Невольница (СИ) - Шагаева Наталья

Так он меня хочет. Это не игра с его стороны. Это явная похоть. Потому он и касается меня постоянно, когда этого уже не требуется. Меня могло бы это отвратить. Но… Как он там сказал? «Женщина, притворяющаяся хрустальной вазой, всегда становится урной для пепла мужского тщеславия». Я буду очень хорошей и послушной девочкой, как он и просил.

Глава 11

Гордей

— Наслышан о подвигах Дымовой, — хрипло усмехается в трубку Скорп.

— Мне очень повезло, что ей взбрело в голову бежать, когда я был на подъезде. Но да, прыти девочке не занимать. Отчаянная. Вся в отца, — затягиваюсь сигаретой, смотря на закат над лесом. — Слушай, а может, мы зря ее мучаем? Ты веришь, что Дыму не плевать? Сколько у него таких дочерей по стране?

Скорп выдерживает паузу.

— А ты уже проникся девочкой? Беспокоишься о ее судьбе? — саркастически интересуется он.

— Да бля, при чем здесь мои симпатии? Не хочу зря сотрясать воздух.

— Слушай, ты можешь играть с ней сколько угодно, трахать, если тебя вставляет. Но мы ее не отпустим при любых раскладах. Она уже свидетель, ты же это понимаешь?

Стискиваю челюсти.

Казалось, мне плевать на всех в этом гребаном мире. И неважно, отморозок это или девочка. Так же плевать, как и тем, кто пустил пулю в лоб моей жене. Чувство жалости и справедливости у меня давно атрофировались. Но в Таисии столько жажды жизни…

— Ну и потом Дым все равно за ней приедет. Информация, что его дочь у нас, уже запущена. Лидия работает профессионально.

— Откуда такая уверенность?

— На мать Таисии было оформлено несколько предприятий, после ее смерти они перешли к дочери. Она, конечно, об этом не знает, по очевидным причинам. Думаешь, он не придет за ней?

— Документы он ей готовил по тем же причинам? Не от большой отцовской любви?

— Выходит, да. Так что ты там побереги девочку. Она, оказывается, у нас золотая.

— Золотая, говоришь, — выдыхаю, вдавливая окурок в пепельницу.

— Да, Гор, никакой романтики. Плевал он на свою гнилую кровь в ее жилах. Только бизнес, ничего личного. И бабу он свою заставил выйти из окна, видимо, по тем же причинам. Слишком много знала, пыталась выйти из системы. Вышла… — выдыхает Скорп.

— Ясно, — скидываю звонок, не прощаясь.

Откидываю голову на спинку кресла, прикрываю глаза. Дышу глубже. Внутри отчего-то все кипит. Девочка, выходит, по-любому даже без нашего вмешательства стала бы расходным материалом, как и ее мать. Как и моя Вера. Всего лишь ненужные пешки, которые ценны только до главной битвы.

Солнце почти село, становится прохладно. Поднимаюсь с кресла, захожу в дом, слыша шум на кухне.

Я очень надеюсь, что девочка не решила повторить свой подвиг с трубами. Ухмыляюсь сам себе, прохожу на кухню. Тая, кутаясь в длинную белую вязаную кофту, наливает себе чай. Прислоняюсь к дверному косяку, наблюдая за ней. Кофту она надела, а вот ноги босые. Хочется отчитать ее, как ребенка.

Что это с моей стороны?

Жалость?

Помимо жалости, девочка меня, конечно, привлекает.

Там такой темперамент, который хочется покорять и покорять. Возможно, немного психологически прогнуть под себя. И ее босые ноги вызывают не только заботу, но и желание. Такое пошлое, интимное желание. Посмотреть, как эти ноги будут красиво смотреться в специальных стяжках…

Девочка открывает верхний шкаф, что-то ищет и вздыхает, когда не находит.

— В холодильнике есть малиновое варенье, как ты заказывала, — подсказываю ей, привлекая внимание. Нет, она не вздрагивает от моего голоса, но моментально напрягается, расправляя плечи. А потом выдыхает, словно пытается взять себя в руки и расслабиться. Оборачивается.

— Правда? — улыбается, но как-то фальшиво. — Спасибо. Я мечтала о нем, — открывает холодильник.

Усмехаюсь. Даже соизволила выдавить из себя «спасибо», что не в ее характере. Настоящая Таисия швырнула бы это варенье мне в лицо. Забавно. Решила сыграть в «хорошую девочку»? Посмотрим, надолго ли тебя хватит. Но лучше ее притворная покорность, чем война. Не хочется мне ее ломать и показывать место. Совсем не хочется. Но иначе не могу, а то она не усвоит, что меня надо слышать с первого раза.

Тая тянется к верхней полке холодильника, привстав на цыпочки. Края кофты подергиваются, обнажая красивые бедра в белых трусиках. Кофту ты надела, а шортики забыла?

Не поверю, что забыла или не рассчитывала на зрителей.

Еще интереснее. Ну давай сыграем в эту игру, она мне по душе.

Тая берет варенье, добавляет пару ложек в свой чай и облизывает ложку. Медленнее, чем положено, высовывая розовый язычок, постоянно посматривая на меня из-под опущенных век. Красиво. Но… Я, Тая, преподавал там, где ты этому училась.

— Хочешь? Тебе сделать? — указывает на чай. Отрицательно качаю головой. Какая ты можешь быть лапочка, когда хочешь.

Уверена, что доиграешь эту игру до конца?

Мне же будет мало просто твоих соблазнительных поз и невинных опущенных в пол глазок.

Уверена, что вывезешь мои запросы?

Как далеко ты готова зайти в этой игре?

— Нет, спасибо, я предпочитаю другие напитки, — отталкиваюсь от косяка, обхожу Таисию, намеренно задевая плечом, не реагирует. А до этого открыто демонстрировала ко мне ненависть.

Открываю шкаф, достаю бутылку виски, наполняю бокал льдом из холодильника, плескаю янтарного напитка, наблюдая, как Тая не спешит избавиться от моего общества, спрятавшись в свою комнату под одеяло, а садится на высокий стул за стойкой, продолжая пить чай. Сажусь напротив, салютую ей бокалом, отпивая глоток.

Девочка берет еще ложечку варенья и снова отправляет ее в рот, намеренно пачкает губы, облизывая их. Наигранно, но впечатляет, да. Я, в общем, никогда не скрывал, что хочу Таисию. Мог взять сотни раз без ее желания. Но насилие ниже достоинства. На моей душе много грехов, разных, от легких до самых тяжких, но насилие в этот список не входило.

— Вкусно? — интересуюсь, играя льдом в бокале и замечая, как Тая скользит глазами по моим рукам.

— Очень, — соблазнительно понижает голос. Снова усмехаюсь.

Детка, ты прекрасна. Скучно нам не будет.

Она ставит чашку на стол и заправляет волосы за ухо. Намеренно молчу, не облегчая ей задачу. Давай, детка, сама.

— Я там сериал смотрю интересный, как раз про таких. Если хочешь, присоединяйся, — стреляет в меня хитрыми глазками.

— Таких, как я? — выгибаю брови.

— Про бандитов, — поясняет она.

— И как, интересно?

— Очень хочу досмотреть и дождаться момента, когда всех накажут, — в голосе открытая провокация. Игра набирает обороты. Предсказуемо, Таисия.

— В реальности, Тая, такие, как я, умирают, но забирают с собой свидетелей, — снова салютую ей бокалом, отпивая виски. На секунду ее маска сползает. Девочка сглатывает.

Она тянет руку за салфеткой, ловлю ее, сжимая запястье, чувствуя, как стучит пульс под тонкой кожей. Девочка замирает, не сопротивляясь. Ослабляю хватку, поглаживая большим пальцем ее пульс, заглядываю в глаза.

Ее глаза… В них столько всего. Там страх, ненависть и в то же время уязвимость. Там глубокий океан, в котором она утопила уже не одного мальчишку. Ее зрачки расширяются, пульс под моими пальцами сбивается. Ее веки прикрываются на долю секунды, но тут же распахиваются с вызовом. Тая судорожно втягивает воздух, и маска слетает. Теперь в ее глазах растерянность. Она сама боится того, что делает.

— Не надо на меня так смотреть, — шепчет она, вырывая свою ладонь, поднимается с места и начинает нервно мыть свою чашку.

Допиваю виски, у меня у самого на мгновение сбивается пульс.

Поднимаюсь, подхожу к ней, обвиваю рукой талию, накрываю ладонью ее живот под тонкой футболкой. Прижимаю девочку к себе спиной. И вот теперь получаю самую честную реакцию. Девочка замирает, начиная судорожно дышать.

Убираю волосы с ее уха, прикасаюсь к нему губами, глубоко вдыхаю. От нее пахнет малиной, сладким шампунем и немного лекарствами. Никакого парфюма и приторной косметики. Прикрываю глаза.