"Фантастика 2025-159". Компиляция. Книги 1-31 (СИ) - Небоходов Алексей

Катя звонко расхохоталась:

– Товарищи, после нашего фильма в деревне наверняка резко выросла рождаемость и производительность труда. Местные доярки и трактористы вдохновились и теперь мечтают попасть в следующую серию эротической саги!

Сергей притворно строго погрозил ей пальцем:

– Катя, так скоро наше кино признают передовым методом советской агитации. Как только председатель будет объяснять парткому такой бурный рост производительности после нашего приезда?

Алексей серьёзно пожал плечами и ответил:

– Очень просто, Сергей. Председатель скажет, что колхозники прониклись идеями социалистического реализма, доходчиво изложенными московской киногруппой. Кино – важнейшее из искусств для нас, как известно.

Компания снова засмеялась, представив абсурдность объяснений на партийном собрании.

– Хорошо, – перебил Михаил, – с местом и техникой определились. Но давайте поговорим о ролях.

Алексей оживился, улыбаясь с иронией:

– С ролями ясно: я – передовик, механизатор широкого профиля и главный герой-любовник. Серёга будет отвечать за техническую часть и двигательную силу сюжета.

Сергей притворно вздохнул:

– Опять весь фильм под комбайном валяться и отпускать двусмысленные реплики про смазку? Спасибо за перспективу, Лёша.

– Катя, Оля, – продолжил Михаил, посмеиваясь, – вам роли передовых доярок и трактористок, способных вдохновить механизаторов на подвиги не только трудовые.

Ольга картинно закатила глаза:

– Можно подумать, мы когда-то вдохновляли на что-то другое. Вся наша биография – сплошная агитация за моральное разложение колхозников.

– Но есть нюанс, – Михаил внезапно стал серьёзным. – Для убедительности не хватит вас двоих. Нужны дополнительные актрисы. Не могут же комбайнёры любви обойтись столь скромным женским коллективом.

Катя задумалась и хитро улыбнулась:

– Может, снова обратиться к Павлу Игнатьевичу? Он сам обещал предоставить девушек.

Алексей оживился, когда речь зашла про председателя:

– Верно. Павел Игнатьевич, конечно, строгий и партийный, но перед московскими артистами устоять не сможет. Тем более после того, как мы прославили Дедрюхино как центр передового социалистического эротизма.

Михаил уверенно кивнул, закрывая блокнот:

– Отлично, завтра позвоню председателю и официально попрошу его помочь в подборе актёрского состава среди лучших колхозниц. Взамен обещаем культурный обмен и процветание колхоза.

Сергей усмехнулся и покачал головой:

– Аккуратнее надо быть с председателем, Миша. После прошлого визита он может заранее потребовать личную встречу с актрисами, чтобы убедиться в их профессионализме.

Компания дружно рассмеялась, представив строгий кастинг среди сельских красавиц.

– Ладно, друзья, – Михаил откинулся на диване, – на фоне олимпийской зачистки Москвы наш фильм станет единственным источником подлинной страсти и искренности. Может, нас даже заметит Олимпийский комитет?

Ольга подмигнула ему с притворной строгостью:

– Михаил, только не говори, что следующая серия будет про олимпийские виды спорта и любовь на стадионе!

Все снова засмеялись, понимая, что именно этим летом их подпольный кинематограф останется последним местом, где жизнь не подчиняется официальному сценарию.

Ранним июньским утром, пока Москва ещё сонно сверкала вычищенными тротуарами, притворяясь образцовой перед Олимпиадой, из города тихо выехал потрёпанный «Жигулёнок», везущий самую необычную съёмочную группу в истории советского кино. За рулём уверенно сидел Михаил, рядом дремал Алексей, сзади негромко перешёптывались Ольга и Катя, а Сергей подозрительно косился на багажник с оборудованием.

– Михаил, объясни ещё раз, – нарушил тишину Алексей, потягиваясь и зевая, – почему снова Дедрюхино? В Москве же столько новой техники перед Олимпиадой навезли. Нам-то почему ничего не дали?

Михаил ухмыльнулся, не отрываясь от дороги:

– Это социализм, товарищ. Все московские комбайны теперь стратегический запас олимпийского сельского хозяйства. Если начнём там эротические съёмки, иностранцам останется только мавзолей показывать, чтобы не портить образ советского крестьянина.

Алексей театрально вздохнул:

– Значит, всё-таки наш старый друг Павел Игнатьевич – последняя надежда советского кинематографа?

– Абсолютно верно! – подтвердил Михаил. – Только он и может обеспечить нас техникой и колоритными сельскими кадрами для нового культурного подъёма прямо на колхозном поле.

Катя, переглянувшись с Ольгой, хихикнула:

– Представляю, как обрадуется председатель, когда узнает, что его колхоз снова станет центром передовой эротической культуры.

Ольга сразу подхватила:

– Скорее, он предложит нам сеновал вместо комбайна.

Сергей строго вмешался:

– Сеновал уже был. У нас в сценарии комбайн – будем требовать соблюдения договорённостей.

Через пару часов живописной дороги они въехали в Дедрюхино. На въезде уже ожидал председатель Павел Игнатьевич, поправлявший съехавший на затылок картуз.

– Столичные товарищи! – загремел председатель широкой улыбкой. – Дождались! Прошу в передовой колхоз «Трудовой подвиг», где сейчас начнутся широкомасштабные съёмки о советском труде и любви!

– Павел Игнатьевич, вы наша последняя надежда! – улыбнулся Михаил, крепко пожимая его руку. – В Москве и комбайны, и любовь стали запретными. Только у вас остался уголок настоящего советского счастья.

Председатель рассмеялся, поглаживая живот:

– Михаил Борисович, всё готово: поле, техника и даже местные актрисы, как и обещал. Сами убедитесь!

Группа последовала за ним к старому, ржавому комбайну, выглядевшему скорее памятником трудовой славы, чем сельхозмашиной.

Алексей критически оглядел технику:

– Павел Игнатьевич, ваш комбайн будто прошёл Сталинградскую битву. Не оскорбим ли мы чувства советского зрителя?

Председатель смущённо развёл руками:

– Это настоящая жизнь, товарищи! Какое кино о деревне без реализма и… небольшой ржавчины? Так даже убедительнее.

Михаил с энтузиазмом поддержал его:

– Совершенно согласен! Главное, чтобы он не развалился посреди любовной сцены, иначе выйдет не эротика, а документалка о проблемах сельского хозяйства.

Все дружно расхохотались, а приободрённый председатель важно добавил:

– А теперь, товарищи, главное! Встречайте наших звёзд агитации и пропаганды – передовых доярок Дедрюхино!

Председатель повернулся и по-командирски приказал:

– Девушки, становись в шеренгу! Быстро и весело!

Из-за кустов робко вышли несколько сельских девушек, любопытно поглядывая на москвичей.

– Отборные кадры, Михаил Борисович, как обещал, – гордо заявил председатель. – Девушки культурные, активные, доярки высшего разряда.

Катя шепнула Ольге, улыбаясь:

– Высший разряд в доении коров – идеально для комбайнёров любви!

Михаил с улыбкой прошёлся вдоль шеренги, внимательно осматривая девушек:

– Дорогие товарищи, вас выбрали для участия в важном культурном мероприятии. Будем снимать фильм о советском труде и глубоких человеческих чувствах.

Девушки радостно закивали и загомонили:

– Кино! Здорово! А нас по телевизору покажут? – защебетала самая бойкая.

– Конечно! – подтвердил Михаил. – Правда, не по телевизору, а на закрытых московских кинопоказах. Но слава вам обеспечена.

Катя решила внести ясность и весело уточнила:

– Только имейте в виду, фильм у нас непростой, с интимным содержанием – сцены любви и всё такое.

Девушки переглянулись, лица их резко изменились. Одна, покраснев, воскликнула:

– Как это – интимное содержание? Это что ж, порнография, что ли? Председатель, мы на такое не подписывались!

Председатель сурово повернулся к ним, уперев руки в боки, и тоном, не терпящим возражений, объявил:

– Цыц, гражданки доярки! Вам доверена партийная задача. Будете возражать – останетесь без трудодней и премий! Московские кинематографисты плохого не посоветуют. Это ж культура и искусство, а не какой-нибудь стриптиз!