"Фантастика 2025-159". Компиляция. Книги 1-31 (СИ) - Небоходов Алексей

– Когда ты улетел, – внезапно заговорила Ольга, глядя мимо Михаила, – я подумала, что нужно сходить на кладбище к родителям. Попрощаться. Но не смогла. Смешно, да? Обычно боятся забыть, а я боюсь слишком хорошо помнить.

– Может, и к лучшему, – мягко улыбнулся Михаил. – Сейчас и так слишком сыро для прощаний. Мы сегодня прощаемся со многим – с квартирой, Москвой, с прошлым…

– В Париже сырость другая, – тихо сказала Ольга. – Трава там, наверное, зеленее, небо выше…

– Там всё иначе, – прервал её бывший олигарх. – Свобода там требует постоянной бдительности и осторожности.

Сергей, молчаливо слушавший разговор, вдруг серьёзно спросил:

– А если Смирнов подведёт?

Конотопов посмотрел на него оценивающе, будто проверяя на зрелость.

– Придумаем новый план. Главное – не паниковать раньше времени.

Ольга осторожно взяла ладонь Михаила, сжимая её с такой силой, будто старалась вложить в это прикосновение всё накопленное за последние месяцы чувство. Михаил смотрел на её ладонь и думал о том, как причудливо судьба переплетает жизни.

– Что скажем остальным? – спросила Ольга. – Алексей, Сергей, Светлана, Катя, Елена – они ведь сейчас не поедут с нами?

– Завтра я им всё объясню, – осторожно ответил Михаил. – Главное сейчас – без резких движений. Пусть думают, что у нас всё в порядке.

– А разве не так? – заметил Сергей, с иронией глядя на недоеденную котлету.

– У нас баланс на грани абсурда, – улыбнулся Михаил, – но именно поэтому нам пока и везёт.

После ужина Михаил долго лежал, глядя в потолок, где сырость нарисовала странные архипелаги. Сон не приходил, а мысли были тяжёлыми. Михаил снова и снова перебирал в голове завтрашний разговор со Смирновым, пытаясь предугадать любой подвох. Однако непредсказуемость Игоря Семёновича делала все попытки тщетными.

В спальне было душно; даже открытая форточка почти не спасала. Из соседней комнаты доносилось приглушённое сопение Сергея, спавшего тяжёлым, молодым сном, таким завидным для тех, кто разучился ждать от завтра чего-то хорошего.

Михаил поднялся, тихо прошёл на кухню и выпил стакан тёплой воды, возвращаясь назад в спальню почти наощупь, словно боялся разбудить собственные страхи. Прохлада воды не погасила бессонницу – та лишь крепче сжала его в своих настойчивых объятиях, вытряхивая последние капли спокойствия.

Только под утро, когда окно наполнилось мутным светом, режиссёра скрутила тревожная, липкая дрёма. Снилось что-то невнятное и страшное – старый советский триллер, где за ним гнались серые, бесцветные люди в плащах.

Михаил распахнул дверь, и вместо лестничной площадки оказался в тесном кабинете с выцветшим портретом Ленина на стене. За столом сидел улыбающийся Смирнов, а за его плечами стояли двое безликих людей в гражданском, медленно тянущих к Михаилу руки.

– Ну вот и всё, Михаил Борисович, – произнёс Смирнов голосом человека, пишущего фальшивый отчёт о перевыполнении плана. – Доигрались. Пришла пора платить по счетам, и не обессудьте, если выйдет больно.

– Я же заплатил, Игорь Семёнович, – жалобно оправдывался Михаил, чувствуя, как голос становится тоньше и противнее. – Заплатил всё, до последнего рубля. Что ещё вам нужно?

– Деньги деньгами, – кивнул Смирнов, откидываясь назад и сцепляя пальцы в замок. – Но есть плата важнее – свобода. Или жизнь. Тут уж как повезёт, Михаил Борисович.

От удушливого ужаса Михаил резко проснулся, несколько секунд глядя в потолок, прежде чем понял – это всего лишь сон. Сердце билось отчётливо и сильно, руки тряслись, по лбу стекал холодный пот. Михаил медленно сел на кровати, опустив ноги на пол, глубоко и прерывисто вздыхая.

«Это только сон, Миша, – повторял он про себя, стирая ладонью влагу со лба. – Никто тебя не тронет, пока ты не дашь повода. Смирнову нужны деньги, не твоя жизнь. Деньги всегда сильнее принципов».

Утро пришло слишком быстро. Михаил встал резко, стараясь стряхнуть с себя липкие остатки тревог. На кухне уже стояла Ольга, молча готовя кофе и бутерброды, но опустив глаза. Сергей возился в соседней комнате с учебниками, постукивая то карандашом, то линейкой.

– Ты хоть поешь что-нибудь, – сказала Ольга, осторожно придвигая чашку Михаилу. – День длинный, не стоит выходить с пустым желудком.

Он с улыбкой принял чашку и сделал осторожный глоток, чувствуя, как тепло медленно вытесняет ночной холод.

– Всё пройдёт нормально, – ответил он с напускной уверенностью, хотя внутри голос шептал обратное. – Смирнов не самоубийца, чтобы менять деньги на месть.

– Он странный человек, Миша, – вздохнула Ольга, наливая себе кофе. – У него свой кодекс, и не всегда он подчиняется логике. Кажется, он и сам до конца его не понимает.

– Его кодекс прост: «бери сколько дают, потом проси ещё», – с иронией усмехнулся Михаил. – Вряд ли он захочет терять такую кормушку. Деньги убедительнее любых доводов.

– Если бы только деньги, – тихо сказала Ольга. – Но есть ещё идеология. Идеология опаснее денег. Слепая вера в принципы и погубит нас всех.

– Ты стала философом, Оля, – Михаил мягко улыбнулся и положил ладонь на её руку. – В Париже откроем философский клуб. Будем спорить о деньгах и ошибках прошлого.

– Лишь бы Париж вообще случился, – улыбнулась Ольга печально, крепче сжимая его пальцы. – А там уже решим, о чём спорить.

После завтрака Михаил проверил портфель, убедившись, что конверт с деньгами на месте. У двери Ольга молча смотрела на него тревожным взглядом.

– Всё будет хорошо, – повторил Михаил, открывая дверь. – Скоро вернусь с хорошими новостями.

– Пообещай, что вернёшься, – тихо сказала она, не отводя взгляда.

– Обещаю, – уверенно произнёс он, хотя сам не слишком верил собственным словам, и шагнул в коридор.

Поднявшись в лифте, он ощущал на себе тяжесть её взгляда, сопровождавшего его до последнего момента.

Дверь открыла пожилая женщина с абсолютно безразличным лицом. Не сказав ни слова, она указала внутрь и бесшумно исчезла в полумраке коридора, оставляя Михаила наедине с неприятным ощущением чужого дома.

В прихожей пахло стариной – смесью нафталина, дорогого табака и несвежего воздуха. Антикварные комоды и зеркала в тяжёлых золочёных рамах создавали ощущение музейного зала, куда Михаил попал случайно и невовремя. Воздух казался буквально пропитанным табачным дымом и приторной стариной, что усиливало ощущение давящего дискомфорта.

Навстречу вышел Игорь Семёнович в домашнем халате, но с видом человека, привыкшего контролировать ситуацию. Этот шёлковый и тяжёлый халат цвета перезревшей вишни с золотой каймой выглядел неуместно роскошным для советского чиновника, словно специально подчёркивая его статус.

– Доброе утро, Михаил Борисович, – холодно поздоровался Смирнов, будто встречая гостя на официальном приёме. – Рад, что нашли время зайти. Пройдёмте в кабинет.

Конотопов молча кивнул и прошёл за хозяином в комнату с массивным столом. Обстановка здесь была строгая и дорогая – кожаные кресла, книжные шкафы с идеально ровными рядами книг, явно никогда не открывавшихся, и настольная лампа, словно заимствованная из кабинета дорогого адвоката.

– Прошу садиться, – жестом указал Смирнов на кресло напротив и сел, внимательно глядя на Михаила.

Тот положил портфель на стол, вынул толстый конверт и осторожно положил перед Смирновым. Чиновник неспешно пересчитал деньги. Михаил, сдерживая нарастающее раздражение, молча ждал окончания этой демонстративно неторопливой процедуры.

– Всё в порядке, – наконец сказал Смирнов спокойно, убирая конверт в ящик стола. – Документы будут завтра утром. Не волнуйтесь, всё пройдёт гладко.

Он улыбнулся вымученно-вежливо и добавил тоном коммерсанта, предлагающего очередную услугу:

– Если что-то ещё понадобится, Михаил Борисович, я всегда к вашим услугам. Конечно, при условии, что у вас будут… соответствующие возможности.

Михаил едва удержался от внутренней дрожи при этих циничных словах, но выдавил подобие улыбки, стоившей ему больших усилий.