Княгиня Евдокия 5 (СИ) - Меллер Юлия Викторовна

Валах рассмеялся и ей даже показалось, что он одобрительно хлопнет её по плечу, но сдержался.

Князь, завершая круг, потерял высоту и начал посадку. Несколько раз он коснулся ногами земли, пробежался, но его дёрнуло вверх, потом снова бросило вниз. Все ахнули. Вои уже бежали к нему, чтобы помочь отстегнуться от крыла над головой. Евдокия дождалась момента, когда князю помогли и он встал на ноги. Облегченно выдохнула.

— Летя на такой птице, можно увидеть расположение врага, — прошептал Влад.

— Подстрелят, — язвительно заметила девушка.

— Зимой луки мало кто использует, да и то, пока расчехлят его…

— А если из ружья? — не сдавалась она, хотя знала, что сейчас ружья требуют подготовки к выстрелу и точностью не обладают. Но всякое случается! Князя вон чуть сабелькой не достали!

— Вряд ли, — покачал головой Дракула и укоризненно посмотрел на неё.

— Что? — возмутилась она. — Я всё по делу говорю!

Он хмыкнул:

— Я помню, ты хозяйственная.

Евдокия приняла чопорную позу и сделала вид, что Дракула отвлекает её от наблюдения за суетящимися воинами князя. Наконец Юрий Васильевич вышел из той толпы, что организовалась вокруг его придумки и начал подниматься на холм. Дуне показалось, что он прихрамывает и она ринулась к нему, чтобы поддержать. Уже на бегу поняла, что совершает глупость, но остановиться было бы хуже. Подбежав, она замерла, чувствуя себя бестолковкой. Князь же смотрел на неё, счастливо улыбаясь.

— Юрий Васильевич, ну куда тебя понесло? — жалобно спросила она, вместо того, чтобы отругать.

— В небо, Евдокиюшка, — выдохнул он, сцепляя руки в замок, чтобы в порыве чувств случайно не обнять её.

— Эх, сокол ты мой быстрокрылый, — вздохнула она и замялась. Когда бежала, то был план подставить плечо и разъяснить, как князь рисковал, но сейчас уже понимала, как всё это нелепо.

— Что у тебя с ногой? Удар, вывих, перелом? — засыпала она его вопросами и тут же поняла, что они бессмысленны для несведущего в медицине человека. — Как болит у тебя? Остро и до слёз? Или терпимо, но лучше бы не наступать на неё? — начала опрос, опустив глаза.

Смотреть на него сейчас Евдокия не могла — его восторг, счастье и плещущаяся через край энергия заражала. Ещё немного — и она готова была подпрыгивать, скакать вокруг него кругами, вопя что-нибудь примитивное от избытка эмоций.

— Подвернул, — успокоил он её. — Думаю, что к завтрашнему уже не вспомню о ней.

— Опора нужна? — выполняя свой лекарский долг до конца, спросила Евдокия.

— Так дойду, — он чуть наклонил голову, чтобы заглянуть ей в глаза.

Она подняла голову, стараясь изобразить мамину гримасу под названием «горе ты луковое», но улыбка расползлась по её лицу, и Юрий Васильевич вновь просиял. Потом он посмотрел за её спину: — Драгулэ опять тебе досаждает?

— Он теперь тебе будет досаждать, — хихикнула Дуня. — После увиденного ты для него — свет в окошке! Так что не знаю, как ныне будешь отбиваться от него, — торопливо предупредила она, видя спешащего валаха.

— Князь Юрие, скажи, как?! — пожирая князя глазами, требовательно спросил Влад. — Как ты летал? — воскликнул он и неожиданно заискивающе попросил: — Можно мне попробовать?

Евдокия весело блеснула глазами, даря взгляд князю, в котором читалось: «Я же говорила!» Но Владу она заступила дорогу и сурово произнесла:

— Князю Юрию Васильевичу необходим отдых.

Влад нехотя посторонился, посмотрел вниз, где вои суетились с крылом и рванул туда.

— Неугомонный, — буркнула Дуня, отмечая, что бывшему господарю необходима медицинская помощь, а то выглядит он неважно. А с другой стороны, раз бегает, то ничего.

Она скользящим движением коснулась княжьей руки, давая ему знать, что солидарна и восхищена, а после отдалилась на полшажочка и повела его к шатру.

Мельком она заметила, что царевич с Еленой направились разбираться со служилым, попытавшемся напасть на летающего князя. Придворные оживали, бурно переговаривались об увиденном и попытке ранить князя московитов. Евдокии лучше всех было слышно звездочёта, рассуждавшего о божественной природе человека и тех временах, когда он вместе с богом станет править миром.

— Опять всем голову дурит, — наябедничала она князю.

— Разве не прав он, называя нас детьми божиими? — принимая помощь подоспевшего воя, князь сел.

— Юрий Васильевич, и ты?! — воскликнула она, всплескивая руками.

Князь рассмеялся и по её примеру развёл ладони, показывая, что поддался обаянию звездочёта и даже не заметил, как.

— Я согласна, что этот Мартин во многом прав, — нахохлилась Евдокия, вставая спиной к жаровне и с удовольствием ощущая исходящее от неё тепло. — Но его выводы всего лишь его точка зрения, которую он нам навязывает, пользуясь своим красноречием. Он очень ловко играет словами, затрагивая наболевшее и уводит слушающих его куда-то в дебри.

— Ну, тебя-то он, похоже, не провёл? — принимая от слуги завернутую в хлебную лепешку мясо, спросил Юрий Васильевич.

— Не провёл! — сердясь, воскликнула Евдокия.

Она никак не могла понять, как звездочёту удалось всех очаровать, несмотря на то, что церковь на его профессиональную деятельность имела чёткую отрицательную позицию. Ещё в бог весть какие времена говорили, что либо у человека есть свобода воли и ответственность за свои поступки — либо он управляем звёздами посредством языка звездочёта*.

У Евдокии было столько претензий к таким мозгоклевателям, как Мартин, что она даже не знала, с чего начать.

— Юрий Васильевич, ты не мог не заметить, что Мартин заставляет нас во всём сомневаться. Он буквально выбивает почву из под ног! В его речах хороший человек превращается в овцу, следующую заповедям, а тать у него всего лишь мятущийся духом несчастный человек.

— Ну, это ты преувеличиваешь, — улыбнулся князь.

— И всё же, скажи мне, что после разговоров с Мартином остаётся у его слушателей?

— Не знаю, — всё ещё улыбаясь, покачал лепёшкой Юрий Васильевич.

— А я скажу! Неуверенность в своих поступках, пустота в душе, разочарование. Мартин подводит к тому, что люди глупы, держась божиих законов, потому что их писали другие люди и всё переврали.

— Евдокиюшка, он всего лишь говорит, что мы дети божии.

— И нам не нужны церкви, вместе со священниками, — согласно кивнула Евдокия, понимая, что князь услышал только близкое ему, не вдаваясь в сопутствующие слова. Все же Юрий Васильевич больше практик, а не теоретик. — Все звучит логично, и кому-то не нужны посредники, но большинству жизненно необходимы ориентиры в жизни, а их дают батюшки.

— Да, тут Мартин не прав, — покивал Юрий, вспомнив своего духовного отца. Без его наставлений он мог превратиться в чудовище. Бабка Софья учила, что все вокруг родились, чтобы служить таким, как она и Юрий. И матери она внушила, что люди — грязь под её ногами.

— Но Мартин копает глубже, — завелась Евдокия, — и чем дальше, тем больше задаёт вопросов, на которые нет ответа. Он не хочет верить и спрашивает, а что, если мы разрушим мир, то спустится ли к нам Бог?

— Дуняша, ты чего разошлась? — беря боярышню за руку, тихо спросил Юрий Васильевич.

— Потому что вижу большой вред от его разглагольствований. Княже, он же болтает обо всём на свете! Он верит в магию чисел и знаков, но не знает, как всё это работает и работает ли вообще. Он всё критикует, но не говорит, как надо думать или поступать. Он спорит с Богом — и тут же сомневается в его существовании.

— Дуняша, ты преувеличиваешь, — успокаивающе поглаживая её маленькую ручку, он больше смотрел на неё, чем слушал.

— Отнюдь, я специально прислушивалась за столом к его речам! Он там столько всего наговорил! Представляешь, он убеждал, что алхимики могут создать не только золото из дерьма, но и человека в колбе, от чего наш Курицын пришёл в полный восторг. И вот я тебя спрошу: зачем все эти умозаключения людям? А звездочёт поднимает вопрос не только создания людей, но и святости. Он спрашивает, можно ли её достигнуть в монастыре и отвечает — нет.