Искусство почти ничего не делать - Грозданович Дени

Затем меня и других членов делегации доставили на автобусе в большой зал, где уже сидело много народу разных национальностей с блокнотами и ручками, и мы выслушали приветственную речь китайца в костюме и галстуке, не перестававшего механически улыбаться между протокольными фразами на безупречном (в плане синтаксиса) английском, но с хромающей дикцией. В его речи говорилось о том, как счастлив «древний» Китай принимать нас во время такого «замечательного события, призванного служить мирному сближению народов».

Я заметил, что у одной из моих соседок (на ее груди красовался значок с надписью «Japan») на плече висело что-то вроде противогаза, похожего на те, которые во Франции носили пожарные во время учений по выживанию в случае террористической атаки. Потом я увидел, что у большинства слушателей имеются такие же. Меня ни о чем не предупредили, и я слегка запаниковал. Тогда я встал, ища глазами гида, чтобы спросить, почему обо мне забыли, и тут полицейский в форме решительно усадил меня на место, сказав, что нужно дождаться конца заседания.

По окончании гид спокойно объяснил, что противогаз выдается по желанию и предназначен только на случай сильной жары, а синоптики не предсказывали ничего подобного на время соревнований.

Наконец, как обычно бывает в нелепых снах (а этот был как раз одним из таких, не так ли?), я словно по волшебству очутился на трибуне стадиона в огромной толпе зрителей, с явным восторгом смотревших вниз на дорожку, у большинства из них на поясе висели те же противогазы.

Мы присутствовали на одном из главных событий Олимпийских игр: знаменитом марафонском забеге.

Все взоры были устремлены к выходу под северной трибуной, откуда через несколько минут появился африканец с фигурой аскета (честно говоря, слегка напоминавший скелета), который под буйные аплодисменты механическими скачками завершал последний круг в забеге, а сзади, отставая на несколько метров, бежал точь-в-точь такой же африканец — и в своем запутанном сне я уже не мог вспомнить, то ли они бежали в поддержку голодающих забастовщиков, то ли это был международный забег на длинную дистанцию.

Когда бегуны пересекли финишную черту, громкоговоритель объявил, что оба спортсмена из Эфиопии заняли призовые места, а второй из них одержал победу в личном зачете. Странным было то, что на финише оба атлета сразу рухнули на землю, к ним тут же подбежали санитары в форме, уложили на носилки, а к лицу приложили кислородную маску, подключенную к огромному баллону на тележке. Похоже, все воспринимали это как должное, один я был слегка удивлен, а потому попросил разъяснений у соседа (на его нагрудном значке было написано «австралийский болельщик»). Тот совершенно спокойно ответил, что это нужно, чтобы очистить легкие от чрезмерного содержания углекислого газа, скопившегося из-за большого напряжения, что сейчас это нормальная и обязательная процедура во время крупных состязаний в перенаселенных городах для предотвращения проблем с сердцем и дыханием. Более того, добавил он, затем их всех, включая соперников, подвергнут обязательному диализу.

— Диализу? — удивился я.

Да, снисходительно пояснил он, тоном человека, говорящего с умственно отсталым, диализу, чтобы очистить кровь от всех легальных допингов, которые они принимали перед соревнованием.

Я вдруг понял, что безнадежно отстал в том, что касается развития современного спорта, и совершенно не заметил, какой потрясающий прогресс достигнут в области улучшения спортивных результатов.

Тем временем до финиша мелкими группами добежали остальные спортсмены, которых подвергли тем же медицинским процедурам. Одновременно с этим на центральной площадке соревновались прыгуны в длину; я обратил внимание, что у большинства из них были пластиковые ступни на шарнирах, похожие на маленькие лопаты, а их прыжки походили на прыжки роботов, которых мне приходилось видеть в телепередачах. Мой сосед, оказавшийся невероятно любезным, пояснил, что прыгунам и спринтерам теперь ампутируют конечности, чтобы заменить их на более эффективные ступни из углепластика. По его словам, в спринтерском забеге это позволяло выиграть несколько тысячных секунды и две десятых миллиметра в прыжках (тут он настаивал, чтобы я восхитился подвигом). Подобные эксперименты применялись и в других видах спорта, например в метании, где гибкая пластиковая рука позволяла достичь поразительных результатов (very exciting! [65] как выразился мой сосед).

Наконец — как обычно бывает в снах — случилось нечто непредвиденное: громкоговорители объявили, что сейчас один особенный спортсмен совершит финальный забег, ибо, как официально сообщал голос, разносившийся по стадиону, китайское правительство, дабы проявить снисходительность и великодушие по отношению к симпатичной гималайской провинции, позволило участвовать в соревнованиях тибетскому спортсмену, несмотря на то что он совершенно не соответствует олимпийским параметрам. На дорожке возник человек в одежде монаха, но вместо того, чтобы бежать, как другие, он начал трястись на манер бродячих дервишей; он делал полный оборот на одной ноге, потом переступал на другую и таким образом двигался вперед, вертясь вокруг своей оси и держа в руке молитвенный барабан, который тоже крутил над головой. Его бег, такой медленный с точки зрения скорости вообще, привел стадион в замешательство — я это почувствовал — своим жизнерадостным и беззаботным видом, тем паче что лицо юродивого — в отличие от других спортсменов, которые морщились от усилия, — светилось улыбкой. Голос провозгласил, что Чогьяму Трунгпа было позволено выступить совершенно бесплатно, и за это он настойчиво хотел выразить благодарность.

Когда монах пересек финишную черту, к нему подошел переводчик с микрофоном.

Чогьям Трунгпа объявил, что стиль бега, который он нам только что продемонстрировал, был известен много тысячелетий назад и позволял некоторым монахам преодолевать многие тысячи километров без всякой усталости, потому что лирический бег (так он его назвал) чудесным образом подпитывал организм и что «если бы ему позволили» (тут последовала какая-то возня, и переводчик, который машинально, не подумав, перевел эти слова, поправился), «если бы было время», он бы пришел таким образом из Лхасы, однако он ни о чем не жалеет, потому что ему представился случай воспользоваться новым прекрасным достижением китайского правительства — поездом Лхаса — Пекин! (После этих слов большая группа китайцев в форме разразилась овациями на восточной трибуне.)

Под конец, когда переводчик спросил, рад ли он был участвовать в соревновании с другими атлетами, Трунгпа, сияя в улыбке всеми зубами (его счастливое лицо виднелось на экранах над трибунами), сказал, что он благодарен за эту возможность, которую ему предоставило его многоуважаемое правительство, и что по этому случаю он должен рассказать нам маленькую историю (тут переводчик слегка растерялся и повернулся к начальнику, который молча кивнул).

Один старый французский ученый, которого он встретил в гималайской долине, когда-то давно рассказал ему о бароне Пьере де Кубертене, основателе современных Олимпийских игр, и объяснил, что их основным девизом является принцип, который — его это очень обрадовало — совпадал с некоторыми принципами тибетских учений: «Главное — участие!»

При этих словах, переданных громкоговорителем, стадион взорвался от смеха, потом раздались бурные овации, как после удачной комической сценки, и жена моего австралийского соседа со слезами на глазах воскликнула: «Не is so cute!» («До чего же он милый!»)

Вскоре после этого я проснулся и, вспоминая нелепый сон, дал себе слово на будущее — по крайней мере, пока не закончится Олимпиада в Пекине — не увлекаться бургундским (будь то обычная доза или нет…).

Пекин: оборотная сторона

Однажды, когда я имел неосторожное желание полистать газету, со мной приключилась странная вещь. Две статьи, расположенные рядом, но не имеющие ничего общего между собой, некстати отпечатались у меня в мозгах, которые у меня явно слегка набекрень…