Ложь во спасение - Бейтс Джереми

— Это незаконное вторжение.

Джек закрыл за собой дверь и повернул замок. В тишине дома щелчок засова прозвучал пугающе громко. Затем незваный гость спустился вниз.

— Незаконное вторжение? Хм, а мне показалось, ты сказал «входи».

Зак попятился в комнату и предусмотрительно зашел за диван.

— Так чего ты хочешь?

— Как я и сказал, просто поговорить. — Джек остановился перед диваном, так что между ними теперь было не больше метра. Он кивнул на одно из кресел: — Садись же.

— Предпочитаю постоять.

— Сядь, Зак. — На этот раз в голосе прозвучали стальные нотки, и хозяин комнатушки предпочел внять просьбе, устроившись в дальнем кресле. — Вот хороший мальчик. Надеюсь, ты понял, что к чему. Когда я говорю, ты слушаешься. А теперь у нас будет небольшой разговор и ты честно ответишь на кое-какие мои вопросы. Это тоже понятно?

— Ага.

— Что-что?

— Да, говорю!

Неспешно, словно бы прогуливаясь по парку, Джек прошелся по комнатке и в конце концов остановился перед настенной полкой, на которой стояла фотография родителей Зака. Он взял снимок и принялся изучать его. Зак покосился на лестницу и прикинул, есть ли у него шансы взбежать по ступенькам и выскочить за дверь, прежде чем опасный визитер его нагонит. Весьма иллюзорные, вынужден был признать он. Особенно если учесть, что дверь заперта. И все же от этой мысли он не отказался, потому что знал: Джек — убийца. Чокнутый убийца, который прямо сейчас стоит посреди его жилища и рассматривает фотографию его родителей.

Зак поднялся. Он не собирался сбегать, а просто не мог сидеть из-за переполнявшей его тревоги.

— Опусти задницу обратно, — процедил Джек.

— Выкапывайся из моего дома! — ответил Зак.

По-прежнему держа фотографию в руке, здоровяк подошел к нему, схватил за грудки и притянул к себе так близко, что Зак разглядел тоненький шрам у него на подбородке и ощутил древесно-мускусный запах его одеколона.

— Я могу тебя запросто пополам переломить, — буднично сообщил Джек. — Постарайся усвоить данную информацию, братан. — С этими словами он толкнул свою жертву обратно в кресло.

— Ко мне через пару минут должен зайти один мой друг, — предпринял отчаянную попытку Зак.

— Да ну? У меня почему-то сложилось впечатление, что заводить друзей не твой конек.

— Его зовут Роб, и он живет дальше по улице, — не сдавался парень.

— Знаешь, — словно бы и не слышал его Джек, — я заглянул к тебе извиниться.

— Извинения приняты, — поспешил заверить его Зак.

— Вот только теперь все не так просто.

— Почему же?

— Потому что изменились кое-какие обстоятельства.

— Какие еще обстоятельства?

— Видишь ли, о человеке судят не по словам, а по поступкам.

Преподаватель философии пустил в ход все свое актерское мастерство, чтобы изобразить непонимание.

— Вот только не надо дурачком прикидываться, Зак.

— Понятия не имею, о чем ты толкуешь.

— Ты ведь перепугался, когда понял, кто к тебе пришел. И почему же, Зак? С чего это тебе меня бояться?

— Да потому что ты пытался избить меня прошлой ночью, вот с чего!

— Хорошая версия, Зак, но не принимается. Если бы прошлой ночью у меня возникло желание навалять тебе, сегодня ты бы на ногах не стоял. Даже сидеть не смог бы, коли на то пошло. Лежал бы на больничной койке и умолял врача вколоть тебе побольше обезболивающего. — Джек вновь задумчиво воззрился на фотографию, затем взвесил ее в руке, словно бы прикидывая вес серебряной рамочки. После этого представления уселся в кресле напротив Зака. — Почему бы нам не поговорить о сестре Катрины, Кристал? Видишь ли, я до сих пор не уяснил, что она имела в виду, когда сказала, что ты пошел к коттеджу за пикапом моего приятеля.

— Да отлить мне приспичило.

— А вот Кристал почему-то поняла это по-другому.

— Она ошиблась. — Зак попытался воззвать к логике: — Что мне за дело до какого-то идиотского пикапа?

— Я тебе объясню, что за дело. — Для пущей убедительности Джек подался вперед. — Насколько мне представляется, ты озлоблен на Катрину. Потому что ты тупой мелкий говнюк и она слышать о тебе не желает. И мне представляется, что, когда Кристал сболтнула, что коттедж Катрине не принадлежит, ты потопал за машиной в надежде что-нибудь накопать на нее. Улавливаешь?

— Я все так же не понимаю, к чему ты ведешь!

— Только не надо мне тут втирать мозги, Зак. Сам-то я давно все понял. Вбей это в свою уродскую тупую башку. И чем нам сейчас предстоит заняться, так это решить, как же поступить с нашим небольшим затруднением.

— Никакое это не затруднение. Мне совершенно все равно.

— В смысле?

— Я никому не расскажу.

— И я должен тебе поверить? — непринужденно осведомился Джек. Именно в такой манере он и вел «разговор», вот только от подобной раскованности у Зака мурашки по коже бегали. — Ты ведь уже дал мне понять, что я тебе не нравлюсь, — рассудительно продолжил опасный гость. — Готов биться об заклад, тебя так и подмывает поделиться с кем-нибудь известной тебе информацией. А те, в свою очередь, поделятся ею с другими. Да ты и сам знаешь, как подобное происходит.

— Я никому не расскажу, — повторил Зак.

— И даже по пьяни?

— Нет, клянусь!

— А как насчет копов?

— Нет, ни за что!

— Потому что, если ты проболтаешься хоть кому-нибудь, даже намеком, я найду тебя и убью, тебе это понятно?

— Да…

— Громче.

— Да!

— Хорошо. — Джек отодвинулся назад. — Только все равно мне этого недостаточно.

Зак внутренне застонал.

— А знаешь, почему недостаточно? Потому что ты гнусный крысеныш. Уж я-то знаю. Да и все знают. И вот над этим тебе предстоит поработать, Зак. Мелких засранцев вроде тебя я насквозь вижу. Небось подумывал донести на меня, а потом залечь на дно, пока меня не арестуют, а?

— И в мыслях не было!

— Было-было, Зак. Потому что ты, как я уже сказал, гнусный крысеныш. — Внезапно Джек встал. Он все так же держал в руке фотографию родителей Зака и сейчас опять уставился на нее. — Твоя мать. Довольно симпатичная. Чем занимается?

— Она адвокат.

— Ты же не хочешь, чтобы с ней что-нибудь случилось, верно?

Ответа не последовало.

— И если с ней что-нибудь случится, виноват в этом будешь ты. Ты, и только ты. Понимаешь меня, Зак? — Джек помолчал, чтобы смысл его слов дошел до оппонента. — Есть у меня один приятель, которому я позвоню сразу, как выйду из твоей халупы. И скажу, чтобы он убил твою мамашу, если я вдруг загремлю в тюрягу. Он может, например, задавить ее, когда она будет переходить улицу по пути на работу. Или изнасиловать и убить в парке. Да много еще чего. Поверь мне, у моего приятеля богатое воображение.

Зака охватила жгучая ненависть к этому уроду за угрозы в адрес матери. С языка его готовы были сорваться резкие слова. Вот только, увы, делу это нисколько не поможет. Джек может психануть и раскатать его в лепешку, как того несчастного старика. А потом вырвет газовую трубу, что ведет к плите, да запихает в тостер газету. Разнесет на черепки весь дом вместе с ни в чем не повинной хозяйкой. Этот отморозок вполне способен на такое. Да вообще на что угодно, он же конченый псих.

— Так ты все понял? — подытожил Джек.

Зак угрюмо кивнул.

Не сводя с него взгляда, прорицатель безотрадного будущего бросил фотографию на пол. Раздался звон разбитого стекла. Джек поднял рамку, вытряхнул из нее оставшиеся осколки и вытащил снимок.

— Прихвачу, пожалуй. В качестве справочной информации.

С этим он поднялся по лестнице и вышел.

Глава 26

После того как Джек умчался на воспитательную беседу с Заком, Катрина вошла в дом и приготовила зеленый чай в надежде, что напиток успокоит ее нервы. Но куда там! Сделав пару глотков, она выплеснула его в раковину. В конце концов девушка принялась бродить по своему жилищу. Необставленные комнаты, с горечью отметила она, в точности отражали ее внутреннее состояние: полнейшая пустота, словно бы ее вычерпали ложкой. С того самого момента, как Джек сообщил ей о смерти Чарли и попросил помочь придать убийству вид несчастного случая, Катрина, по сути, впервые осталась в одиночестве. И сейчас, когда Джека, с его железной непоколебимостью и уверенностью, не было рядом, в душе у нее образовался вакуум, неумолимо заполнявшийся отчаянием. То, что поначалу представлялось ей лишь скверной идеей, теперь виделось чем-то совершенно немыслимым. Да как она вообще согласилась с замыслом Джека? Воздвигнутая ими плотина лжи шла трещинами, не выдерживая собственной тяжести. Стоило им залатать одну течь, как немедленно возникала другая. Не нужно быть Эйнштейном, чтобы догадаться, что их сооружение рано или поздно обрушится.