Вторая жена. Ты выбрал не нас (СИ) - Барских Оксана

– Тебе пора домой, – насмешливо произношу я, решая не тушеваться.

Это мой дом, и Инжу здесь даже не гостья. Ее никто не звал, и делать вид, что всё в порядке, я не собираюсь.

– Я сама решу, что мне делать. Не смей мне указывать! – шипит она, но меня ее грубый тон не трогает.

Она даже переодеться не успела, стоит передо мной в одной пижаме и шубе, лохматая спросонья, но всё равно качает права, едва ли не уперев руки в бока. Напоминает мне в этот момент свекровь, а не молодую девчонку. Так вот наверное почему Гюзель Фатиховна так полюбила ее, увидела в ней себя.

– Обувь сняла, или вон пошла! – цежу я сквозь зубы, увидев ее в грязных уггах, снег с которой плавится прямо на мой пол.

– Не переломишься, уберешься за мной, – ухмыляется Инжу и делает шаг вперед, вставая прямо на ковер.

Перед глазами встает красная пелена, и я хватаю ее за плечо, толкая к двери и не собираясь терпеть оскорбления в собственном доме.

– Ты кем себя возомнила? Решила, раз теперь женушкой Саида стала, можешь и мной помыкать? Видимо, забыла свое место?

В этот момент я остро жалею, что мы не из тюркского народа, где принято делить жен на старшую и младшую. Первая всегда имеет больший вес и почет в семье, руководит ею в отсутствие мужа. Мы же с Инжу как бы равны, но она считает иначе, так как носит под сердцем наследника. Буквально тычет меня этим в лицо, желая унизить еще сильнее, чем прежде.

– Скоро у меня родится сын, Дилара, и посмотрим, как ты запоешь. Если не станешь меня слушаться, то я быстро сделаю так, что твоя дочка станет никем в семье Каримовых. Ты же не хочешь оставить доченьку без поддержки, м?

– Закрой свой поганый рот и пошла вон. Тебя никто не звал, а раз ты так неуверенна в себе и боишься потерять Саида, жди его на улице. Как там говорят у тюрков? Старшая жена – приказ бога, младшая жена – хвост собаки. Вот и подождешь около будки, как псина, где тебе самое место.

Я никогда не позволяю себе так грубо и неуважительно общаться с людьми, как бы сильно они мне не нравились, но что толку вести себя, как нормальный член общества, если тебя не только оскорбляют в лицо, но еще и плюют в душу, желая задеть и дочь?

Последние дни, где всё встает на свои места, я остро понимаю, что только я могу теперь позаботиться о себе и дочери, а значит, пора менять свой покладистый характер и становиться волчицей. До этого мне еще далеко, так как менять привычки, вбитые в тебя с детства, тяжело. Особенно когда находишься в среде, где женщина должна быть хранительницей очага во что бы то ни стало, даже терпеть похождения мужа и унижения от его семьи.

– Руки убери! Я беременна вообще-то! – визжит Инжу, когда я тащу ее на буксире к выходу, пока она сопротивляется и упирается ногами в пол.

Будь моя воля, я бы с удовольствием дала ей пинка под зад, открыв дверь, чтобы она упала в снег лицом, пропахав телом утоптанную грязную землю, но она никогда не забывала о том, что она на сносях.

– И что? Не хрустальная, не сломаешься. Мне до твоего положения нет никакого дела, Инжу, и пора бы тебе уяснить, что я тебе не прислуга, чтобы отплясывать вокруг тебя, так что прикрой рот и иди к себе. Это мой дом, и я тебя видеть у себя не желаю.

Я не толкаю ее, как хотела бы, но вывожу наружу, не собираясь терпеть ее оскорбления в собственном доме.

– Не твой! – звонким голосом возражает Инжу и прищуривается. Запахивает шубу и гордо задирает подбородок. – Это дом Саида, а значит, и мой тоже. Я видела документы, он на него записан!

Она бросает мне эти слова в лицо с таким апломбом, будто хочет заставить меня скрежетать зубами и отступить, позволяя ей топтаться у себя не только в душе, но и в жилище. Я не одета для такой погоды, так что ветер бьет мне в лицо, но я продолжаю стоять с открытой дверью, чтобы кое-что прояснить.

– И? Копалась в его документах? – усмехаюсь я, скрещивая на груди руки.

Стараюсь не показывать, как мне неприятно, что Саид перевез бумаги в дом напротив, пока нас с Аминой не было. Тем самым ясно дал мне понять, что жить теперь будет там. Видимо, вещи забирать не станет. Старое пусть остается в старой жизни, а новые он купит.

– Тебе-то что? – фырчит она. – Я ведь права. А вот наш дом он сразу на меня записал, как только мы никах сделали.

Она хвастается, желая показать разницу между нами. Возвыситься и продемонстрировать свою значимость. Видимо, с самооценкой у нее совсем туго, раз таким способом хочет выделиться. Мерзкая особа, аж во рту появляется горечь.

И тем приятнее мне показать ей действительность.

– Никах по закону ничего не значит. В случае смерти Саида мы с Аминой станем его наследницами, а вот ты ничего не получишь, – выплевываю я, не контролируя себя.

Чувствую себя не в своей тарелке, озвучивая мелькнувшие в голове мысли, хоть зла мужу и не желаю. Пусть он и предал меня, но не опущусь до того, чтобы желать ему плохого.

– По закону ты ему никто!

– Мой сын…

Она пыхтит, но я не даю ей договорить.

– Еще надо доказать, что это сын Саида. Зная тебя, не удивлюсь, если ты покувыркалась с половиной города, а потом решила повесить на него своего ребенка. Тест ДНК всё решит.

Она замолкает, услышав меня, и как-то странно дергается, кладет руки на выпуклый живот, и я замечаю ее колебания. Явно ей не понравились мои угрозы, которые я сказала наобум, просто чтобы заткнуть ту, что разрушила мою семейную жизнь.

– По себе судишь, Дилара? Мне-то известно, что твоя дочка – жалкий нагулыш, которого я решила приютить у себя, чтобы не лишать любви отца, даже позволила бы ей ухаживать за мной и малышом, а ты вон как себя ведешь… Ни капли благодарности…

Она и правда верит в том, что говорит, но я половину ее фраз не слышу. Бледнею, когда она намекает, что знает, что Амина по тесту ДНК – не дочь Саида. Неужели он ей рассказала? Неужели она настолько много для нее значит, что он обсуждает с ней меня и Амину?

Я убеждаю себя, что мне всё равно, ничего не отвечаю, но в этот момент слышу хруст снега. Саид идет с заднего двора.

– Не трогай меня, прошу! Не бей! Только не по животу, Дилара! – вдруг жалобно стонет Инжу и ложится на снег, поднимая руки, будто кто-то ее бьет.

Я же не сразу распознаю, что происходит, и делаю шаг вперед, наклоняясь над Инжу, когда запоздало осознаю, что она подставила меня перед Саидом, который быстро выбегает из-за дома и несется к нам.

Со стороны выглядит, что я толкнула ее с крыльца и занесла над ней руку.

Вот же дрянь! Всё просчитала!

Глава 16

– Не верится, что я воспитала такую жестокую дочь! – восклицает мама надо мной, когда я лежу в кровати. Видит, что я сплю, но специально стоит над душой и причитает, чтобы я вставала и слушала ее недовольство.

Мы с Аминой, как только стало ясно, что придется ждать по меньшей мере два-три дня, прежде чем восстановят электропроводку в доме, приехали в дом к моим родителям, так как ночевать и жить под одной крышей с Гюзель Фатиховной было выше моих сил.

Я ожидала, что Саид насильно отправит нас к своей матери на правах законного мужа и не позволит даже временно вернуться в отчий дом, но на удивление он не удостоил меня ни словом. Просто кивнул, когда я сказала, куда мы с дочкой направляемся.

Сам же повез Инжу в больницу, оттолкнув меня так грубо, что я едва не упала, ударившись головой о ступеньки.

Он ничего не сказал мне, не стал ругаться, даже обращать на меня внимание, но я нутром чувствовала, что он поверил игре Инжу и решил, что я и правда способна ударить беременную женщину, к тому же, по животу. Ни одна нормальная мать никогда такого не сделает.

Ночью, когда мы вынужденно приехали к родителям, чтобы пожить какое-то время в моей старой комнате, никто не задавал нам никаких вопросов. Отцу было достаточно моих объяснений, что в доме холодно из-за неисправности проводки, а вот мать с самого утра, видимо, узнала все новости. Не удивлюсь, если сплетни о ночном якобы происшествии уже разошлась по городу, а мать всегда в курсе всех сплетен.