Вторая жена. Ты выбрал не нас (СИ) - Барских Оксана

– Это не тебе решать, Саид, – вспыхиваю на этот раз уже я, и теперь просто из принципа буду работать на Плесецкого, каким бы странным и пугающим он мне не казался.

Остро вдруг осознаю, что если уволюсь, то это будет плюс для Саида, который наверняка захочет прижать меня этим и отобрать дочь, чтобы заставить меня быть снова с ним.

– Ты моя жена!

– Бывшая, – холодно пресекает дальнейшие попытки Саида Плесецкий и резко встает между нами, отчего я даже чувствую к нему благодарность.

– Не лезь, мужик, я могу и сломать тебя, да только пацана твоего жаль, если батю его тут пополам переломаю.

– Уверен? Смотри, себе хребет не переломай.

Плесецкий и бровью не ведет, не реагирует на угрозы, явно не боится.

Обстановка накаляется, и я сглатываю, в панике оглядываясь по сторонам и выискивая, есть ли кто-то, кто сможет остановить драку, если она вдруг возникнет.

– Отец, ты обещал меня в тир сводить, стрелять научить, – звучит вдруг настороженный голос Гордея, сына Макара. Ему уже сделали аквагрим, и появляется он весьма вовремя.

– Тир? – усмехается Саид – Да такой столичный хлыщ, как ты, вряд ли что тяжелее ручки в руке держал. Хоть одну цель выбить сможешь?

– Недооценка противника – главная ошибка всех моих конкурентов.

Макар прищуривается, дергая плечом, а вот я холодею. Что-то мне подсказывает, что все те, кто были его конкурентами, давно разорены или работают на него.

– Папа, я тоже хочу в тир! – кричит Амина, повисая на ноге отца, а затем недобрым взглядом смотрит на Гордей. – А мой папка лучше твоего стреляет. Спорим?

– Мой папка – лучший! Спорим!

– Нет, мой!

– Мой!

Дети снова спорят друг с другом, повышая сопернический дух, и мы впятером идет к тиру. Я плетусь в конце, не понимая, как так вообще вышло, но вряд ли кто смог бы ответить мне на этот вопрос.

Глава 34

Дети воодушевлены и поддевают друг друга, каждый считает своего отца лучшим во всем. Их отцы в это время подсчитывают выданные пули и подготавливают оружие. Я же не знаю, как остановить творящийся беспредел и благодарю провидение, что мы сейчас находимся в парке аттракционов в игровом тире, где используют пневматику, а не в настоящем, где – боевые пистолеты.

Иначе Макар и Саид явно уже давно перестреляли бы друг друга.

– Дети, давайте чуть подальше отойдем.

Я беру за руки Амину и Гордея, чтобы мы встали чуть поодаль, так как они стоят прямо возле отцов и подпрыгивают прямо им под руки, так как их рост не позволяет видеть мишень.

Они, к счастью, не сопротивляются и позволяют мне увести себя подальше. Думают просто, что я дала им обзор, хотя на самом деле я просто побоялась, что кто-то из мужчин может вспылить, полезет в драку и случайно заденет кого-то из детей.

– Папа мне вон ту обезьянку подарит, а ты уйдешь ни с чем! Ха-ха-ха, ха-ха-ха, – дразнится Амина, показывая Гордею язык, и я слегка дергаю ее на себя.

– Амина, так нельзя.

– А ты сама обезьяна! – отвечает ей в том же духе мальчик, и я едва не ахаю.

– Гордей, так тоже нельзя. Немедленно оба извинились друг перед другом!

Мой голос звучит строго, но они не слушаются. Насупились и поджали губы, словно взрослые. В этот момент первым стреляет Саид, четко попадая по мишени, затем победным взглядом смотрит на Макара, мол, выкуси, доходяга.

– Папочка, давай! – кричит Амина, даже подпрыгивает, но я не отпускаю ее руку. Мало ли, еще вырвется и подбежит к отцу. Лучше к нему сейчас не приближаться.

Гордей же в момент выстрела Макара весь собирается и сжимается, как пружина, а затем ликующе кричит следом, когда и его пуля попадает по мишени.

– Еще посмотрим, кто уйдет с игрушкой! Бе-бе-бе.

Я едва не закатываю глаза, чувствуя, что сегодняшний день закончится дикой усталостью.

– Так, дети, вы либо извинитесь друг перед другом, либо я вас сейчас отсюда уведу, и никто из вас никакой игрушки не получит.

Я не знаю, как совладать с ними обоими, так как раньше мне не приходилось разнимать детей. К двоюродным братьям Амины меня никогда не подпускала свекровь, устраивая скандал прежде, чем я могла хотя бы с ними поговорить, чтобы не обижали мою дочь, но сейчас не могу оставить всё это на самотек.

– Ты мне не мама! – топает ногой Гордей, толкает меня, пытается вырвать руку из моей хватки, но я была к этому готова и держу его. Он, конечно, маленький такой мужичок в душе, но всё равно при этом ребенок, так что я могу с ним совладать.

– Не трогай мою маму, она сама лучшая! А ну иди сюда, да я тебя… – злится Амина и пытается ударить мальчишку, но я в последний момент вклиниваюсь между ними.

Еще не хватало, чтобы дети подрались. Ясно же, что они сейчас копируют поведение конкурирующих непонятно почему отцом. И если Саида я еще могу понять, он до сих пор считает меня своей собственностью и ревнует, то вот Плесецкий для меня – та еще загадка.

– Так, дети, раз не хотите мириться, стойте тихо и ждите, когда ваши отцы отстреляются. Молча, иначе никто из вас не получит мороженого.

Видимо, последнее для них звучит, как аргумент. Даже Гордей замолкает, насупившись.

В это время мужчины уже потратили каждый по пять пуль, каждый сбил все пять мишеней. Оба напряжены и молчат, но видно по позам, что настроены друг к другу агрессивно.

– Семь-семь.

– Девять-девять.

Никто из них не допускает осечки, и я чувствую облегчение. Как только станет десять-десять, постараюсь вклиниться между ними и не допустить продолжение состязания. Неужели они оба не понимают, что могут нанести детям травму? Проиграет кто-то из них, и один из детей будет чувствовать разочарование. И ладно бы, если проиграл бы сам, так за отца. Есть в этом что-то неприятное и… неправильное.

Для меня мой отец всегда был самым сильным, самым справедливым, самым лучшим… И свое детство благодаря ему я вспоминаю с чувством теплоты. И не хочу, чтобы этого лишились дети.

И если с Аминой на случай проигрыша Саида я сама поговорю, сумею убедить, что это всего лишь игра, то вот как быть с Макаром, не знаю. Я ведь не могу повлиять на то, как он общается со своим сыном. В сущности, я вообще ничего о нем не знаю, кроме того, что он лютый трудоголик.

– Промах! – говорит работник тира, и я вижу, как зло сжимает кулаки Саид, бросает небрежно оружие и отходит чуть в сторону, прожигая взглядом соперника.

– Твой папка не лучший, – тихо шипит Гордей, и глаза Амины наполняются слезам.

– Остался еще один выстрел, – говорю я чуть громче. – Дети, уверена, будет ничья.

– Как это? – растерянно спрашивает дочка, не понимая пока значение этого слова.

– Это значит, что победила дружба!

Не знаю, услышал ли меня Плесецкий, или это была чистая случайность, но он тоже промахивается.

– Девять-девять. Еще пули берем? – с улыбкой спрашивает работник, поглядывая на Саида и Макара с явной уверенностью, что они не откажутся.

Настает мой черед вмешаться.

– Нет, не берем! Дети проголодались!

Вряд ли я выдержу еще и трапезу в обществе сплошного тестостерона, но сейчас это меньшее из зол. Саид с Макаром переглядываются, и первым реагирует на мое предложение Плесецкий.

– Неподалеку есть отличный ресторан, с детской зоной, – кивает он, вызывая победную усмешку на губах Саида, но он ошибается, считая, что победил в этой битве. Это как раз Макар сейчас поступает по-взрослому, думает о детях больше, прислушивается ко мне. В груди аж тепло разливается, что меня не отталкивают, не говорят, что я несу глупости.

– А игрушку? – грустно спрашивает Амина, глядя на ту обезьянку.

Макар выкупает двух самых больших зверей, второй из которых мишка, а затем растерянно смотрит на меня.

– Чур мне мишку, – первым отмирает Гордей, глядя на Амину снисходительно, и та едва не прыгает от счастья.

Я же в этот момент смотрю на сына Плесецкого и вдруг замечаю невероятное сходство. И не только во внешности, но и во взгляде. Он и правда перенимает поведение отца. Поскольку дети в этот раз не спорят, даже не ругаются, я ощущаю облегчение. Неужели буря миновала?