"Фантастика 2025-159". Компиляция. Книги 1-31 (СИ) - Небоходов Алексей

– Ай, не туда! – завопила Машка, направляя Алексея именно туда.

– Это проверка профессиональных навыков! – отвечал он, пытаясь выглядеть серьёзным.

Тем временем Сергей, не теряя времени на прелюдии, решительно развернул Глашку к себе спиной и без церемоний вошёл в неё одним резким движением.

– Ой! – вскрикнула девушка, вцепившись в охапку сена. – Ты что, с ума сошёл? Предупредить нельзя было?

– Это называется экспромт, для большей естественности, – спокойно пояснил Сергей, начиная ритмично двигаться. – Для максимальной естественности реакций.

Впрочем, Глашка оказалась удивительно гибкой, что оператор прокомментировал в лучших традициях советской документалистики:

– Товарищ демонстрирует отличные акробатические данные! Занесём в протокол!

– Какой ещё протокол?! – взвыла она, выгибаясь дугой.

– Протокол приёмных испытаний! – невозмутимо ответил Сергей, продолжая режиссёрскую работу с полной самоотдачей.

Дуняша, оказавшаяся между двумя мужчинами попеременно, сначала возмущалась:

– Это что за коллективное творчество?!

Но вскоре её возмущение сменилось восторженными всхлипами:

– Ой, мамочки… ой, батюшки… вот это кинопробы!

Сено хрустело, пылинки танцевали в солнечных лучах, создавая почти волшебную атмосферу сельского разврата. Мужчины проявляли замечательную выносливость для московских интеллектуалов, а девушки доказывали, что работа на ферме развивает не только руки, но и впечатляющую гибкость.

Кульминация наступила почти одновременно для всех участников импровизированного кастинга. Сеновал сотрясся от коллективного стона удовольствия, слышного, вероятно, даже в соседней деревне.

– Вот это да… – выдохнула Машка, блаженно раскинувшись в сене, с соломинками в спутанных рыжих волосах.

– Профессиональный подход… – согласилась Глашка, пытаясь отдышаться.

Дуняша потеряла дар речи и только улыбалась, глядя в потолок.

Алексей, первым придя в себя, принял официальный вид (насколько это возможно для голого человека в сене) и торжественно объявил:

– Товарищи кандидатки! Рад сообщить: вы успешно прошли вступительные испытания! Артистические данные полностью соответствуют требованиям экспериментального кинематографа!

Сергей поддержал коллегу, отряхивая солому с плеч:

– Безусловно! Вокальные данные, пластика и эмоциональность заслуживают высшей оценки. Вы приняты!

Девушки радостно захихикали, собирая разбросанную одежду.

– Вот это кинопробы! – восхищённо проговорила Машка, натягивая сарафан. – В Москве всегда так артистов отбирают?

– Исключительно так! – заверил её Алексей, застёгивая брюки. – Это передовая методика Министерства культуры для фильмов особого назначения!

Приведя себя в относительный порядок и выбрав из волос большую часть сена, вся компания спустилась с сеновала. Девушки шли, покачивая бёдрами и переглядываясь с новоиспечёнными «режиссёрами», явно довольные результатами кастинга.

У машины их уже ждали Михаил, Катя и Ольга, с понимающими улыбками наблюдавшие за приближающейся процессией.

– Ну что, успешно прошли кинопробы? – невинно поинтересовался Михаил.

– Все на отлично! – бодро отрапортовал Алексей. – Материал первоклассный, можно приступать к съёмкам!

Алексей Небоходов

Внедроман 2

Глава 1. Комбайнеры любви

Утро выдалось прозрачным и прохладным, будто кто-то распахнул настежь небесные окна, проветривая перед съёмкой. Михаил кутался в потёртый шерстяной пиджак, согревая ладони горячей эмалированной кружкой с крепко заваренным чаем, и задумчиво смотрел на поле за окраиной Дедрюхино. Сквозь ленивые клубы тумана проступал старый комбайн – тяжёлый, усталый, покосившийся набок, словно от стыда за своё состояние он пытался спрятаться в высокой траве, но получалось плохо, и машина теперь лишь молчаливо демонстрировала ржавую немощь.

Сергей сосредоточенно разбирал аппаратуру, раскладывая штативы и кабели с хмурой осторожностью сапёра. Время от времени он недовольно щурился на камеру и похлопывал её ладонью, будто уговаривал капризную актрису, не желавшую играть сцену.

– Ты лучше себя настраивай, а не железку, – поддел его Михаил, делая глоток. – Камера стерпит, это ты у нас нежный.

Сергей хмыкнул, не отвлекаясь от объектива:

– Железная-то она железная, да характер бабий: чуть что не по ней – сразу в истерику.

К полю подошли Алексей и местный парень-комбайнёр, заранее приглашённый на съёмку. Парень заметно стеснялся, пряча руки в карманы широких штанов и натужно улыбаясь, будто впервые видел технику, хотя когда-то провёл с ней не один час в ремонте.

– Актёр я теперь, – неловко пошутил он, разглядывая собственные ботинки. – Комбайнёры-то кончились, одни артисты вокруг.

– Так оно и есть! – ухмыльнулся Алексей, похлопав его по плечу. – Видишь, и текст уже придумал. Тут не только рожь, тут таланты прут как сорняки.

Вскоре показались девчонки, весело и дружно перешагивая через вчерашнюю тракторную колею. Впереди шла Маша – серьёзная и подтянутая деревенская агрономша в неизменном ситцевом платье с белым воротничком. Следом за ней поспевали спутницы: весёлая круглощёкая Глаша и задумчивая, немного грустная Дуняша, словно размышляющая о чём-то далёком и возвышенном.

Замыкали шествие Ольга и Катя, обе опытные в съёмках, и потому уверенно шутившие и подбадривавшие остальных.

– Ну что, комбайнёры-артисты, – встретил их Михаил, допивая чай. – Все на месте? Тогда слушаем сценарий. Только вопросов не задавать: я и сам пока ответов не знаю.

Девчонки рассмеялись, Алексей с Сергеем переглянулись заговорщически, а комбайнёр вытянулся по стойке «смирно», демонстрируя готовность.

Михаил, поймав волну лёгкого абсурда, начал объяснять сюжет, где героям предстояло раскрыть трагедию советского комбайна – тоску по зерну и тоску по любви, разъедающую барабан одиночества.

– Вот ты, Глаша, подходишь и говоришь: «Шнек-то не крутится, точно тоской зерновой заклинило». А Дуняша смотрит проникновенно и отвечает: «Ничего, девки, пока мы есть, этот комбайн без урожая не останется».

Девушки прыснули от смеха, а комбайнёр, покраснев, неуверенно спросил:

– Мне тоже девкам отвечать?

– Ты технике отвечаешь, – серьёзно поправил Михаил. – Говоришь комбайну: «Ну что ж ты, железный товарищ, опять всю ночь барабанил в одиночестве?»

Расхохотались все, даже Сергей не удержался и прыснул в кулак. Михаил, чувствуя нужную атмосферу, дал команду начать съёмку.

– Сергей, заводи свою истеричку-камеру, – скомандовал он, указав пальцем вверх. – Светает, товарищи артисты, а искусство ждать не любит.

Камера защёлкала и зажужжала, актёры, увлечённые комическими репликами, забыли обо всём и направились к комбайну, играя так искренне, будто и правда родились комбайнёрами-романтиками и философами.

К полудню солнце поднялось выше, разогнав остатки тумана и наполнив воздух летним жаром. Михаил объявил перерыв, и съёмочная группа тут же расположилась в тени старой техники.

Все непринуждённо делились впечатлениями и весело подшучивали друг над другом, окончательно преодолевая неловкость.

– Скажи честно, Миш, – хитро улыбаясь, спросила Ольга, покусывая травинку, – сценарии ты на трезвую голову пишешь?

– На абсолютно трезвую, – торжественно подтвердил Михаил и, помолчав, добавил: – Правда, после такой трезвости долго болею.

Хохот прокатился по полю и, кажется, разбудил даже старый комбайн – тот слабо заскрипел, поддерживая атмосферу безумия и веселья. Михаил подумал с нежностью: вот так и рождается настоящее искусство – из ничего, среди комбайнов, деревенских девчат, глупых шуток и искреннего смеха.

– Продолжаем! – скомандовал Михаил после перерыва. – Алексей, Ваня, сидите у комбайна, тоскуете. Девушки пока за кадром. Поехали!

Камера снова зажужжала, и Алексей, откинувшись на ржавый бок машины, произнёс с пафосом провинциального Гамлета: