"Фантастика 2025-159". Компиляция. Книги 1-31 (СИ) - Небоходов Алексей

Утром встали рано, стараясь избегать лишних слов. Михаил первым начал сборы, несколько раз проверяя каждую мелочь, хотя порядок сейчас уже ничего не значил. Ольга, стараясь скрыть волнение, сосредоточенно сверяла документы и билеты, будто надеялась найти ошибку, способную отсрочить неизбежный отъезд.

Сергей собирался молча, быстро и без эмоций укладывая вещи в сумку. Время от времени он бросал короткие взгляды на мать и Михаила, словно хотел удостовериться, не изменили ли они своего решения, но вслух не произносил ни слова.

Когда вещи были сложены, Михаил остановился посреди гостиной и медленно обвёл её взглядом, стараясь запомнить каждый угол, каждую деталь квартиры, с которой была связана значительная часть его жизни. Он прощался с целой эпохой.

– Ну, кажется, всё, – сказал он ровно и спокойно, беря портфель и поворачиваясь к Ольге и Сергею. – Документы проверили, билеты на месте. Пора идти.

Ольга молча кивнула, взяла сына за руку и подошла к Михаилу ближе. Тот улыбнулся, пытаясь сохранить внешнюю уверенность, хотя в груди уже давно поселилась тревога, сжимавшая его сердце с каждым шагом.

– Держитесь, – сказал Михаил, мягко сжимая их руки. – Сейчас страшно, но скоро станет легче. Главное – мы вместе, остальное приложится.

Они вышли из квартиры, аккуратно закрыв за собой дверь. На лестничной площадке остановились лишь на секунду, чтобы глубоко вдохнуть и успокоить неровное биение сердец.

– Ну что, вперёд, – тихо сказал Михаил, делая первый шаг.

Спускаясь по лестнице, он мысленно повторял, что всё будет хорошо, что новая жизнь принесёт им что-то светлое, а тревога вскоре уйдёт. Но даже самые убедительные мысли не могли стереть ощущения тяжёлой угрозы за спиной, словно кто-то уже замахнулся и только ждёт момента, чтобы нанести удар. Будущее, которого они так ждали, уже приблизилось и внимательно смотрело им прямо в глаза.

Глава 7

В Шереметьево Михаил приехал вместе с Ольгой и Сергеем. Здесь всегда стояла духота, проникающая под одежду и усиливающая тревогу. Бывший олигарх оказался здесь слишком рано – из страха перед случайностями.

Шёл он внешне спокойно, и равнодушно. Чемодан оттягивал руку, хотя внутри не было ничего, кроме обыденных вещей. Между слоями старых кальсон были аккуратно спрятаны кассеты, замаскированные под унылые агитационные фильмы: «Трудовые будни колхозниц», «Передовые методы овощеводства». Сверху, словно в ироничном патриотическом жесте, лежала пачка маргарина, перевязанная ленточкой советских цветов. Михаил знал: такие мелочи отводят ненужные вопросы.

Отдельно лежал массивный том «Истории КПСС». Михаил положил его не по необходимости, а чтобы сохранить образ советского человека, даже за границей верного идеологии. В его чемодане каждый предмет был частью спектакля, где ошибки стоили дорого.

Ольга шла немного позади, стараясь казаться спокойной, но нервничала, выдавая себя мелкими движениями рук: поправляла шарф Сергею, приглаживала волосы, стряхивала невидимую пыль. Она чувствовала, что Михаил это замечает, и думала, будто все пассажиры тайные агенты, подмечающие её волнение.

Сергей, наоборот, выглядел излишне спокойным. Его взгляд, внимательный и чуть отрешённый, без интереса скользил по окружающим. Михаил осторожно и молча наблюдал за пятнадцатилетним мальчиком, удивляясь его выдержке. Возможно, Сергей ещё не осознавал серьёзности ситуации, а может, просто перенял у Михаила манеру скрывать чувства.

Регистрацию прошли быстро и без вопросов. Девушка за стойкой устало листала страницы паспортов с таким равнодушием, словно пассажиры давно перестали её волновать. Михаил, кратко улыбнувшись Ольге, дал понять, что на этом этапе всё прошло гладко.

Они устроились в зале ожидания. Михаил ещё раз бегло проверил документы, стараясь не думать о возможной ошибке. Ольга, постепенно успокаиваясь, тихо говорила с Сергеем, стараясь отвлечь его от нависшей тишины. Рассказывала она о Париже – городе, которого никогда не видела, но уже воспринимала как родной, наполненный спокойствием и свободой.

Слушая её тихий голос, Михаил испытывал странную смесь умиления и раздражения. Его тревога медленно переходила в ожидание неизбежного момента, когда судьба, наконец, что-то решит.

Время тянулось, растягиваясь в мучительные минуты. Михаил отложил документы и осмотрелся. Люди в зале были одинаково серыми, усталыми и встревоженными. Но присмотревшись, Михаил понял: каждый переживает собственные страхи и надежды, недоступные другим. В зале ожидания каждый держался обособленно, погружённый в собственные тревоги и мысли.

Ольга поймала его взгляд и едва заметно улыбнулась, будто читая мысли. Михаил кивнул ей, неожиданно поняв, что без неё сейчас он был бы одинок и потерян. Это вызвало чувство благодарности и лёгкую неловкость.

Сергей вдруг спокойно спросил:

– А если нас не пустят?

Михаил удивлённо посмотрел на него, растерявшись перед прямотой вопроса.

– Пустят, – ответил он тихо и уверенно.

Сергей кивнул, приняв это за истину, и больше ничего не спросил.

Перед таможней Михаил почувствовал, как сердце ускорило ритм, а дыхание стало поверхностным. Он взглянул на часы, скрывая волнение. Именно там, за последним советским рубежом, должно было решиться, уедут ли они навсегда или останутся в ловушке собственной судьбы.

Пальцы крепко сжимали ручку чемодана. Внезапно Михаил почувствовал, будто от этого чемодана зависит вся его жизнь – словно вещь обрела собственную волю.

Он снова посмотрел на Ольгу и Сергея. Сейчас они выглядели совершенно спокойными, почти счастливыми. Михаил глубоко вдохнул, почувствовав, как воздух свободно наполняет лёгкие. Казалось, будущее уже здесь, рядом, за стеклянными дверями, спокойно наблюдает за ними.

Но пока будущее не наступило, Конотопов просто сидел, держа за руку Ольгу и наблюдая за медленно ползущими стрелками часов, за которыми был их Париж, новая жизнь и свобода.

Здесь, в тревожном полусне Шереметьево, он наконец-то понял, как выглядит настоящая свобода: тихо, незаметно и очень близко. Оставалось только дождаться.

На таможне Михаила остановил сотрудник в серой форменной рубашке, напоминавшей старый театральный костюм. На лице таможенника читалась усталость, следы несбывшихся надежд и амбиций, перешедшие в холодную сосредоточенность. Казалось, когда-то он мечтал стать актёром, а теперь каждый день играл скучную роль советского стража морали.

Сотрудник таможни говорил подчёркнуто вежливо, но глаза выдавали подозрительность мелкого человека, случайно наделённого властью.

– Откройте, пожалуйста, – произнёс он ровным голосом, не отрывая взгляда от Михаила.

Михаил поставил чемодан на металлический стол. Пальцы чуть дрогнули на замках, хотя внешне сохранялась привычная невозмутимость. От страха в груди защемило, сдавив лёгкие, но лицо осталось спокойным. Малейшее проявление нервозности означало конец путешествия, так и не успевшего начаться.

Михаил приоткрыл крышку чемодана и сделал шаг назад, позволяя сотруднику осмотреть вещи. Тот медленно перебирал содержимое с подчёркнутой скукой и безразличием, словно механически выполняя инструкцию. Михаил наблюдал за его движениями с усилием, удерживая нервы, готовые лопнуть как струны перетянутой скрипки.

Наконец взгляд таможенного инспектора упал на кассету, заранее уложенную среди старых вещей, чтобы выглядеть предельно советским и обыденным. На ней скучно значилось: «Агитфильм. Механизация труда в животноводстве. 3-я серия». Сотрудник повертел её в руках, затем едва слышно щёлкнул пальцем по картонной коробке. Лицо его на мгновение исказилось подозрением, но быстро вернулось к безразличию человека, давно не верящего, что найдёт нечто достойное внимания.

Михаил вытер со лба воображаемый пот, изображая, будто здесь жарко, хотя на самом деле ладони были влажными от напряжения. Сердце стучало громко и неприятно. На мгновение Михаил почувствовал себя студентом, впервые столкнувшимся с угрозой провала и угрозой провала, давно забытой, но сейчас переживаемой вновь с пугающей остротой.