"Фантастика 2025-159". Компиляция. Книги 1-31 (СИ) - Небоходов Алексей

Жан-Пьер многозначительно поднял палец и добавил:

– Господа, мы предлагаем не просто продукцию, мы предлагаем философию эротики! Советские сценарии, актёры и подлинная атмосфера, которой больше нигде нет.

Франсуа поднял бокал и провозгласил:

– Друзья мои, выпьем за успешное сотрудничество! За советскую эротическую революцию, которая завоюет Париж и весь мир!

Михаил, улыбаясь абсурдности ситуации, поднял бокал и вместе со всеми выпил, ощущая, как начинается новая глава его жизни – лёгкая, полная юмора и долгожданной свободы.

Французы слушали его с восторгом, будто Михаил был не режиссёром из странного СССР, а эстрадной звездой, исполняющей давно забытую песню их молодости. Они кивали, перебивали восклицаниями о том, насколько великолепна и непостижима эта «русская экзотика».

– Михаил, вы даже не представляете! – размахивал руками Франсуа, раскрасневшись от шампанского и восторга. – Советский сантехник, приходящий дважды – это же гениально! А ваши… агитбригады любви? О, это революция в искусстве эротики!

– Совершенно верно, Франсуа! – подхватил Жан-Пьер, театрально поправляя бабочку и закинув ногу на ногу. – Только представьте: мировая премьера советского порно от самого советского режиссёра – и прямо в Париже! Нас ждёт триумф, господа!

Михаил слушал их и едва сдерживал смех. Всё происходящее казалось одновременно абсурдным и восхитительным – будто судьба, устав от жестоких советских игр, решила поставить с ним комедию положений, и главная роль досталась именно ему.

К концу вечера, когда стихли смех и восторженные тосты, был подписан предварительный контракт, торжественно закреплённый бокалами шампанского и дружескими похлопываниями по плечам.

– Поздравляю вас с официальным началом новой карьеры, месье Конотопов! – улыбнулся Франсуа, аккуратно складывая бумаги и протягивая Михаилу его экземпляр договора. – Теперь вы французский режиссёр с русским прошлым и мировым будущим.

– Кто бы мог подумать, – усмехнулся Михаил, убирая документы в сумку, – что я стану законодателем эротической моды в Париже? Даже моя богатая фантазия такого не предполагала!

Все рассмеялись и продолжили обмениваться шутками, пока Михаил окончательно не почувствовал себя настоящим игроком на новой, совершенно не советской арене.

Ночь уже была в разгаре, когда Михаил, слегка пошатываясь от шампанского и приятной усталости, расположился на мягком заднем сиденье чёрного лимузина. Машина мягко катилась по ночным улицам Парижа, мелькая огнями фонарей и витринами дорогих бутиков.

Разглядывая проплывающие фасады, Михаил неожиданно вспомнил тех, кого оставил в Москве, и вдруг представил, какими они были бы без него – там, в его настоящем, в двадцать пятом году. Перед глазами возникла Ольга – всё та же строгая и красивая, но уже уставшая женщина, живущая одна, работающая на складе и подрабатывающая втихую торговлей. Она так и не встретила никого, кто смог бы остаться рядом. Её сын Серёжа, уже взрослый и замкнутый, уехал работать в область и почти перестал звонить.

Алексей к двадцать пятому давно спился. Его иногда видели на окраинах у метро – в растянутом пиджаке и с авоськой, рассказывающим байки про времена, в которые уже никто не верил. Его «контакты» давно устарели, а схемы больше никому не были нужны. Он остался в прошлом, как старый катушечный магнитофон.

Сергей работал в автосервисе, обслуживая старые «Рено» и «Пежо», целыми днями возился в масле и выслушивал брань от клиентов-французов, смотревших на него как на экзотику. С женой давно развёлся, сына видел редко, чаще получал от него короткие сообщения по мессенджеру. Вечерами он возвращался в съёмную квартирку и включал на старом ноутбуке единственный ролик с пометкой «СССР», где звучал его голос за кадром – там была его юность, мечта и совсем немного безрассудства.

Михаил закрыл глаза. Всё это произошло бы, если бы он ничего не изменил, оставшись стариком в дорогом костюме, умершим в собственном офисе. Теперь всё иначе. Теперь он здесь, в Париже, и жизнь начинается снова.

– Надеюсь, они поймут меня, – тихо прошептал Михаил, обращаясь к отражениям в окнах лимузина. – Я никого не бросал. Просто жизнь решила сыграть со мной по новым правилам. Они должны понять…

Шофёр, услышав его слова, вежливо улыбнулся в зеркало заднего вида:

– Простите, месье, вы что-то сказали?

– Нет, друг мой, это я сам с собой, – с лёгкой иронией ответил Михаил. – Профессия такая – всё время разговариваешь с персонажами в своей голове.

Шофёр сочувственно кивнул:

– Понимаю вас, месье. Иногда у меня тоже в голове звучат голоса пассажиров, когда долго езжу. Сам становишься как герой фильма.

– Совершенно верно, мой друг! – весело подтвердил Михаил. – Мы все герои каких-то фильмов, просто кто-то играет в комедиях, кто-то в драмах, а кто-то, как я, вынужден всю жизнь сниматься в трагикомедиях.

Лимузин свернул на Елисейские поля. Замелькали разноцветные витрины, рекламные вывески и лица людей, наслаждающихся ночным Парижем. Михаил смотрел на эту картину и улыбался, чувствуя, как прежняя жизнь отступает, уступая место чему-то новому и смешному.

– В Париже вас ждут только приключения и успех, месье, – доброжелательно сказал шофёр, останавливая машину у гостиницы. – У вас такой вид, будто вы здесь уже родились.

Михаил рассмеялся, вышел из машины, щедро расплатился и направился в свой номер, ощущая приятную усталость. Лёжа на широкой кровати с хрустящими белыми простынями, он медленно закрывал глаза, чувствуя, как в голове начинают рождаться новые сюжеты.

– Всё только начинается, – тихо проговорил он себе, засыпая. – Самые нелепые и невероятные истории впереди. Теперь уж точно не соскучишься.

В этом абсурдном осознании новой жизни Михаил наконец почувствовал себя по-настоящему счастливым.

Глава 6

Возвращение в Москву после Парижа Михаил воспринял болезненно, как неизбежный укол прямо в нервы. Самолёт выплюнул его в промозглые сумерки Шереметьево, где мир казался чёрно-белым снимком. Пассажиры, спеша скрыться в залах аэропорта, не улыбались и не шутили, и Михаил вдруг понял, насколько отвык от этого унылого равнодушия.

Пограничник мельком взглянул на паспорт и поставил печать с таким автоматизмом, будто штамповал не человека, а проездной билет. Михаил коротко кивнул, спрятав вежливость под усталость.

Снаружи он поймал такси и назвал адрес. Пожилой водитель с потухшим взглядом, молча повернул ключ в замке зажигания и тяжело вздохнул.

За окном мелькали улицы, подёрнутые пеленой дождя и тоски. Город казался ещё старше и тусклее, как киноплёнка, давно потерявшая яркость. Михаил невольно подумал, что Москва выглядела усталой и безнадёжной.

– Далеко летали? – водитель прервал затянувшееся молчание.

– До Парижа, – сухо бросил бывший олигарх, глядя в сторону. Там всё иначе. Даже воздух здесь казался вязким.

Поднявшись на лифте, Конотопов на секунду замер перед дверью квартиры. Пульс тяжело бился в висках, но, взяв себя в руки, он нажал на звонок.

Ольга открыла дверь так быстро, словно стояла за ней всю вечность. В её глазах смешались тревога и радость, пальцы, сжимавшие дверной косяк, чуть дрожали.

– Что там? – спросила она, впуская Михаила. – Получилось?

– Завтра, – ответил он, ставя чемодан и избегая её взгляда. – Смирнов обещал отдать документы. Паспорта, визы… Осталось договориться об одной детали.

– И опять Смирнов, – Ольга отвела глаза. – Сколько он взял теперь?

– Столько, чтобы не возвращаться с новой просьбой, – Михаил усмехнулся, поправляя воротник рубашки.

Из кухни появился Сергей, уже почти взрослый и внимательный юноша, молча остановился в дверях и долго смотрел на Михаила.

– Спасибо, – наконец негромко сказал он. – Я понимаю, чем ты рискуешь. Только вот стоит ли?

– Стоит, – решительно ответил Михаил. – Ради вашего будущего стоит.

За столом царило молчание. На тарелках лежали котлеты и картошка с крупно порезанными овощами, словно специально подчёркивая неловкость момента.