Вторая жена. Ты выбрал не нас (СИ) - Барских Оксана

Амине идет на пользу деревенский горный воздух, так что она с удовольствием встает по утрам и бегает с аби доить корову. Пользы от нее особо никакой, но старой женщине в радость, когда рядом крутится правнучка.

И аби, и бабай принимают нас с радостью, ведь сын у них один-единственный, и тот навещает их редко. Удивляются, конечно, когда Саид привозит нас, ведь, как я и думала, ни о каких договоренностях речи не шло. Но с ним никто не спорит, так что нас с удобствами размещают в свободной комнате.

Чистое свежее белье, просторная спальня, вкусный завтрак по утрам. Я чувствую себя здесь дома больше, чем у собственных родителей.

– Идем чай пить, дочка, – зовет меня в один из дней аби, пока бабай уехал на лошади вместе с Аминой осмотреть окрестности и проверить пастуха, который выгуливает их овец на пастбище.

Все эти дни, что мы проводим у пожилых родственников Саида, никто не задает мне неудобных вопросов, но я чувствую, какими любопытными взглядами порой меня провожает его бабушка.

Затянув платок на голове, я иду в кухню и ступаю по полу со скрипом. Полы деревянные, так что мое приближение аби слышит заблаговременно.

Круглый низкий стол уже накрыт, но я так опустошена, что даже не обращаю внимания на чак-чак, по которому всегда сходила с ума. Самое мое любимое лакомство с детства сейчас вызывает у меня неприятные ассоциации. Весь первый месяц после заключения нашего брака с Саидом я старалась его удивить и готовила этот пресловутый чак-чак, который он нахваливал, и я всегда старалась пуще прежнего, чтобы сделать мужу приятное.

Присаживаюсь, подогнув под себя ноги, и поднимаю взгляд, предчувствуя, что от разговора мне уже не отвертеться.

Саид ничего своим родственникам не сказал, просто поставил их перед фактом, что мы поживем у них немного, так как у Амины проблемы со здоровьем, и ей нужен чистый воздух и деревенское молоко, а старики и рады были, не став выпытывать у внука информацию.

– Вижу, неспокойно у тебя на сердце, Дилара, – со вздохом начинает аби и ставит передо мной пиалу с горячим горным чаем.

Они с мужем хоть уже и пожилые, а всё еще сами порой наравне с нанятыми работниками управляются с хозяйством и даже собирают травы, предпочитая их городской химии, как они говорят.

Я помешиваю сахар в чае и прикусываю губу. Знаю, что аби и бабай – люди старой формации и наверняка не поймут моей обиды на мужа, но аби едва ли не первая, кто интересуется, что со мной. Даже маме, кажется, было всё равно, что творится у меня на сердце.

– Болит оно у меня аби. Кровоточит и ноет, – признаюсь я со вздохом, как на духу, и опускаю взгляд в пол.

От ласкового тона женщины меня пробивает на слезы, но я боюсь расплакаться. Не обманываюсь и понимаю, что Лейсан Идрисовна и Анзор Аббасович – в первую очередь, родственники Саида, всегда будут на его стороне, не позволят мне разрушить его репутацию.

– Что эта ведьма Гюзель опять натворила?

Аби хмурится, а я поднимаю голову и смотрю на нее с удивлением. Даже дар речи теряю, впервые услышав от нее подобное оскорбление. Заметив мою обескураженность, старушка смеется и качает головой.

– Я же мать Шамиля, Дилара, не забывай об этом. Его жена Гюзель терпеть меня не может, я ведь ее свекровь. Как невестка, ты уже, наверное, должна ее понять. Единственного сына отдалила от семьи, так что и Шамиля, и внуков мы с мужем видим так редко, что даже перед соседями стыдно, что не смогли свой род усилить. Вынуждены на старости лет доживать свой век в одиночестве. Только привычным укладом и физическим трудом справляемся.

– Я не знала, что вы бы хотели видеть родственников чаще. Гюзель Фатиховна говорила, что вы терпеть не можете гостей, – бормочу я, вспомнив вдруг, что моя собственная свекровь и правда всегда ставила палки в колеса сыновьям и невесткам, если те порывались приехать в горный аул к аби и бабаю.

В наших краях такой расклад вызывает удивление, ведь обычно сыновья и правда близки со старшими родичами, слушают их наказа даже во взрослом возрасте, но насколько я помню, когда родители Шамиля Анзоровича переехали в родной аул, Гюзель Фатиховна умело оплела мужа паутиной, отдалив его от родителей.

– Вот же хитрая лиса эта старая карга, – цокает и качает головой аби. – Мы, наоборот, на все праздники к нам зазываем всех, подарки передаем, ждем всех в любое время. Так что когда Саид привез тебя и Амину к нам, мы с мужем были приятно удивлены. Но я ведь вижу, что беспокоит тебя что-то, слышу, как ты плачешь по ночам, когда думаешь, что все спят. Открое мне свое сердце, дочка, и самой полегчает.

Ей удается убедить меня открыться, и я сжимаю зубы, собираясь с духом. Мне казалось, что все уже знают о том, как со мной поступил Саид, но не удивлюсь, если родители его отца – последние, с кем родственники поделятся известием об очередной свадьбе в семье. Ведь в жизни сыновей главную роль играет как раз их мать, Гюзель Фатиховна, которая сама решает, кого посвещать в произошедшие в семье изменения.

– У Саида недавно был никах, аби, я об этом узнала за день до торжества, – признаюсь я как на духу. – Чтобы мы с дочкой не мешались ему, он привез нас сюда, подальше от новой жены. Если честно, я даже не знаю, не навсегда ли мы тут. Вы не подумайте, нам у вас нравится, просто…

– Не оправдывайся, дочка, – резко говорит аби и кладет ладони на мои скрещенные на столе пальцы. – Тебе не за что извиняться, ты законная жена Саида. Как перед Аллахом, так и перед законом. Так что это ему должно быть стыдно, что он отселил жену и дочь, чтобы угодить своей новой зазнобе.

Пожилая женщина сердится, отчего морщины на ее лице становятся глубже и заметнее, а затем качает головой.

– Не примем мы этот брак, дочка. Пусть Саид не ждет от нас благословения! А ты не бойся, завтра же мы с Анзором отвезем вас в город да поглядим на новую невестку дома Каримовых. Что ж, мы хотели годика через два в город перебраться, но раз такое дело, пора нам с Анзором на покой, поближе к сыну и невестке. Пусть выполняет свой долг перед нашим родом.

Глава 10

Дорога обратно до города кажется мне целой вечностью.

Анзор Аббасович, несмотря на пожилой возраст, уверенно ведет отечественный внедорожник, который приобрел еще лет двадцать назад. как мне говорил когда-то Саид, его дед – приверженец отечественного производства и не особо любит перемены.

– Месяц, Лейсан, не больше, – говорит он жене, когда она убеждает его оставить хозяйство на работников и других родственников, а самим пожить под крылом сына.

– Мне хватит, – отвечает аби и довольно кивает.

Амина же, наоборот, расстраивается, что мы уезжаем. Ей понравилось в горной деревне, где столько живности, сколько в городе она и не мечтала увидеть. К тому же, никто ее не одергивал, не запрещал шалить, как подобает ребенку ее возраста, и она даже не поднимает всё это время вопроса об отце и бабушке.

Чем ближе мы подъезжаем к городу, тем сильнее я нервничаю и беспокоюсь, какая реакция будет у Саида и свекрови. За себя боюсь не так, как за Амину, ведь они своими грубыми необдуманными словами могут обидеть ее, но чем больше думаю о том, что боюсь Каримовых, тем сильнее злюсь.

Я уже давно не маленькая девчонка, которая боится родителей, но Гюзель Фатиховна так долго унижала меня, расшатывая мою нервную систему, что не так-то просто выбраться из скорлупы и стать самостоятельной.

Я ведь с тех пор, как закончила университет, так ни дня и не работала, так что, не имея дохода и своего жилья, я по-прежнему завишу от Саида и его семьи, как бы сильно не хотела быть независимой, как та же Оля.

Какой же дурочкой я была, когда повелась на уговоры Саида, что он обеспечит нас с дочерью, и мне лучше сидеть в декрете и ни о чем не переживать. Заниматься дочерью и домом, ведь ему нравится приходить в чистое уютное жилище и видеть меня радостной и красивой, а не уставшей трудягой, которых ему хватает лицезреть в своем офисе.