"Фантастика 2025-159". Компиляция. Книги 1-31 (СИ) - Небоходов Алексей

– Что, товарищ студентка, волнуетесь перед сессией? – Михаил изобразил строгий преподавательский тон.

Светлана тут же рассмеялась, взглянув на него через зеркало:

– Михаил, прекратите. Такое чувство, будто сейчас из-за угла выскочит комсомольский секретарь и потащит на собрание. Всё слишком правдоподобно.

Михаил сел на край стола и продолжил уже мягче, почти отечески:

– Не переживай, Свет. Ты в любом образе прекрасна. Да и сценарий такой, что играть почти не придётся.

– А режиссёр, между прочим, ты, – с улыбкой напомнила Светлана. – Оттого мне ещё неловко.

– Почему это?

– Кто бы мог подумать, что я окажусь на месте Лиды, причём в такой вот интерпретации? Моё советское детство разбито вдребезги!

– Ты же понимаешь, что мы делаем искусство? – иронично произнёс Михаил. – Честное, откровенное и совершенно не пошлое.

– Искусство – громко сказано, но что-то честное в этом точно есть, – Светлана вновь засмеялась, повернувшись к зеркалу. – Кстати, платье тебе нравится? Похожу на советскую студентку?

Михаил окинул её внимательным взглядом – от завитых локонов до туфель на низком каблуке – и медленно произнёс:

– Идеальное попадание. Точно советская студентка.

Светлана рассмеялась, но затем вдруг серьёзно спросила почти шёпотом:

– А тебе самому… не странно? Вот это всё? Нет ощущения, что мы заигрались с прошлым?

Михаил помолчал несколько секунд, глядя на её отражение в зеркале, и ответил задумчиво:

– Странно, конечно. Но знаешь, иногда, чтобы отпустить прошлое, его нужно превратить в анекдот. Мы освобождаемся, смеясь над ним.

Светлана удовлетворённо улыбнулась и снова занялась подготовкой, но уже спокойная и уверенная.

Михаил вышел из гримёрной и направился обратно на площадку. Техники готовили камеры, актёры повторяли диалоги, а кто-то дописывал на доске фразу «Слава КПСС!». До команды «Мотор!» оставалось несколько минут.

Скоро прошлое снова станет настоящим – пусть только в кадре, но Михаилу было уже не страшно. Он был здесь, в своём маленьком советском павильоне посреди Парижа, где нашлось место смеху, иронии и едва ощутимому сожалению. Михаил вернулся на площадку, ощущая прилив знакомой энергии перед началом съёмки, когда мир сужался до размеров кадра, и каждая деталь обретала значение.

Студийный павильон гудел суетой: техники возились со светом, операторы проверяли камеры, а помощник режиссёра Жак, которого Михаил по привычке называл Женькой, горячо размахивал руками перед осветителем, словно дирижировал невидимым оркестром. Михаил взглянул на часы – время поджимало, но он намеренно не вмешивался, зная, что хаос скоро превратится в идеальный порядок, необходимый для съёмки лучших кадров.

На площадке возвышалась декорация трамвайного вагона – точная копия советского транспорта: потёртые сиденья, облупленные поручни, мутные окна, за которыми виднелись нарисованные улицы безымянного города. Запах лака и старого металла добавлял сцене убедительности. Михаил усмехнулся: трамвай казался выехавшим прямиком из московского депо шестидесятых, готовым везти пассажиров в эпоху, где всё было одновременно проще и сложнее.

Светлана сидела на одном из сидений, листая сценарий. Рядом актриса второго плана, игравшая подругу Лиды, зевала и поправляла чёлку, явно ещё не войдя в роль. Михаил, совмещавший обязанности режиссёра и Шурика, уже облачился в мятую рубашку и очки, сдвинутые на нос для усиления рассеянности. Он прошёлся по вагону, проверяя детали: потрёпанные учебники, авоська с яблоками и печеньем «Юбилейное», плакат с улыбающейся колхозницей. Всё было идеально, и Михаил удовлетворённо кивнул, заняв место за пультом.

– Все готовы? – его голос эхом отозвался в павильоне, заставив команду встрепенуться. Ответом стал дружный гул. – Света, ты сосредоточена, готовишься к экзамену. Подруга, больше усталости, ты зубрила всю ночь. А я – он усмехнулся, – то есть Шурик, захожу последним. Камера, мотор!

Софиты мягко осветили вагон, создавая иллюзию утреннего света. Лида, которую играла Светлана, сидела у окна, сосредоточенно шепча формулы из учебника физики. Подруга рядом окончательно сдалась сну: голова упала на плечо Лиды, а учебник выпал из её рук, добавляя сцене комичности. Декораторы предусмотрели даже лёгкое покачивание вагона, создавая реалистичное ощущение движения. Камера скользила по деталям: потёртую обивку, картонные дома за окном, негромкие разговоры пассажиров о погоде и дефиците колбасы.

Михаил-Шурик вошёл в кадр, слегка покачиваясь, имитируя тряску вагона. Его рассеянный и чуть озабоченный взгляд остановился на учебнике в руках Лиды. Он комично поправил очки, протиснулся ближе, нарочно зацепив чью-то авоську, вызвав приглушённый смех за кадром. Жак-Женька с трудом удержался от смеха, закусив губу и блестя глазами от восторга.

Лида не замечала Шурика. Светлана играла так увлечённо, что не обращала внимания даже на толчки трамвая. Михаил, используя момент, уселся напротив, комично неловко поправляя очки и роняя сумку с глухим стуком. Лида, сосредоточенно подчёркивая строчки, не подняла глаз. Сцена была абсурдной и комичной: рассеянный Шурик и полностью погружённая в учебник Лида создавали идеальный контраст.

– Стоп! Отлично! Света, ещё немного усталости в позе. Подруга, твой сон великолепен, так и держи. Снимаем снова!

Второй дубль вышел ещё живее. Светлана чуть сутулилась, а подруга, засыпая, даже захрапела, вызвав сдержанный смех. Михаил стал двигаться увереннее, взгляд его персонажа стал более лукавым, но сохранял комичную неловкость. Михаил-режиссёр удовлетворённо кивнул: кадр получился живым и искренним.

Сцена перетекла в следующий эпизод. Трамвай «остановился», Лида и спящая подруга вышли на уже знакомую импровизированную остановку. Светлана, не отрываясь от книги, шагала быстро, будто решала сложную задачу. Подруга плелась позади, затем по сценарию незаметно покинула кадр.

Шурик незаметно следовал за Лидой, комично изображая рассеянного прохожего. Его движения были преувеличены: он поправлял очки, делал вид, что читает газету, украдкой поглядывая на Лиду. Почти споткнувшись о бордюр, он комично ускорил шаг, чем снова вызвал тихий смех команды.

Они дошли до «дома» – декорации типичной советской квартиры: цветочные обои, потёртый диван, полка с томами Ленина и старым радиоприёмником. Лида вошла, не замечая, что вместо подруги за ней проскользнул Шурик. Михаил остановился у порога, комично оглядываясь, будто опасался быть пойманным. Он поправил несуществующий галстук и шагнул внутрь, крадясь с уморительной осторожностью, как кот с учебником под мышкой.

В комнате было жарко – декораторы постарались передать атмосферу летнего дня. Лида небрежно бросила учебник на диван и рассеянно принялась расстёгивать платье, словно на автомате, думая о задачах.

Платье соскользнуло на пол, обнажив тонкую белую майку, едва прикрывающую грудь, и те самые хлопковые трусики с кружевным кантом, что мелькнули ещё в библиотечной сцене. Ткань майки, почти прозрачная, мягко очерчивала фигуру Светланы, а простые трусики с кружевами идеально дополняли образ советской студентки. Камера медленно прошла по её телу: Лида, не подозревая о чужом присутствии, выглядела уязвимой и чарующе наивной.

Михаил в роли Шурика замер у стены, боясь лишний раз вдохнуть. Его взгляд, полный комичной паники, метался от старого радиоприёмника к книжной полке, где между томами Ленина притаилась брошюра «Физика для всех». Поправив очки, он снова глянул на Лиду – край майки слегка задрался, обнажая полоску кожи на талии. Камера поймала его лицо: растерянность и любопытство смешались с тем самым шуриковским азартом, который делал персонажа живым. За кадром кто-то не сдержал тихого смеха.

Светлана, уверенная, что рядом всё ещё подруга, небрежно отбросила учебник и плюхнулась на кровать. Не глядя, она потянулась к тумбочке и вынула небольшой импортный мастурбатор, явно купленный у фарцовщиков. Декораторы постарались на славу – предмет выглядел так, словно мог бы лежать в ящике любой советской студентки, стесняющейся думать о таких вещах. Рассеянно положив его рядом, Светлана пробормотала: