Хранители Братства (ЛП) - Уэстлейк Дональд

По обе стороны от входа на стенах висели аляповатые картины с плачущими клоунами, под одной из них стоял прекрасный антикварный письменный стол, а под другой – безвкусная композиция из медной вешалки для шляп, деревянного стула и подставки для зонтов в виде слоновьей ноги. Дальше арочные проемы справа и слева открывались в темные и заставленные мебелью помещения, одно из которых, похоже, являлось гостиной, а другое – библиотекой.

Миссис Флэттери сделала приглашающий жест в сторону библиотеки.

– Проходите, присаживайтесь. Извините, я не знала, кто вы, и Дэн не предупреждал о вашем приходе.

– Он не рассказывал вам о сделке? – спросил брат Оливер.

– Сделке?

– О продаже монастыря.

– О, Дэн никогда не обсуждает со мной дела.

Проведя нас в библиотеку, женщина указала на одинаковые кресла, обитые бежевым кожзаменителем.

– Садитесь, прошу вас.

Мы сели. Брат Оливер сказал:

– Я надеюсь убедить вашего мужа не продавать монастырь.

Мне показалось разумным пробудить ее любопытство, а затем и сочувствие, но я быстро понял, что это не сработает.

– О, я уверена, Дэн принял правильное решение, – спокойно сказала миссис Флэттери. – У него превосходная деловая хватка.

Брат Оливер был далек от мысли выбрасывать белый флаг.

– Подчас, – глубокомысленно сказал он, – деловая хватка может заставить нас выпустить из виду куда более важные вещи.

– Что ж, надеюсь, вы не позволите Дэну свернуть с пути истинного, – сказала миссис Флэттери, улыбнувшись нам обоим. – Я сейчас сообщу ему по радио, что вы здесь.

– По радио? – переспросил брат Оливер, отвлекаясь от своей обреченной кампании.

– Он сейчас с друзьями на лодке. Полагаю, он просто забыл, что вы приедете.

Она говорила так, словно снисходительность к своенравию и своеволию мужа были главным и величайшим удовольствием в ее жизни.

– Вообще-то, – сказал брат Оливер, тщательно выбирая слова, – ваш муж не знал о нашем визите.

Миссис Флэттери выглядела удивленной.

– Разве вы не позвонили?

– Нет, я говорил с ним по телефону. Но позже почувствовал, что должен сказать больше, а телефон – не лучший способ для этого. Поэтому я рискнул приехать.

Миссис Флэттери нахмурилась и задумалась; я заметил, что она даже прикусила щеку изнутри. Затем она подняла брови, покачала головой и с сомнением сказала:

– Ну, даже не знаю… Если вы считаете, что это верный способ уломать Дэна…

«Уламывать» Дэниела Флэттери было, очевидно, призванием этой женщины. Теперь она рассуждала, как профессионал, и скептически относилась к нашему методу. В любом случае, нам ничего не оставалось, кроме как довести дело до конца, и брат Оливер сказал:

– Я лишь надеюсь, что при личной встрече мы с вашим мужем сможем лучше понять друг друга.

– Может, вы и правы, – сказала миссис Флэттери без особой уверенности. – Я свяжусь с ним по радио, – добавила она и вышла.

– Брат Оливер, – сказал я, когда мы остались одни, – кажется, я теряю веру в этот поход.

– Никогда не теряй веру, брат Бенедикт, – ответил он мне. – Мы можем проигрывать битвы, но, если не будем терять веру, никогда не проиграем войну.

Это были красивые слова, но я сомневался, что они обладают силой сами по себе, поэтому вместо ответа провел следующие несколько минут, рассматривая корешки книг Флэттери. Стеллажи на противоположной от входа стене, которые оказывались перед глазами, стоило войти в комнату, были заполнены «правильными» книгами, очевидно купленными оптом: собрания сочинений Диккенса, Твена, сборники древнегреческих драматургов, еще одно собрание Диккенса, подборка книг Джеймса Брэнча Кейбелла, [17] коллекция писем Джорджа Вашингтона, опять Диккенс и так далее.

Стена справа представляла собой настоящий музей современного бульварного чтива. Сплошь издания книжного клуба, но без суперобложек, по-видимому в надежде, что так книги будут выглядеть старше и солиднее.

Левая же стена являлась надежным бастионом целеустремленного делового человека: книги по бухгалтерскому учету, налогообложению, недвижимости, инфляции и девальвации. Труды по политике, экономике, социологии. И биография Джона Уэйна. [18]

Я изучал содержимое стеллажей вдоль четвертой стены – религиозная литература, ремонт автомобилей, садоводство и физическая культура – когда вернулась миссис Флэттери, выглядящая взбудораженной, но непоколебимой.

– Так, вы остаетесь на обед, – сказала она немного более настойчиво, чем было необходимо, и я предположил, что общение с мужем протекало отнюдь не безмятежно. Скорее всего, он был недоволен, что жена впустила нас в дом, а она, наверное, заявила, что ему придется вернуться и самому разгребать свои грязные дела. По крайней мере, такова была маленькая драма, которую я нарисовал в воображении, основываясь на ее облике и тоне.

Брат Оливер вежливо поклонился и после искренней благодарности сказал, что мы с радостью отобедаем с Флэттери. Хозяйка дома быстро кивнула:

– Итак, решено. Дэн вернется примерно через час, вам хватит времени приготовиться. Идемте, я уверена, вы хотите умыться с дороги.

Ее звали Эйлин. Дочь Дэниела Флэттери – стройная темноволосая красотка с холодным взглядом. На вид ей было не больше тридцати лет и она, несомненно, будет хорошеть, пока не перевалит за сорок.

Нас познакомили за обедом. На нем также присутствовали ее братья, два долговязых парня, зовущихся Фрэнк и Хью, а также жена Хью – Пэгги. И еще был молодой щеголь с бегающими глазами, безвольным подбородком и дурацкими усиками по имени Альфред Бройл, которого представили, как «ухажера Эйлин». Я не удивился, заметив, как губы девушки брезгливо скривились при этих словах; конечно, он не был ее ухажером.

Эти пятеро, плюс миссис Флэттери, брат Оливер и я, составили компанию за обедом на застекленной веранде с выложенным плиткой полом. Я ожидал увидеть слуг, но на стол накрыли миссис Флэттери и Эйлин, а неженатый Фрэнк позже приносил дополнительные или забытые блюда.

Миссис Флэттери попросила брата Оливера прочесть молитву, и он согласился. Мне понравилось, как густые темные волосы Эйлин упали на ее скулы, когда она склонила голову во время молитвы:

– Всемогущий Боже, благослови сию трапезу, приготовленную как для семьи и друзей, так и для странников издалека. Благослови хозяина дома, ставшего для нас приютом, и сохрани его в целости на лоне океанских вод Твоих. Благослови, молю Тебя, всех, проживающих в этом доме, и оберегай их всегда, чтобы не остались они без защиты и покрова в холоде внешнего мира. Защити всех детей Твоих и дай им пищу и кров, в коих они нуждаются. Благодарим Тебя за пиршество, что нам предстоит.

На мой взгляд, молитва звучала несколько тяжеловесно, но брат Оливер, очевидно, решил пробиваться через безразличие миссис Флэттери, каких бы трудов это ни стоило. Что касается обеда, названного пиршеством, то это не являлось таким уж преувеличением. Нам подали холодный ростбиф, ветчину и курятину, картофельный салат, салат из макарон и капустный салат, белый хлеб и ржаной хлеб, кофе, чай, молоко и пиво. Мы сидели за длинным столом со стеклянной столешницей и блестящими хромированными ножками – разве юбка Эйлин не слишком коротка для этого времени года? – и первые минут пять провели в радостном замешательстве, передавая тарелки и судки с приправами туда-сюда. Сыновья, миссис Флэттери и брат Оливер соорудили себе громадные, грозящие развалиться сэндвичи, в то время как остальные воздержались от хлеба – ну, я все-таки пожевал кусочек ржаного – и орудовали в основном ножом и вилкой.

В монастыре я иногда пил вино и пиво, но сегодня, пребывая вдали от дома и в окружении новых впечатлений – в частности, впервые за десять лет оказавшись за обеденным столом с женщинами – я решил ограничиться чаем. Брат Оливер, однако, с явным удовольствием раз за разом осушал свой бокал с пивом.