"Фантастика 2025-159". Компиляция. Книги 1-31 (СИ) - Небоходов Алексей

– Серёж, скоро мы окажемся в Париже. Там будет совсем другая жизнь, другой мир. Огромные площади, светлые улицы, люди, живущие иначе. Я читала, Париж – город художников и поэтов, тех, кто не боится мечтать. Я уверена, тебе там понравится, потому что ты такой же: любишь смотреть на мир открытыми глазами и веришь в лучшее. Там мы сможем быть собой, наконец-то честно и без страха оглядываться, бояться, что кто-то нам помешает.

Сергей внимательно слушал мать. Постепенно напряжение уходило с его лица, уступая место искренней детской мечтательности, долго спрятанной под взрослыми тревогами. Он осторожно улыбнулся и почти шёпотом спросил:

– Мам, правда, что там можно свободно гулять, читать любые книги, смотреть любые фильмы? И никто не спросит, почему ты думаешь иначе, почему не такой, как все?

У Ольги перехватило горло от искренности сына, но она ответила уверенно, словно повторяя давно заученные слова:

– Да, Серёженька, именно так. Никто не задаст вопросов, на которые не хочешь отвечать, никто не заставит тебя быть другим. Ты сможешь найти друзей, которые примут тебя таким, какой ты есть. Это самое ценное, что мы получим там – настоящую свободу.

Сергей улыбнулся уже увереннее, впервые за весь этот день ощутив себя защищённым. Михаил, слушая их разговор, почувствовал, как в его груди отпускает последняя тяжесть.

Он осторожно повернулся к Ольге, продолжая сжимать её руку, словно боясь выпустить хрупкое чувство покоя, и тихо сказал:

– Я всегда боялся момента, когда не смогу вас защитить, когда мои силы закончатся. Но сейчас вижу, что напрасно. Мы выдержали самое сложное испытание. Впервые за долгое время я не думаю о завтрашнем дне. Я просто знаю: пока мы вместе, нам нечего бояться.

Ольга ответила долгим взглядом, полным нежности и благодарности, и в её глазах он увидел глубокую веру в то, что теперь всё будет иначе.

Сергей неожиданно произнёс, слегка краснея от откровенности:

– Спасибо, мама, папа, за то, что не сдались, за то, что сделали это для меня. Не знаю, смог бы я так выдержать, но теперь верю – у нас всё получится.

Михаил осторожно улыбнулся и снова посмотрел в окно. Снаружи сгущались облака, будто стараясь скрыть их от чужих глаз, дать им спокойно отправиться в будущее, которого они так долго ждали.

Самолёт медленно двинулся, оставляя позади серое здание Шереметьево. Михаил наблюдал, как бесцветная земля становится всё дальше, превращаясь в воспоминание, похожее на забытый сон.

Он всё ещё сжимал ладонь Ольги и почувствовал, как она чуть дрожит. Повернувшись к ней, тихо спросил:

– Оля, ты чувствуешь? Всё это остаётся здесь. Жизнь, в которой мы вынуждены были бояться, оглядываться на каждый шорох – она сейчас растворяется на этой полосе. Я столько ждал этого момента, представлял его, а сейчас не знаю, что сильнее – облегчение, счастье или странное недоверие, будто боюсь, что в последний миг нас остановят.

Ольга тепло улыбнулась и ответила спокойно и нежно:

– Миша, сейчас нас уже никто не остановит. Мы заслужили право на счастье и свободу. Я столько раз представляла это, а теперь даже не верится, что боялась его. Сейчас хочу только одного – чтобы самолёт наконец оторвался от земли и унёс нас туда, где мы будем жить так, как мечтали.

Сергей слушал родителей, слегка улыбаясь. Впервые он не чувствовал себя маленьким, а скорее взрослым и уверенным. Он наклонился к матери и тихо произнёс, немного волнуясь:

– Мам, теперь точно всё будет хорошо. Мне спокойно от того, что мы вместе и смогли дойти до конца. Сейчас я уже ничего не боюсь, даже если самолёт тряхнёт или случится что-то ещё. Главное, мы выбрались. Теперь мы справимся со всем – лишь бы всегда оставаться вместе.

Ольга нежно посмотрела на сына, её глаза наполнились светлым волнением. Она наклонилась к нему, осторожно погладила по голове и тихо сказала, почти на ухо:

– Серёжа, ты даже не представляешь, как много значишь для нас с папой. Всё, что мы делали, все эти сложные и порой страшные решения – ради твоего будущего, ради того, чтобы ты мог свободно выбрать свою дорогу. Я смотрю на тебя и понимаю, что все тревоги были не зря. Мы сделали это, сынок, и теперь уже почти там, где нам больше никто не навредит.

Михаил слушал их тихий разговор, чувствуя, как внутри медленно уходит последняя тяжесть. Он снова перевёл взгляд в окно. Самолёт медленно, словно огромная птица, выруливал на взлётную полосу, поворачиваясь к длинной серой ленте.

Двигатели набирали обороты, вибрация усилилась, и Михаил ощутил, как сердце забилось с новой силой, заглушая нарастающий шум. Его пальцы крепче сжали ладонь Ольги, будто от этого зависело всё – будто, отпустив её, он потеряет шанс на свободу.

Самолёт двинулся вперёд – сначала лениво, потом ускоряясь, пока пейзаж за окном не превратился в размытое пятно. Михаил не сводил глаз с бетонных плит, которые быстро исчезали, растворяясь в той жизни, куда он не хотел возвращаться. В голове билось одно слово, повторяясь всё быстрее с набором скорости: «Давай, давай же скорее…»

Самолёт резко оторвался от земли. Михаила вдавило в кресло, а мир за окном уменьшился до игрушечного макета, от которого можно отвернуться и забыть.

Впервые за долгое время он закрыл глаза – не от страха, а чтобы полностью прочувствовать момент. Сердце билось часто и тревожно, и в голове отчётливо прозвучало единственное слово: «Пронесло».

Ольга облегчённо вздохнула, наклонилась к Сергею и почти шёпотом сказала:

– Теперь всё позади, сынок. Мы летим туда, где больше не будет страха, где каждый сможет дышать свободно и спокойно.

Сергей улыбнулся ей искренне и тихо, чувствуя, как внутри расправляются крылья незнакомой ещё ему надежды. Горячий комок счастья не давал ему произнести ни слова, но отчётливо говорил, что теперь они свободны, летят туда, где можно быть собой.

Михаил всё ещё сидел с закрытыми глазами, боясь открыть их и снова увидеть что-то, способное удержать его в прошлом. Но теперь он точно знал: больше ничего не произойдёт, никто их не остановит. Это ощущение свободы было сильнее любого страха, любой тревоги, которую он оставил на мокром асфальте Шереметьево.

Тем временем, когда самолёт уверенно набирал высоту, постепенно растворяясь в вечернем небе, к зданию Шереметьево подъехали несколько серых автомобилей. Из них быстро вышла группа людей в штатском – суровых, сосредоточенных мужчин, в походке которых читалась решительность и точность задачи.

Возглавлявший группу – широкоплечий, грузный мужчина средних лет с квадратным подбородком и тяжёлым взглядом – огляделся холодными глазами, словно перед ним были не люди, а лишь препятствия. Коротко кивнув остальным, он первым вошёл в зал ожидания.

Их появление вызвало переполох среди пассажиров и персонала аэропорта. Люди невольно прижимали к себе детей, перешёптывались и тревожно оглядывались. Сотрудники быстро отходили в сторону, избегая взглядов пришельцев.

Глава группы подошёл к стойке регистрации, за которой молодая сотрудница побледнела и тревожно всматривалась в приближавшихся мужчин.

– Добрый вечер, – сухо произнёс мужчина, демонстративно положив перед ней удостоверение. – Капитан госбезопасности Чернов. У нас срочный вопрос. Сегодня на рейс до Парижа должны были зарегистрироваться граждане Конотопов Михаил, Соколова Ольга и Соколов Сергей. Выясните немедленно, находятся ли они ещё в аэропорту.

Сотрудница нервно поправила волосы и, избегая взгляда Чернова, быстро просмотрела списки пассажиров. Пальцы её дрожали. Наконец она ответила почти шёпотом:

– Товарищ капитан, эти пассажиры прошли регистрацию примерно полтора часа назад. Я больше ничего о них не знаю. Они были совершенно обычные, ничем не выделялись… Может, они ещё не прошли таможню?

Чернов резко повернулся к одному из оперативников:

– Лейтенант, срочно проверьте таможню и пограничников, узнайте, проходили ли эти граждане контроль. Время дорого, действуйте быстро!