"Фантастика 2025-147". Компиляция. Книги 1-25 (СИ) - Шахрай Юлия

– Мы не можем позволить себе быть слабыми. – Ответила Цзяолин, и её голос дрожал – от силы, от боли, от желания. – Если я не приму их, они снова восстанут. Рано или поздно. Но ты же и сам понимаешь, что для них этот мир всего лишь ступенька к возвышению. И им глубоко наплевать на то, что будет с его жителями.

И тогда от тел Богов оставалось лишь прах – серый, холодный, оседающий в трясину. Ни костей, ни плоти, ни крови – только сухой пепел, словно все они никогда и не существовали.

А их артефакты, те, что веками были символами их власти, – щиты, мечи, короны, скипетры – вздрагивали и поднимались в воздух. Металл стонал, когда их ломало невидимой силой. Один за другим они вращались вокруг котла, и, вспыхнув ярким светом, исчезали в его пасти. Теперь это были не трофеи отдельных Богов, а собранное Андреем наследие мёртвого мира, сконцентрированное и связанное печатями.

Всё пространство наполнилось низким гулом. Болото дрожало. Котёл словно становился новым солнцем, но не золотым – чёрным, как пустота, с редкими проблесками рубиновых искр.

И каждый раз, когда очередной Бог падал, Андрей и Цзяолин ощущали его смерть не как внешнее событие, а как удар внутрь себя. Боль… Холод… Странное чувство чужой ненависти и страха… Но они выдерживали. Андрей, стиснув зубы, крепче держал ладонями рукоять котла, Цзяолин же едва не кричала от боли, когда чужие сущности прожигали её изнутри, но всё равно не отпускала.

Так постепенно лагерь Богов превращался в пустоту, а болото – в гигантскую братскую могилу, из которой уже ничто не могло вырваться.

Андрей стоял неподвижно среди развалин небесного храма, где только что завершилась резня. Воздух был тяжёлым, насыщенным запахом озона, крови и расплавленного камня. Пепел медленно кружил в пустоте, оседая на его плечах и тёмных волосах, но он не смахивал его. Перед ним, прямо под ногами валялось тело Бога Войны – некогда величественное, сияющее и непреклонное, теперь разодранное до неузнаваемости.

Цзяолин тихо опустилась рядом, её ладонь всё ещё сияла бледным светом, поглощая ускользающую сущность. Призрачные, полупрозрачные нити рвались из груди поверженного бога и стекали в её тело, растворяясь в глубине её меридианов. Её глаза, закрытые на миг, дрожали от напряжения – каждый обрывок чужой воли, каждая искра бессмертной памяти сопротивлялась, не желая быть проглоченной. Но она стиснула зубы и продолжала, искав баланс между силой и хрупкостью собственного ядра.

Андрей же действовал иначе. Он медленно поднял руку, и над его ладонью раскрылся Божественный котёл. Тёмный, как бездна, но переливающийся изнутри всполохами огня и молний, он тянулся к трупу. Всё – доспехи, оружие, даже остатки рассеянной Божественной силы – вихрем рванулись в котёл. Металл звенел, когда сталкивался в полёте, разламывался и снова срастался в чёрных вихрях внутри сосуда. Сила сгущалась, вращаясь вокруг невидимого ядра, словно строила внутри котла целый мир, заключённый в замкнутый сосуд.

Когда тело рухнуло на каменные плиты и начало истлевать в прах, Андрей невольно задержал дыхание. В этот миг в его глазах отразилась вся жестокость происходящего. Боги, что считали себя вечными, теперь исчезали так же быстро, как уголь в огне. Он протянул руку к Цзяолин, помогая ей встать – её губы были бледны, а дыхание сбивчиво, но в глазах пылало странное, почти дикое сияние.

– Сколько ещё? – Её голос был тихим, но в нём звучала жёсткая решимость. Андрей оглянулся. Вдали, за обугленными колоннами, колыхался новый свет. Это был следующий Бог – беглец, пытающийся уйти от неминуемой гибели в пространственные глубины. Его сияющее одеяние разрывалось, с каждой секундой теряя величие.

Андрей сжал пальцы. Котёл вздрогнул, и в его сердце засияло новое сплетение сил. Он уже чувствовал, что там, внутри, зарождалось единое ядро силы. Оно становилось тяжёлым, густым, как звезда, готовая обрушиться на мир, и при этом обманчиво спокойным.

Каждый артефакт, каждое оружие, каждое зерно Божественной мощи превращалось в часть этого ядра. Он понимал – скоро котёл перестанет быть просто сосудом. Он станет новым миром.

И всё же в его душе скользнул холодок. Это не было торжеством – это было хищничество. Боги превращались в пепел, и лишь один шаг отделял его самого от того, чтобы превратиться в чудовище, пожирающее небеса.

Цзяолин, чувствуя его колебания, прикоснулась к его ладони.

– Мы делаем то, что должны. – Сказала она почти шёпотом. – Если не мы, то они. А значит, выбора у нас нет.

Андрей посмотрел на неё. Её лицо было усталым, но решительным, а глаза – полны странной нежности. И в этом взгляде была сила, которая удерживала его от падения в бездну.

Он сжал её руку, и в этот миг позади раздался крик – отчаянный, полубожественный, наполненный болью. Новый Бог рухнул, не сумев прорваться из лабиринта.

И снова котёл вздрогнул, раскрываясь. И снова сущность заструилась в тело Цзяолин, а сталь и энергия – вглубь ядра. И снова от некогда Великого Божества осталась лишь жалкая горсть праха, уносимая ветром.

Котёл над болотом вдруг перестал быть просто сосудом. Он вздохнул – глубоко, как зверь, наконец насытившийся кровью, и весь мир вокруг на миг пригнулся к земле. Вязкая мгла разошлась от него кругами, словно по тёмной воде прошёлся невидимый гром.

Сначала изменился звук. Низкое гудение, до того похожее на далёкий орган, переломилось в многоголосый хор – в нём были колокольные удары, раскаты грозы, шипение раскалённого металла, стон трескающегося льда. С каждой нотой на стенках котла проступали новые письмена – не из одного мира, а из трёх разом. Угловатые Божественные рунограммы, тонкие, как паутина, знаки чужих сводов и строгие, резные знаки Дао, которыми пользовался Андрей. Знаки спорили, перекрывали друг друга, пытались вытеснить соседей – и вдруг начали сливаться, создавая единый шрифт, тяжёлый и безупречный, как печать Небес.

Форма пошла следом. Тёмный диск, больше похожий на вращающуюся печать, дрогнул и “провалился” внутрь, разогнувшись в классический дин – трёхногий царственный треножник. На боках проявились рельефные драконы. Девять голов. Каждая – иной породы, с разной чешуёй и рогами… Их тела переплетались, образуя живой узор из чешуйчатых волн… Из плеч котла выросли два огромных “уха” – ручья, похожие на выгнутые рога… В их основании зажглись алые глаза-геммы – узлы владения, через которые хозяин мог отдавать приказ не голосом, а самой волей… Ноги-стойки упёрлись в воздух, как в гранит, а под ними медленно разгорелось призрачное пламя – не огонь, а свет закона, в котором плавились вещи и имена…

Внутри же происходило главное. Сердцевина котла перестала быть воронкой и загустела, словно чёрная ртуть, после чего внезапно вспыхнула – и Андрей увидел звезду. Настоящую. Крошечное светило, заключённое в полость сосуда. У него была тёмная фотосфера, по которой бежали змеиные молнии, корона представляла собой венец из девяти орбит – колец-колодцев, и на каждом кольце вращались фрагменты Божественных артефактов. Клинки… Осколки щитов… Кости… Печати… Иглы… Самые различные жезлы… Они плавились не в ничто – а в символы, в чистые формулы закона. Одно кольцо гудело, как наковальня Пламени… Другое сияло лиловым – формируя Закон Молнии… Третье оставляло ледяные дорожки – Время… Четвёртое дышало медленным, вязким жаром Крови… Пятое было глухим, потому что там формировалось Безмолвие… Шестое отливало стеклянной глубиной Пространства… Седьмое рябило тенью Сна и Страха… Восьмое давило на грудь Волей… Девятое, самое тонкое, чуть слышно звенело – Судьба…

Все девять колец разом ткнули “спицы” в звезду, и та начала есть их, втягивая в себя формулы, клятвы, содержание. Андрей ощутил, как формируется то, к чему он вёл всё это время. Единое Ядро. Только это уже не “резервуар”, а сердце домена – внутренний мир в мире, его личный небосвод и кузница.

В этот миг котёл отозвался обратной волной. Удар пришёл не извне. А именно изнутри. Будто на Андрея обрушили гору раскалённого железа. В висках лопнуло, в груди что-то хрустнуло – и вся сила, что он запирал, рванула к клыкам, к ногтям, к глазам, ища выход. Он лишь успел стиснуть зубы и ударить пяткой в воздух – активируя Печать Цин-Му под долиной. Из-под земли ответил гулом весь его каркас рода. Линии Ци поднялись, как лес зелёных копий, и приняли на себя инерцию удара.