Иголки да булавки (СИ) - Эн Ворон

— Доброе утро, рада представить вам наше новое изделие, — преувеличенно бодро заговорила Марина, словно выступая на выставке легкой промышленности. — На вид это обычная рабочая куртка, но внутри кроется секрет. Расстегиваем молнию, которая идет по всему краю изделия, достаем прокладку…

Слова сопровождались демонстрацией, в которой активно помогал второй участник представления.

Собравшиеся возмущенные граждане первое время стояли молча, онемев от недоумения и наглости застигнутой на месте преступления парочки, а изготовители расписывали достоинства непонятно чего, словно ведущие какого-нибудь «Магазина на диване».

— Вот эти большие петли, — якобы увлеченно рассказывала Марина, — позволяют крепить прокладку в раскрытом виде к веткам или еще к чему-нибудь, на что будет опираться строение. А эти маленькие петли позволяют объемной прокладке крепиться внутри самой куртки в сложенном виде.

— Что вы нам зубы заговариваете?! — очнулись активные блюстители нравственности. — Сворачивайте свои вещи и уходите! Пока полицию не вызвали! Устроили тут! Зубы заговаривают! Мы и так поняли, чем вы тут занимались!

— Трудно пробить дорогу к сердцу покупателя, — произнес Платон. — Мы же вам рассказываем о нашем передовом изделии. Такого нет даже на Западе. Почему бы не поддержать отечественного производителя? Не порадоваться возрождению российской промышленности?

Тут Платон заметил за спинами передового отряда нравственного патруля скромного мужичка, который снимал все происходящее на телефон. Платон шагнул в сторону самозваного папарацци, и сделал это так стремительно, что напуганные бабушки и собачники отпрянули в стороны, давая ему дорогу.

— Официальная пресса или просто развлекаетесь? — строго спросил у мужичка Платон.

— Какая разница? — бросил тот, явно струхнув, но делая вид, что готов постоять за себя. — Сейчас каждый может! А я человек неравнодушный! Кто-то должен следить за порядком! Я вас тут уже не первый раз застукал! — выдал он свой козырь.

— Неужели? — мрачно произнес Платон и сделал к мужичку еще один шаг, пристально глядя в глаза.

— Да! Не первый! — тот отскочил в сторону лежащего у дерева велосипеда. — Развлекались уже тут со своей барышней! Или не с ней?! Разве не ясно, что так нельзя?! Это общественное место!

— Совсем люди стыд потеряли! — поддержали доброхота старушки и собачники. — В парках безобразничают! На глазах у всех!

— Я вас серьезно предупреждаю, — с нажимом заговорил Платон, не спуская глаз с мужичка, — наше изделие еще находится в стадии разработки и носит статус коммерческой тайны. Если вы свои записи опубликуете, это будет приравнено к противоправному завладению и разглашению коммерческой тайны. А наше изделие, между прочим, имеет не только гражданское назначение, но и военное. Я понятно выразился?

— Не имеете права мне запрещать! — возмутился мужичок. — Я могу размещать то, что снял сам! Я законы знаю! Изучил!

— Вот и посостязаетесь с нашими столичными адвокатами перед судом, кто из вас лучше знает законы: вы или они. Но имейте в виду, суммы гонораров у них шестизначные, и все расходы лягут на вас, как на проигравшую сторону. Готовы к этому?

— Нечего меня запугивать! — продолжал храбриться мужичок. — Я законы знаю!

Платон мрачно сверкнул глазами, резко развернулся и пошел обратно к убежищу.

— Марина Всеволодовна, испытания на сегодня заканчиваем. — Протокол результатов заполним в офисе. Кто-нибудь хочет высказать свое особое мнение? Пожелания, предложения? — обратился он к собравшимся.

— Убирайтесь отсюда вместе со своей палаткой! — непримиримо заявила возмущенная общественность. — Парки у нас не для экспериментов! И не для спанья! А для гуляния!

Под пристальными взглядами коллеги весьма быстро, но по-деловому, без спешки, свернули в куртку свое ночное пристанище, собрали остальные вещи и покинули место преступления.

— Вас домой? — поинтересовался Платон, когда они сели в машину.

— Да, хотя к началу рабочего дня я точно не успеваю, но в таком виде появиться тоже не могу…

— Надеюсь, утренний брифинг с гражданами не входил в вашу программу, и это случайное стечение обстоятельств, — сказал Платон, уезжая из парка.

— Конечно, это случайность, — возмутилась Марина.

— Значит, сегодня в местных новостях ваше изделие прославится.

Корчук появилась в приемной, сияя улыбкой и новым платьем.

— Принесла больничный, — объявила она секретарю. — Платон Андреевич у себя? Надо же сообщить руководству, что я выздоровела.

— У себя, но занят.

— Даже для меня?

— У него видеоконференция с Москвой.

— Ладно, подождем, — Аполлинария уселась на стул. — Рассказывайте, что у вас тут без меня происходило.

Людмила едва успела начать повествование, как в приемную ворвалась Марина.

— Я на утреннее совещание, — объявила она. — Где Платон Андреевич?

— Что-то припозднились. Он уже на совещании с Москвой.

— А вас туда не зовут? — уточнила Корчук.

— У нас разные зоны ответственности, — холодно ответила Марина и тоже села на стул в ожидании.

Корчук собралась продолжить беседу с секретарем, но ее отвлек слишком знакомый запах дорого парфюма. Аполлинария удивленно повернулась, принюхалась и не могла не признать: запах шел от Марины. На лице Корчук отразилась такая сложная смесь чувств, что Марина озадаченно нахмурилась.

— Я потом зайду, — глухо произнесла специалист бухгалтерии и ушла.

Вернувшись в свой кабинет, Корчук принялась усердно делать вид, что занята работой. На самом деле, сейчас ей было совсем не до профессиональных проблем, ее душили нехорошие подозрения, память сигналила, что подобное уже случалось и Темникова появлялась насквозь пропахшей парфюмом своего соруководителя. Как бы такое случилось, если бы они не находились в тесном контакте? Сама Аполлинария никогда не позволяла себе так явно благоухать, даже после жарких танцев до упаду. Выходило, Темникова ее все же обставила? Обошла на повороте? Пока Аполлинария обхаживала Кара, она пробила себе дорогу в другую постель?

Из-за бушевавших в душе горьких чувств любое проявление чужих положительных эмоций сейчас крайне раздражало Корчук, даже то, с каким интересом ее сотрудница изучала что-то в телефоне.

— Хватит заниматься посторонними вещами, — повысила начальственный голос Корчук. — Разве у тебя нет работы? Все уже сделала?

— А вы видели новый пост от «городского доброхота»? — воодушевленно отозвалась специалист бухгалтерии. — Уму непостижимо! Кто бы мог подумать! А ведь я была права!

— Займись работой, — настаивала Корчук. — Для развлечений есть другое время.

— Но тут же такое! С ума сойти!

— После работы!

— Но это же наша ткань! Я так и знала! Какая-то странная палатка из нашей ткани!

— Ну и что? Мало ли таких тканей? Займись работой. Формы пять и шесть у тебя не готовы.

— А это? — сотрудница показала на телефоне видео, в котором некто выбирался из странного сооружения. — Это же наш Платон Андреевич.

— Не может быть?! — вцепилась в телефон Корчук.

— А потом и еще кое-кто…

Большую часть экрана уже занимали галстук, белая рубашка и полочка черного пальто, а на заднем плане в окружении неких людей стояла Марина со спецкурткой их изготовления.

— С ума сойти, да? — возбужденно бросила сотрудница Корчук. — Кто бы мог подумать! Провели там ночь? В нашем парке! И что они там делали вместе?! Как считаете?

— Что доброхот говорит? — замогильным голосом спросила Корчук.

— Что опять нашел в городском парке прибежище, — весело защебетала сотрудница, не замечая состояния своего руководителя. — Что там оказалась парочка. Он и собачники их вспугнули, обругали и прогнали с позором. Даже не знаю… Как вот? — сотрудница вопросительно посмотрела на Корчук. — Можно в такое поверить? Я бы не поверила. Платон Андреевич в палатке, в парке, с Мариной… Вы их видели сегодня? Это же только этим утром случилось! Видели?