"Фантастика 2025-147". Компиляция. Книги 1-25 (СИ) - Шахрай Юлия

Первая волна не была ударом. Это было объявление. Из знака вытянулась фигура – туманная, составленная из тонких каллиграфических штрихов, как человек, выведенный кистью по воздуху. На месте лица – пустота, но во рту зашевелились молнии. Голос был сух, как пергамент:

– Хваджон Соён. Имя… Амбиции… Вмешательство в порядок… Оснований – три. Приговор… Испытание огнём и именем.

По валам вспыхнули амулеты, но в ответ с неба спустились цепи – из древних письмен, из тонких линий закона. Они не били – опутывали, цепляясь за горло, за запястья, за старые клятвы рода.

Соён резко выдохнула – коротко, без дрожи. Страх был, но за месяцами походов и боёв она научилась прижимать его, как лису к земле.

– Ён… Хва… – Сказала она тихо. – На колени. Ладонями к земле. Не отталкивайте. Примите.

“Не сопротивляйся потоку – направь его… – Всплыло в памяти наставление Соль Хва. – Но на этот раз поток был не стихией – волей.”

В ту же секунду сеть дёрнулась – через долину, столицы, горные храмы шёл тревожный импульс. Соль Хва в своём узле ощутила резкий рывок давления и вскинула ладони, выравнивая частоты. Хун Линь бросила издалека клинковый сигнал, пронзая разомкнувшиеся линии на западном крыле. В столице Ло Иньюй стиснула зубы – еле удержала новый резерв от перегруза. И тогда он проснулся.

– Вижу. – Голос Андрея прошёл по сети, как глубокий удар в колокол. – Это не просто волна. Это именной приговор. Цзяолин?

– Я с тобой. – Ответ Драконицы был мягок и железным. – Заберу “стихию”, оставь себе “имя” – иначе оно пройдёт по всем.

Планы третьего уровня мигом повернули рёбра. В накопителях загудело, как в ульях. Цзяолин сняла “сырой” заряд, распределяя его на дальние сосуды, а Андрею досталась тонкая, но смертельная часть – смысл удара.

– Соён, слушай. – Его голос лёг ей прямо в сердце. – Не отрицай. Признай три основания, но переформулируй долг. Преврати приговор в клятву. Повтори за мной.

Соён опустилась в пыль. Цепи-письмена стянули шею, глаза заслезились – не от боли, а от ощущения обнажённости. Небесное Дао рыскало в её памяти, вытаскивая всё наверх – ту самую гордость, с которой она когда-то пыталась “подружиться” с немым слугой, и то отвращение к собственному слабому вчера. Голос Андрея был якорем:

– “Я признаю… Моё имя звучало громче моей меры… Я признаю… Я вмешалась, где могла бы учиться… Я признаю… Хотела взять быстрее, чем отдать… Но отныне я приношу клятву… Моё имя – щит Поднебесной! Моя амбиция – жертва поля! Моё вмешательство – служение сети! Пусть Суд Небесного Дао взыщет с меня делом, а не пеплом. Пусть долг мой течёт по узлам, а не в бездну!” Повтори.

Соён повторила. Ли Ён и Пэ Хва – вместе с ней, по слову, по капле крови, уронив алые точки на земляной печати. Цепи дрогнули. Иероглиф в небесах изменил черту – одна черта, тонкая, едва заметная, ушла влево, делая слово “приговор” словом “договор”.

Туманной фигуре в небе всё это явно не понравилось. Лицо-пустота содрогнулось, и тогда пошёл настоящий удар – не по стенам. А по душам. Тонкие иглы молний метили в “грехи”. В гордость Соён… В молчаливую зависть Ли Ён к чужой силе… В скрытый страх Пэ Хва умереть “никем”. В тот миг третья сеть показала, ради чего её строили.

– Забираю на себя “смысл”, – Андрей резко втянул в ядро густую, липкую боль – как дым от горелой бумаги клятв. В груди плюхнуло, на миг чёрная рябь прошла по меридианам. Цзяолин!

Золотистый купол обнял его сердце. Драконица не дала этой разрушающей ряби расползтись. Сырой заряд, который она вела, ушёл в накопители у Хун Линь и Соль Хва – там его заковали, как зверя, и повернули обратно – вне сети.

В степи, за валом, ждала в засаде банда прикормленных небесным культом наёмников – тех самых, кто водил слухи о “ложном императоре”. На них и легла часть возвращённого удара. В траве вспухли белые всполохи, клинки запели, люди попадали, как скошенные. Не молния из туч… А обратный удар уже из самой сети.

Но у Неба был ещё один ход. Туманная фигура протянула в лагерь перо – угольно-чёрный писец, и стала писать поверх имён. Пальцы Соён свело – узел её истинного имени забился, как птица в клетке. Ли Ён вскрикнула. И на её виске вспыхнула алая нитка – застарелая клятва, данная в сиротстве, которая сейчас готовилась оборваться. Пэ Хва судорожно вдохнула – её меридианы трещали от смысла “никто”.

– Держи “имена”, я возьму “форму”, – Цзяолин рванулась вверх, расправляясь в половинчатого дракона. Чешуя звенела, как тысячи маленьких колоколов. Она приняла в себя геометрию удара – линии, окружности, печати – всё то, чем Суд закреплял приговор в материи. Андрей остался с тончайшим – сущностным. Он протянул руку – не наружу, внутрь сети, к трём жизням на коленях.

– Привяжите имена ко мне. На миг. На вдох.

Это было безумие – на миг стать опекуном имён. Но другого пути не было. Соён, не сомневаясь, опустила лоб на землю:

– Имя моё – в твой узел. На вдох. На жизнь не претендуй.

Ли Ён и Пэ Хва – сделали всё вслед за ней. Дрожа от страха, но добровольно. И в тот же миг перо небесного писца заскрежетало, будто его повели по камню. Чернила расплылись. “Приговор” не ложился – здесь уже была запись:

“Опека. Обет служения сети.”

Фигура заволновалась. С неба сорвалось сразу три разряда – в сердце лагеря, в накопитель за южным валом и в пустынный храм на востоке, где держал узел старый монах. Третий уровень сети заклокотал. Резервы на мгновение ушли в красную зону.

– Правый фланг – мне! – Хун Линь вцепилась в рукоять, и её меч выплюнул девять резонансных дуг. Они повели удар в холмы, где не было людей.

– Центр – я! – Соль Хва опустила ладонь, и тонкий лёд лег на огонь, превращая его в пар и свет – без взрыва.

– Восток – держу. – Прохрипел издалека монах. А за его спиной зазвенели маленькие чаши – каждое “динь” фактически съедало долю молнии.

Андрей в этот миг глотнул – не воздух, имена. На вдох – три светлых, горячих, страшно хрупких слога “Со-ён”, “Ли-Ён”, “Пэ-Хва” забились в его груди. Боль прошила позвоночник, но перо писца окончательно сломалось, распадаясь на сухой пепел. Фигура содрогнулась – и впервые отпрянула.

Удар схлынул. Не сразу – словно прилив, который всё ещё уговаривает берег отдать камни. Но схлынул. Небо закрыла тёмная створка, иероглиф погас, оставив в зените бледный шрам.

Форпост выжил. Валы обуглены, шатры подраны, у двоих бойцов на плечах – следы письмен, как ожоги. Ли Ён сидела, прислонившись к брустверу, и держалась за голову – на виске у неё выросла прядь белых волос. Пэ Хва беззвучно плакала – от облегчения и стыда, что на миг захотела сбежать. Соён поднялась, всё ещё чувствуя вокруг шеи холод невидимой петли, и поклонилась на восток, туда, где в долине пульсировал центр сети.

– Долг записан. – Сказала она тихо. – Не приговор. Долг.

В долине Андрей растёр грудь, где ещё пульсировали чужие имена. Цзяолин опустилась рядом, человеческая, бледная, но улыбнулась уголком губ:

– Ты сделал невозможное, связал “имя” и “удар”. За это Небо нас возненавидит ещё больше.

– Значит, мы идём верно. – Ответил он. И добавил, глядя вдаль, где темнел степной шрам. – Теперь они бьют по людям. Нам нужны щиты имён, псевдонимы, обеты-переходники. Каждому удалённому узлу – свой хранитель записи. Пусть Суд найдёт в книге наш текст, прежде чем писать свой.

Он поднял ладонь – и сеть, как живое дерево, ответила лёгким шелестом. В ответах было всё. Измождённое “мы живы” Соль Хва, острое “держу” Хун Линь, хриплый смех монаха, и тонкое, как струна, “спасибо” трёх голосов с границы.

А в высоких слоях неба, где остаются только тонкие смыслы, медленно складывалась новая фигура – уже не писец. Судья. У него было лицо. И это лицо запоминало их.

Следующим шагом они займутся тем, о чём Андрей сказал шёпотом. Построят “щит имён” – систему псевдонимов, двойных печатей и опеки, чтобы любой целенаправленный удар Суда проваливался в заранее заготовленный текст. Потому что отныне Суд – не ветер. Это враг с памятью. А память можно вести встречной записью.