из воев воскликнул:

— Тварь, он его убил!

Евдокия оглянулась и увидела, что изрядно побитого остолопа скрутили, а дон Игнасио лежал мертвее мертвого.

Князь решительно двинулся вперёд, чтобы начать распоряжаться, но Дуня преградила ему дорогу:

— Сначала твоя рана. Юрий Васильевич, миленький, прошу тебя. Плевать на них! Твои вои разберутся, а нам надо идти.

Он с улыбкой посмотрел на неё и позволил себя увести. О себе князь сейчас не думал. Он был счастлив, что успел найти её, и она рядом. Давешний страх за её жизнь сейчас отдавался слабостью и почему-то онемением. Нога стала ватной, не слушающейся…

— Княже! — воскликнула Евдокия. Он ободряюще улыбнулся ей. — Держите его! Несите ко мне!

Воины подхватили заваливающегося князя и поспешили за побежавшей впереди боярышней. Она ворвалась к себе в покои, показала им, куда класть князя и отрывисто повелела:

— Принести воды и пустой таз. Быстро, исполнять!

Воины побежали, а в дверях появился сотник.

— Вихря? — уточнила Евдокия и получив согласный кивок, произнесла: — Слугу дона раздеть, осмотреть, не вшито ли чего под кожу, не спрятано ли что в волосах. Все забрать и дать ему другую одежду. Из портов вытащить веревку.

Брови у сотника взлетели вверх, но задумчиво посмотрев на неё, он отошёл, чтобы передать указания своим. Вскоре принесли то, что она требовала. В коридоре уже стояли царевичевы вои и сам Иван Иваныч что-то говорил рядом. Она ничего не слышала. Её голова решала задачу, что за яд был использован, и по всему выходило, что не смертельный. Слишком дорого было бы мазать кончик ножа на сапоге, не зная, когда он пригодится. Быстродействующие яды — дорогое удовольствие и выветриваются, стираются, меняют свои свойства при воздействии внешней среды. А на улице слякоть и низкая температура и так или иначе подошва не защищает спрятанный нож.

— Дуня? Ты слушаешь меня?

— Что? Да, то есть нет, извини. Мне нельзя сейчас ошибиться.

— Он будет жить?

— Да, но надо правильно помочь, чтобы не было последствий.

— Я велю послать за Аграфеной.

— Не надо, я сама.

— Дуня, ты уверена?

— Бабушка не лекарь, а… — Евдокия смолкла, не зная, какую замену придумать слову психотерапевт. Тяжко вздохнула и повернулась к царевичу: — Вели разбудить Надежду, пусть сюда придёт, а остальные — вон!

Иван Иваныч пытливо посмотрел на неё, но послушал и сделал, как она просила. Вскоре появилась Надежда. Она вошла, ахнула, закрывая рот руками, но сразу же начала исполнять приказы боярышни.

Князю в эту ночь пришлось несладко. Евдокия вычистила ранку, пока действовало онемение. А потом она привела Юрия в чувство и дала свои снадобья. После чего очнувшийся князь выгнал её, стесняясь при ней изливать из своего нутра жидкости. К утру он чувствовал себя обессиленным и обиженным, но был рад, что жив и здоров.

Узнав, что в ожидании новостей о его самочувствии Евдокия заснула в соседних покоях, приказал не будить её, а сам направился к себе. Ему не терпелось услышать, что узнал царевич из допроса слуги и не поползли ли ненужные слухи по замку.

С последним невольно помог дон Игнасио, устроив похищение Евдокии в самый тихий час и предупредив своих знакомых об отъезде. Теперь его никто не будет искать. Вот только с телом может быть сложно, но царевич наверняка уже решил это.

Одолеваемый разными мыслями, князь вихрем ворвался к себе, велел принести воды и, как только освежился, поспешил к царевичу.

— Что удалось узнать? — с порога спросил он.

— Ничего.

— У тебя что, нет того, кто мог бы разговорить слугу?

— Мы не у себя дома, — огрызнулся Иван Иваныч. — Но слуга не может говорить.

— Не понял, — нахмурился Юрий Васильевич. — Мне доносили, что он охотно мурчал бабам на ушко всякие скабрезности на своём языке.

— А сейчас сидит и пускает слюни. Не может заглотить еду и питье.

Князь не мог поверить услышанному.

— Яд? — хрипло спросил он.

— Вряд ли.

Щека царевича дернулась, как это бывало в моменты сильного напряжения, и он прижал её ладонью.