Хранители Братства (ЛП) - Уэстлейк Дональд

– Попробуй поискать в библиотеке.

– Спасибо.

– Или в калефактории, – добавил брат Декстер.

– В калефактории? – с удивлением посмотрел на него брат Клеменс. – Что ему там делать?

– Я видел его там на днях, – сказал брат Декстер.

– Но что ему там делать сейчас?

Я еще раз поблагодарил их обоих, но они не обратили на меня внимания. Брат Декстер обратился к брату Клеменсу:

– Я просто предположил, что он может оказаться там.

Я поспешил дальше, слыша, как их голоса за спиной становятся все громче.

В библиотеке брата Оливера не оказалось. Там сидел брат Сайлас, читая собственную книгу – присоединившись к Ордену он пожертвовал нашей библиотеке пятнадцать завалявшихся у него экземпляров мемуаров «Я не святой», о его жизни профессионального преступника, и частенько приходил сюда полистать то один, то другой экземпляр. Я спросил его о брате Оливере, и брат Сайлас ответил:

– Он был здесь. А потом, думаю, поднялся наверх.

– Наверх. Ясно.

Я повернул обратно, но вдруг понял, что к лестнице мне придется пройти через канцелярию, [48] где ждет Роджер Дворфман. Ну что ж, ничего не поделаешь.

Когда я возвращался, из-за двери кабинета все еще доносился шум спора братьев Клеменса и Декстера. Я торопливо вошел в канцелярию и обнаружил, что Роджер Дворфман не сидит, а расхаживает, посматривая на часы с дрожащими красными цифрами. Он остановился, сурово глядя на меня, но я не стал задерживаться.

– Наверх, – сказал я en passant. [49] – Я мигом… – И поднялся по лестнице.

Комната брата Оливера была второй слева. Я видел через приоткрытую дверь, что она пуста, но все равно постучал. Из своей комнаты на другой стороне коридора выглянул брат Квилан и спросил:

– Ты кого-то ищешь?

– Брата Оливера.

– Думаю, он в калефактории.

Вот уже двое склоняются к этому предположению.

– Угу, – сказал я.

Брат Квилан вернулся к себе, оставив дверь открытой. Проходя мимо нее к лестнице, я остановился, заглянул к нему и поинтересовался:

– А что он там делает?

– Прошу прощения? – смутился брат Квилан.

– Брат Оливер. В калефактории.

– О, занимается гимнастикой.

– Гимнастикой? В калефактории?

– Брат Мэллори решил, что во дворе слишком прохладно.

– А, ясно. Спасибо.

И я поспешил вниз по лестнице, беспокойно гадая, какие маленькие красные цифры показывают сейчас часы Роджера Дворфмана. Но, если честно, я не хотел этого знать.

Дворфман снова расхаживал по комнате. Остановился, сердито глянул на меня, поморщился, как разлом в скале.

– Калефактория, – сказал я. – Я… эээ… пойду туда. – И снова вышел в коридор.

Ссора братьев Клеменса и Декстера набирала обороты. Я остановился и прикрыл дверь в кабинет, не желая, чтобы Роджер Дворфман услышал, как монахи орут друг на друга. Затем поскорее направился дальше по коридору в калефакторию.

Изначально идея калефактории состояла в том, что зимой это было единственное отапливаемое помещение. До начала этого века большинство помещений во многих зданиях не отапливались, и в монастырской калефактории можно было согреться, когда необходимо. Большой камин, встроенный в одну из стен, свидетельствовал о том, что когда-то эта комната использовалась в соответствии со своим названием, но за прошедшие годы она превратилась в нашу общую гостиную, комнату отдыха братства. Особенно мы любили проводить там время летом, когда помещение становилось одним из самых прохладных в монастыре.

Брат Мэллори, похоже, потихоньку отжимал площадь комнаты для своих нужд, превращая ее в спортивный зал. В прошлую субботу он проводил здесь боксерские поединки, а теперь члены гимнастической группы разлеглись на полу, с громким шелестом ряс задирая то одну, то другую ногу. Братья Валериан, Перегрин и Иларий походили на опрокинутые заводные куклы, а брат Мэллори прохаживался вокруг них, отсчитывая ритм.

Но брата Оливера тут не было. Я выкрикнул свой вопрос, нарушив счет брата Мэллори, и, пока трое на полу давали своим ногам немного отдыха, брат Мэллори задумался и сказал:

– Кажется, я видел, как он шел в часовню.

Неужели этому не будет конца?

– Спасибо, брат, – сказал я и выбежал через боковую дверь калефактории, миновал гардеробную позади ризницы, и попал в часовню через дверь за алтарем, где громкий треск коленей оповестил меня о присутствии брата Зебулона задолго до того, как я его увидел.

Да, это был он, занятый подметанием пола и преклоняющий колени каждый раз, выходя в центральный проход. Тр-р-р! Щелк! Чпок! Он словно озвучивал события Гражданской войны. [50]

Брата Оливера, конечно же, здесь не оказалось. Я подскочил к брату Зебулону со спины – преклонив по пути колени и добавив свою собственную перестрелку к общему звуковому фону – и прошептал:

– Где брат Оливер?

Брат Зебулон не обратил на меня внимания. Не думаю, что он даже заметил мое появление.

М-да. В церкви положено говорить тихо, но шептать тугоухому старику – дохлый номер, поэтому я повысил голос:

– Брат Зебулон!

Он уронил метлу и подскочил на фут в воздух.

– Что? – вскричал он, повернувшись. – Что?

– Брат Оливер, – сказал я. – Где он?

Брат Зебулон так рассердился на меня, что не отвечал, пока не поднял метлу. Затем произнес:

– Попробуй поискать на кухне. – И повернулся спиной.

Я покинул часовню через заднюю дверь, намереваясь пройти через кладбище в крытую галерею, а оттуда – на кухню, но, выйдя из ведущей на кладбище арки, остановился, насупился и решил: хватит! Судя по тому, как развивались события до этого, брата Оливера не окажется и на кухне, зато там будет брат Лео, который посоветует поискать в трапезной. Там какой-нибудь другой брат направит меня на второй этаж этого крыла – у нас два отдельных вторых этажа, не соединяющихся между собой – где еще один брат предложит поискать в башне, а оттуда пролетающий голубь отправит меня в подвал на противоположной стороне здания. Прямо под местом, где расхаживает Роджер Дворфман.

Нет уж! Я сыт по горло! С кладбища я направился прямо во внутренний двор – просторное, поросшее травой пространство, пересекаемое дорожками, вымощенными камнями, усеянное платанами и несколькими чахлыми соснами, украшенное парой купален для птиц, клумбами с уже завядшими цветами и увитой диким виноградом беседкой возле стены часовни.

И вот я вышел в центр этого пространства, задрал голову и завопил:

– Брат Оливер!

– Да, брат Бенедикт?

Он оказался рядом со мной. Брат Оливер вышел из-за ближайшей сосны с кистью и палитрой в руках, и кротко моргнул, ожидая, пока я объясню – что мне от него понадобилось.

– Наконец-то, – выдохнул я. – Сейчас, наверное, уже 14:43, а то и 14:44.

– Брат Бенедикт? С тобой все в порядке?

– Все в порядке, – солгал я. – Там Роджер Дворфман.

Брат Оливер выглядел приятно удивленным, но не более того.

– Он позвонил?

– Он пришел! Он здесь и сейчас, бродит по кабинету!

– Он уже здесь? – Брат Оливер засуетился, не зная, куда положить кисть и палитру. – В моем кабинете?

– Нет, в другом. В канцелярии. В вашем кабинете братья Клеменс и Декстер, и я подумал, что не стоит…

Я замолк, потому что брат Оливер вновь исчез за стволом дерева. Последовав за ним, я увидел, как он сложил палитру и кисть к ногам своей последней сумрачной Мадонны, написанной, как ни странно, под явным влиянием Пикассо – думаю, сходство в изображении глаз не могло быть случайным – затем подобрал полы рясы и засеменил к боковой двери, ведущей в скрипторий. Я припустил следом.

Дворфман все еще мерил шагами пол канцелярии. Он остановился при нашем появлении, и я попытался рассмотреть мигающие красные цифры на экране часов, но его руки и предплечья все время пребывали в движении.