Разлом (СИ) - Панченко Сергей Анатольевич

— Вас тоже тряхнуло? — Спросил диспетчер или тот, кто сидел на рации.

— Да, тряхнуло. Но это полбеды. Гораздо опаснее то, что сейчас надвигается.

— Ты про горячий воздух?

— Раскаленный. На высоте два сто температура достигала семидесяти градусов. Мы чуть не погубили аппарат.

— До нас, наверное, не дойдет. — Произнес диспетчер. — Но все равно, спасибо за предупреждение.

— А вас сильно тряхнуло? — Поинтересовался Матвей Леонидович.

— Прилично. Все, что выше одного этажа, разрушилось, разломы в километр шириной. Реки стекают прямо в них. Мне повезло, мы с семьей гуляли в парке неподалеку и нас бог миловал. Жена и дети спаслись, но от дома ничего не осталось. Страшно представить, если бы они там были. Я немного радиолюбитель, нашел радиостанцию в диспетчерской, слушаю эфир, чтобы знать, что происходит. Про раскаленный воздух еще никто не рассказывал.

— И не расскажут, потому что выжить в таком пекле долго не получится. Никому и в голову не придет, когда припечет, хвататься за радио. Найди на всякий случай подвал с надежной дверью. Даст бог, этот жар спадет, и твоей семье снова повезет. И пока есть время, перетащите в него побольше еды и воды. Не стесняйтесь брать чужое, многим оно больше не понадобится. — Посоветовал Матвей. — Я думаю, у вас в запасе не больше двух часов. Как почувствуете, что начался горячий дождь, останутся минуты.

— Ладно, спасибо за совет. — Нехотя согласился собеседник.

— Отнесись к нему серьезно, пожалуйста. Лучше перебдеть, ну, ты и сам понимаешь, что такое легкомыслие себе потом не простишь.

— Конечно. Хорошего полета. — Пожелал мужчина.

Помехи усилились. Расстояние, гроза и возмущенное электромагнитное поле земли не способствовали хорошей связи. Матвей повесил танкетку на место.

— Ох, уже эта инерция человеческого сознания. — Он подумал, что собеседник не поторопится послушать его совета, посчитав предупреждение вымыслом или горячечным бредом. — Надо же верить иногда. Некоторые ошибки можно совершить один раз, а потом ты мертвый и уже ничего не исправить.

— Это отбор по умению доверять. Хорошая штука, когда люди верят друг другу на слово. — Заметил Александр.

— Но другие при этом не сочиняют и не выдают желаемое за действительное. — Матвей посмотрел на инженера. — Может, еще по помидорчику?

— Давай. — Александр полез в ведро с томатами. — Желтый или розовый?

— Без разницы, я их не глазами ем. Это вам, кто в магазине покупает овощи, любят предлагать выбор, а мне какой поспел, тот и вкусный. — Ответил Матвей.

— Выбор возбуждает интерес. — Александр протянул ему желтый помидор. — Или правильнее сказать, желание попробовать непробованное.

— На том людей и разводят на деньги. Предлагают видимость выбора, чтобы не теряли покупательский тонус. Если бы не эта катастрофа, скоро бы и огороды запретили, чтобы мы только их продукцию покупали, упакованную в цветастые пакетики. Из-за этого и гибриды придумали, чтобы семена не давали. Хорошо, что я только свои помидоры высаживал.

— Так мы сами в этой структуре работали и всячески способствовали. Особенно ты, Матвей Леонидыч. Всю жизнь казенные посевы травил, чтобы колхоз, а потом и фирма, не обанкротились. — Заметил Александр.

— Это да, способствовал. Сам себя, можно сказать, наказывал. — Матвей откусил помидор и задумчиво жевал. — Даже весело, что всех уравняли этой катастрофой. Но мне не привыкать, а кому-то тяжело осознавать, что всё, что он аккуратно копил, развивал, надеясь пожить при жизни, как в раю, пропало. — Он ухмыльнулся. — Я не от зловредности радуюсь, а от того, как Господь дал нам понять, что этот мир его, а не наш. Обнулил счета, и стало ясно, кто за что держался. Кто за родных, друзей, а кто за богатство. И кому теперь тяжелее?

— Ну, у богатого могут оказаться подвалы с автономным электричеством, с запасами дорогого французского вина, шампанского и коньяков. Будет сидеть в подвале, попивать и смотреть, как людишки поедают друг друга. А потом выйдет с ружьем и постреляет тех, кто остались и сам съест. — Мрачно предположил инженер.

— Можно подумать, ружье будет только у него. Там и автоматы могут появиться и пулеметы, и танки, если надо. Вытащат богатого из подвала, подвесят за ноги, освежуют и раздадут частями его бывшим работникам в качестве компенсации за неэквивалентное распределение прибыли.

Тимофей выставился на деда. Матвею Леонидовичу стало неловко за свои жестокие фантазии.

— Это я шучу, Тимох. Гипотетически предполагаю, как может случиться, если еды не останется. Но такого не будет. Люди, существа живучие, все равно что-нибудь придумают, чтобы выжить и не съесть друг друга. Вот нам надо сберечь семена и тогда мы сможем выращивать овощи. Жаль из косточки вишня нормальная не родится, но может и родиться. Короче, нам бы только удачно сесть, да спрятаться от пекла, а там мы придумаем, как приспособиться.

— А может, через час как сядем на ровную взлетную полосу в каком-нибудь Саратове, а там люди ни слухом, ни духом, что в мире произошла какая-то природная катастрофа. — Александр решил разбавить оптимизмом мрачные предположения. — И не надо ничего размножать.

— Хотелось бы верить. — Матвей вздохнул.

Он точно не верил в чудеса. Предполагал, что где-нибудь в Арктике или Антарктиде последствия землетрясения ощущались не так разрушительно. Там и разрушать особо было нечего, но и людей жило не особо много.

— Дед, а когда мы до мамки с папкой доберемся? — Поинтересовался внук, рисуя на стекле человечков.

— Не знаю, Тимох. Хотелось бы знать, до каких пор будет распространяться фронт горячего воздуха. Нам в него попадать нельзя. Самолет не выдержит. Разобьемся и вообще никогда не встретимся. Ну, встретимся, но уже не здесь. — Матвей прикусил нижнюю губу. — Я тебе обещаю, что мы доберемся и найдем их. На работу ходить больше не надо, так что у нас куча свободного времени.

Дед искренне хотел верить, что они найдут родителей Тимофея и убеждал себя, что не сдастся. Боялся, что они могли погибнуть, но считал, что шансы для этого в той самой деревне, где люди жили в низеньких избах, не так уж и велика. Если только под ними не разверзлась бездна, и они не ухнули в нее всем своим экологически чистым табором.

Над серым полем туч показался черный хвост, похожий на дым. Внизу что-то горело. Судя по количеству дыма, это могло быть нефтехранилище. Матвей бесстрашно направил самолет рядом с черными клубами, чтобы внимательнее рассмотреть их. Александр и Тимофей припали к окну. Монотонный полет над серой поверхностью навевал скуку и утомлял, а тут хоть какое-то разнообразие для глаз.

Дым слишком активно клубился, как будто пламя достигало уровня туч. Матвей бросил взгляд на температуру за бортом. Она поднялась на три градуса. Несущественно, но подозрительно для пожара, который горит на расстоянии двух километров. Осторожность, чувство присущее пилотам самолетов, заставило его удалиться от дыма. Едва самолет отлетел на километр, как серое покрывало облаков резко вздулось и выпустило из себя мощные клубы коричневого дыма с белесой бахромой. Самолет изрядно тряхнуло ударной волной. Клубы пара и дыма поднялись за секунды на высоту двух или более километров над тучами. Выглядело это грандиозно и пугающе. Микроскопический самолетик на фоне огромного раздувающегося во все стороны взрывного облака. Именно так выглядел человек на фоне природы, несмотря на все свои достижения.

Матвей повернул самолет хвостом к взрыву, чтобы скорее удалиться, опасаясь разлета камней. Он был уверен, что взрыв имеет природное происхождение, напоминающее извержение вулкана, которых в этих местах отродясь не водилось. Неоднородный по температуре воздух вызывал тряску и провалы самолета.

— Что под нами? — Поинтересовался Александр.

— Конкретно под нами сейчас нет ни одного населенного пункта, но позади осталась какая-то Михайловка. Вот людям развлечение теперь, свой вулкан под боком. Помпеи, мать его. Представляю, каково там внизу, если на такой высоте тряхнуло. Это, кстати, ответ на предположение, что в Саратове все в порядке. Тут не так уж и далеко осталось, так что в чудо с целым аэропортом я не верю.