Дуглас Кеннеди - Пять дней

— Я нашел тебя. Все-таки нашел.

Я почувствовала, как напряглась всем телом. Но это напряжение было вызвано не сдержанностью, или страхом, или реакцией на его слова: «Лучше б он этого не говорил». Напротив, это мгновение внутреннего натяжения было всего лишь прямым подтверждением всего того, что я чувствовала, всего того, что переполняло меня сейчас.

— И я тебя нашла, — прошептала я в ответ.

И мы снова стали целоваться, будто влюбленные, которые были разлучены целую вечность и предвкушали эти минуты страстного воссоединения неделями, месяцами, годами.

— Пойдем куда-нибудь, — прошептала я.

— Давай снимем номер.

— Но не в той мерзкой гостинице.

— Согласен.

— Слава богу, что в тебе есть романтическая жилка.

— Я — тот самый романтик, который всю жизнь искал тебя.

Мы снова надолго прильнули друг к другу в поцелуе.

Потом Ричард сказал:

— Пожалуй, нужно взять такси.

Одной рукой крепко обнимая меня, взмахом другой он остановил проезжавшее мимо такси. Мы забрались на заднее сиденье.

— Тремонт девяносто, — сказал Ричард водителю.

Едва такси тронулось с места, мы опять припали друг к другу. В какой-то момент я открыла глаза и увидела, что таксист смотрит на нас в зеркало заднего обзора. Что он думает? Странная парочка, ведут себя как шестнадцатилетние подростки? Или завидует? Думает о собственной жизни? Какая разница, что он думает.

Ладонь Ричарда скользнула под мою водолазку. Я ощутила на спине тепло его кожи и подавила тихий стон наслаждения. Такое же упоительное чувство пронзило все мое существо, когда я ощутила на своем бедре жар его возбужденной плоти. Он едва обуздывал свой пыл, сжимая меня в своих объятиях. Я желала его так сильно, как не желала никого с тех пор…

Такси затормозило перед входом в гостиницу. Через минуту мы уже стояли в ее вестибюле. Интерьер элегантный, современный, роскошный. Держась за руки, мы с Ричардом подошли к стойке регистрации, за которой находилась молодая женщина лет двадцати пяти, всем своим видом старательно демонстрировавшая невозмутимость.

— Мы хотели бы снять номер, — сказал Ричард.

Девушка быстро смерила нас взглядом, обратив внимание и на наши обручальные кольца, и на то, как мы держимся за руки. Мы пришли прямо с улицы, да еще и без багажа, явно сгорали от нетерпения поскорее подняться наверх и отгородиться от всего мира за закрытой дверью. Все это, должно быть, подтолкнуло ее к выводу, что мы, возможно, и женаты, но не муж и жена.

— Номер у вас забронирован? — уточнила она безразличным тоном.

— Нет, — ответил Ричард.

— Боюсь, в таком случае я могу вам предложить только люкс для VIP-персон. Но это семьсот девяносто девять долларов за одну ночь.

Я видела, что Ричард, услышав цену, пытается не побледнеть. Я, конечно, была в шоке. Стоимость номера соответствовала моему недельному жалованию.

— Можно пойти куда-то еще… или даже вернуться в наш отель, — шепнула я ему на ухо.

Ричард в ответ лишь поцеловал меня и достал из кармана свой бумажник.

— Мы возьмем люкс, — сказал он девушке, положив на стойку свою кредитную карту.

Спустя две минуты мы уже поднимались в лифте на верхний этаж. Моя рука по-прежнему в его руке, мой взгляд прикован к его лицу. Мы оба молчали. Желание и страх — вот что поглотило меня. Но страстное томление, жажда плотских наслаждений вытеснили из лифта в коридор не нашего этажа все дурные опасения, что владели мной. Я желала его. Желала сию минуту.

Лифт остановился на нашем этаже. Мы прошли по коридору к большим двустворчатым дверям. Ричард вставил в отверстие ключ-карту. Раздался характерный щелчок. Он привлек меня к себе. Мы ввалились в номер.

Я почти не обратила внимания на обстановку. Заметила только, что номер просторный, кровать находится в соседней комнате, свет приглушен. С того момента, как дверь захлопнулась за нами, мы уже не разжимали объятий. Двигаясь зигзагами, добрались до спальни. Целуясь исступленно, сорвали друг с друга одежду, рухнули на кровать и утонули в необузданной страсти, какую, если повезет, можно испытать лишь раз-два в жизни. Этому можно было дать лишь одно определение — неистовая, первобытная любовь.

Мы потерялись во времени. Одно только было важно: мы вместе, на этой постели, погруженные друг в друга, захлестнутые значительностью происходящего.

А потом, когда возбуждение чуть улеглось, он взял мое лицо в свои ладони и прошептал:

— Всё изменилось. Всё.

Порой правду так приятно слышать.

Любовь.

Я проснулась на заре. Сквозь шторы сочился свет раннего утра. Темная комната была разрисована тенями. Я спала всего несколько часов — мы всю ночь упивались сказочной любовью, и сон сморил нас лишь под утро, — но сейчас чувствовала себя безумно, невероятно бодрой. И была безумно, невероятно влюблена.

Значит, это и есть coup defoudre?[47] Ошеломляющее осознание того, что ты наконец-то встретила мужчину своей мечты, человека, который предназначен тебе самой судьбой? Десятки лет назад я думала, что для меня такой человек — Эрик. Но в последние двадцать четыре часа мне пришла в голову поразительная мысль: Эрик, которым я так дорожила, которого обожала, в пору нашей любви был ведь еще ребенком, как и я сама. По большому счету, что мы знали о себе и друг о друге? Полагаю, каждый человек, пока он не уйдет в мир иной, является незавершенным произведением. Но в девятнадцать ты вообще еще не сформировался как личность. Все еще глубоко наивен (хотя всячески стараешься убедить себя в обратном). Однако тебе еще так мало известно о жизни как таковой. И даже если в юности тебе — как это произошло со мной — случилось пережить тяжелую утрату, глубинное экзистенциальное понимание самого значения «утрата» ты обретешь лишь тогда, когда пройдешь полпути своего временного существования. Вот тогда-то и начнешь размышлять обо всем, чего ты не достиг, не оценил, обо всем, что превратило твою жизнь в одно сплошное разочарование. И все это сгущается, затвердевает, напоминая тебе, что время идет на убыль, и если ничего не предпринимать (хоть это и проще), жизнь замирает. И ты тихо говоришь себе: надо спешить жить.

Но потом ты находишь тысячу предлогов, чтобы ничего не менять, принять сложившийся расклад, убеждаешь себя, что «могло быть и хуже».

И вдруг — в тот момент, к которому ты не готов, в ситуации, которая ну никак не должна была привести к чему-то подобному, — ты знакомишься с человеком, и эта встреча переворачивает всю твою жизнь. И за двадцать четыре часа…