Вторая жена. Ты выбрал не нас (СИ) - Барских Оксана

– Спасибо, мы на автобусе, – цежу я сквозь зубы, не собираясь садиться в машину этого циничного грубияна.

– Со спящим ребенком на руках?

Макар вздергивает бровь, окидывает меня скептичным взглядом, но я лишь вздергиваю подбородок, даю понять, что я ему подчиняться не обязана.

Я много чего ожидала, но когда Плесецкий просто открывает дверь и выходит из машины, подходя ко мне и нависая, теряю дар речи.

– Я должен перед вами извиниться за свое поведение, Дилара, я был неоправданно груб. Позвольте подвезти вас до дома в качестве извинений. Подумайте о дочери, она не в состоянии трястись в общественном транспорте.

В его словах есть доля истины, и судя по выражению лица, извинения даются ему довольно тяжело. Я колеблюсь, но когда смотрю на спящую дочь, решаю все-таки не отказываться от предложения.

– Для Вас Дилара Хамитовна, – поправляю я его, чтобы обозначить дистанцию, и с неудовольствием подмечаю, как дернулись его губы, а в глазах появились смешинки.

Кажется, его мое поведение развеселило.

– Давайте мне ребенка, Дилара Хамитовна, я помогу.

– Я сама!

Он не настаивает, так что вскоре мы с дочкой оказываемся на заднем сиденье внедорожника, и я замечаю, что лицо у Гордея, сына Макара, опухшее и красное, будто он долго плакал. Он насупливается, когда замечает мой взгляд на себе, и букой отворачивается, словно не хочет показывать своей слабости.

В этот момент ребенок мне напоминает своего отца. Отчего-то кажется, что такой мужчина, как Макар, не привык выглядеть перед людьми слабаком.

– Что нужно сказать, Гордей? – строго спрашивает Макар у сына, когда снова садится за руль и выезжает на ближайшую полосу движения.

– Здравствуйте, – бурчит мальчик, но не поворачивается.

К счастью, мне не приходится наблюдать жесткие методы воспитания Макара, он отстает от ребенка и следит за дорогой. И только спустя пять минут я спохватываюсь.

– Куда вы едете? Я же адрес вам не сказала.

– Он у меня есть.

Ответ короткий, без пояснений.

Вдоль позвоночника проходит дрожь, и я настораживаюсь.

– Откуда?

– Неужели вы думаете, что такой человек, как я, не имеет досье на всех родителей в саду, куда ходит мой единственный сын?

Вопрос не требует от меня ответа, он скорее риторический. Вижу, что Гордей дергается, но по-прежнему молча смотрит в окно.

Кажется, воспитательница упоминала, что Плесецкий – крупный бизнесмен, который редко приходит в сад, ведь ребенком чаще занимаются няни, но я и предположить не могла, что он настолько параноик, что собрал на всех родителей в саду досье.

И с этим ненормальным я села со своей дочкой в одну машину. Идиотка…

Глава 26

Макар молча высаживает меня с проснувшейся Аминой у подъезда и уезжает, хоть я и ожидала какой-то подвох с его стороны. Коротко извинившись за свое поведение в саду, он обещает поговорить с сыном о его поведении, а затем будто забывает о моем существовании. Слегка неприятно, но я всё равно чувствую облегчение.

Я беру дочку на руки и несу домой, где она быстро ужинает и снова засыпает. Мне же есть о чем подумать.

Братья часто пишут мне, интересуются нашими с дочкой делами, уговаривают приехать в родной город хотя бы навестить родителей, но я не могу себя пересилить. Знаю, что мать моему приезду не обрадуется, а сама я навязываться не хочу. Как и возвращаться в прошлое.

Наш город по сравнению со столицей небольшой, поэтому многие семьи там общаются между собой, даже мне уже давно перемыли косточки за спиной, так что я не горю желанием оказаться снова в эпицентре сплетен и осуждения.

Братья щадят мне, не говорят о том, что у них происходят, да и многого сами не знают, но я в курсе многих событий от своей бывшей одноклассницы Эльмиры. Она, пожалуй, единственная, с кем я поддерживаю отношения после окончания школы.

Стоило о ней вспомнить, как тут же раздается звонок.

– Привет, Мира. Как прошло твое собеседование?

Она только недавно сумела убедить мужа, чтобы он разрешил ей устроиться на работу, и если раньше я к такой новости отнеслась бы, как к чему-то обыденному, то после полугода жизни в столице, где ни одной женщине в моем окружении не пришлось спрашивать ни у кого разрешения, чтобы делать то, чего ей хочется, мое мнение кардинально меняется. Но я держу свое мнение при себе, понимая, что каждый живет так, как привык.

– Приступаю к понедельнику, Дилар. Конечно, только на полставки, иначе мой не согласился бы, но уже прогресс. Я так рада, что теперь смогу деткам помогать, по профессии работать. Ты сама как? Как Амина?

Я вздыхаю, но, поколебавшись, всё же рассказываю ей о сегодняшнем происшествии, после чего тема как-то сама собой касается моего бывшего. Саида.

– Слушай, Дилар, тут такое дело…

Мира как-то странно мнется, словно не знает, стоит ли мне говорить, и я напрягаюсь, чувствуя грядущие неприятности пятой точкой.

– Не томи, Мир, ты же знаешь, что чем дольше ты молчишь, тем сильнее я себя накручиваю.

– Это касается Инжу. Я вроде как считаю, что мне не следует молчать, а с другой стороны… Не знаю, нужно ли тебе всё это. Ты только начала двигаться вперед, а теперь я как будто снова затягиваю тебя назад, к нам.

Голос Миры звучит виновато.

– Не говори глупости. Если что-то знаешь, говори, я обещаю, что расстраиваться не стану. Она какие-то сплетни нехорошие про меня распускает?

Вопреки моим стараниям, сердце гулко бьется. Вроде как я далеко, но всё равно неприятно, что даже спустя время Инжу никак не оставит меня в покое. Знаю, что после моего отъезда она разболтала всем, что я изменила Саиду, и именно поэтому он выгнал меня с позором из дома, из-за чего мне даже с дочкой пришлось бежать из города, дабы избежать пересудов.

– Нет. Все теперь, наоборот, о ней судачат. Сама же себе и вырыла она колодец, Дилар. Саид выгнал ее из дома с ребенком, с позором родителям вернул. Она из дому уже третий день не выходит, боится на людях показаться. Отец, поговаривают, хочет ее в деревню отправить, выдать замуж за какого-то пастуха. С глаз долой, чтобы позор смыть.

– Саид выгнал Инжу с сыном? Почему?

Чувствую, что без свекрови здесь не обошлось, но оказывается, что впервые она ни причем.

– Я точно не знаю, но вот моя золовка медсестрой в роддоме работает, говорит, что ребеночек их с проблемами родился, операция ему нужна какая-то уж больно сложная, вот родителей и проверяли на совместимость. Так и выяснилось, что Инжу мать своему сыну, а вот Саид ему не отец. Говорят, скандал был в больнице страшный, даже полицию вызывали. Родители Инжу поначалу отреклись от нее, сама понимаешь, у них еще дочка на выданье, но бабка не позволила ее на улицу выкинуть, заставила сына договориться о судьбе Инжу. В общем, твоя бывшая свекровь теперь по всему городу сокрушается, что ее сыну с женами не везет, а ей с невестками.

Сжимаю зубы, когда речь заходит о Гюзель Фатиховне. Единственные, по ком я иногда скучаю – это по аби и бабаю, родителям бывшего свекра, но с тех пор, как я сменила номер, я так ни разу и не решилась им позвонить. Понимала, что, скорее всего, они, в отличие от свекрови и самого Саида, не поверят тому липовому тесту и убедят меня всё заново перепроверить, потому так ни разу и не связалась с ними. Стыдно, конечно, ведь они приняли меня, как родную, защищали перед Гюзель Фатиховной, а я уехала, так и не попрощавшись.

– И почему я не удивлена, – тихо бормочу я, переваривая новости.

– Семейка у них та еще, за последние полгода скандалы за скандалом. Может, и хорошо, что ты решилась и уехала, не стала цепляться за Саида. Ты сильная, Дилара, по секрету скажу, я тебе иногда даже завидую. Не знаю, чтобы я делала, если бы мой муж в дом вторую жену привел и меня перед фактом поставил, что я теперь буду не единственной. А ты развелась и уехала строить карьеру, не каждая из наших на такое пошла бы. Вон, Инжу ведь тоже могла бы, а она покорно согласилась выйти замуж по договоренности, лишь бы родители не выгнали ее на улицу.