Развод. Пусть горят мосты (СИ) - Бестужева Стася

– Он не одумается, – мягко, но твердо говорит Максим. – Люди вроде него не меняются. Для них главное – контроль. А ты этот контроль нарушила, когда перестала закрывать глаза на его измены.

– Но ведь дети...

– Именно поэтому тебе нужно быть готовой ко всему, – он наклоняется ближе. – Павел будет использовать их как оружие. Уже использует. Эти походы в аквапарк с любовницей, эти разговоры о новой квартире... Он создает альтернативную реальность, где ты – помеха их счастью.

От этих слов меня бросает в жар. Я вспоминаю восторженный голос Даниила, рассказывающего о "тете Веронике". О том, как "весело с папой и ней".

– Что мне делать? – спрашиваю я, и мой голос звучит беспомощно даже для собственных ушей.

– Во-первых, начни вести дневник – записывай все, что говорит и делает Павел. Особенно в отношении детей. В-третьих... – он делает паузу, словно не уверен, стоит ли продолжать.

– Что?

– Проверь все финансы. Все счета, все документы на имущество. Сделай копии. Люди вроде Павла часто начинают прятать активы задолго до того, как объявляют о разводе.

Я киваю, вспоминая пустой сейф, обнаруженный несколько недель назад. Опустошенные счета. Ипотеку, о которой я ничего не знала.

– Уже поздно, – говорю я. – Он вывел почти все деньги. Взял кредит на наш дом без моего ведома. Подделал мою подпись.

Максим хмурится:

– Это серьезно. И противозаконно. Тем более важно поговорить с Анной как можно скорее.

– Я боюсь, – признаюсь внезапно. – Не суда, не развода. Боюсь, что он отнимет у меня детей.

Максим протягивает руку через стол, накрывает мою ладонь своей. Его рука теплая, сильная. Хирургические руки – руки человека, привыкшего брать на себя ответственность за жизни других.

– Он не отнимет, – говорит он с уверенностью. – Потому что ты будешь бороться. И не одна.

В этот момент что-то меняется между нами. Его взгляд задерживается на моем лице чуть дольше, чем обычно. Моя рука под его ладонью чувствует не только поддержку, но и что-то еще – более личное, более теплое.

– Спасибо, – говорю я тихо. – За все.

– Всегда пожалуйста, – улыбается он. – И знаешь что? Несмотря на весь кошмар, через который я прошел, сейчас я счастливее, чем когда-либо был в браке. Полина счастливее. Жизнь продолжается, Лена. И она может быть прекрасной даже после самого болезненного расставания.

Его слова дарят надежду – робкую, неуверенную, но все же. Может быть, он прав? Может быть, где-то за горизонтом этого кошмара ждет другая жизнь – спокойная, гармоничная, без постоянного напряжения и лжи?

– Я должна идти, – говорю, глядя на часы. – Скоро забирать детей из школы.

– Конечно, – кивает он. – И помни: что бы ни случилось, ты не одна.

Мы выходим из кафе под моросящий дождь. На прощание Максим неловко обнимает меня – быстро, почти украдкой, но в этом объятии столько поддержки, что я на мгновение прикрываю глаза, впитывая это ощущение защищенности.

– Позвони, если понадобится помощь, – говорит он, раскрывая зонт. – В любое время.

– Обязательно, – обещаю я.

Мы расходимся в разные стороны – он к своей машине, я к школе, которая в десяти минутах ходьбы. Дождь усиливается, но я не спешу укрыться. Есть что-то очищающее в этих холодных каплях, барабанящих по лицу.

Глава 16

Глава 16

Аптека на первом этаже торгового центра встречает меня стерильной белизной и запахом лекарств. Пока выбираю сироп от кашля для Даниила, мысленно подсчитываю расходы. Последние недели я трачу больше обычного… сначала оплата адвоката, теперь лекарства, завтра школьная экскурсия Ники... Но волноваться не о чем. На нашем семейном счету должно оставаться около четырехсот тысяч… те самые деньги, которые Павел не успел вывести до того, как я обнаружила его махинации.

– С вас три тысячи восемьсот сорок шесть рублей, – сообщает фармацевт, собирая мой заказ. Помимо сиропа я взяла витамины для обоих детей и новый тонометр для себя – последние недели давление скачет, неудивительно при таком стрессе.

Протягиваю карту, краем глаза замечая время на часах – через полчаса нужно забрать Даниила из школы. Он останется дома, пока я поеду с Никой на прием к ортодонту. График плотный, но выполнимый.

– Извините, но платеж не проходит, – фармацевт хмурится, глядя на терминал. – Попробуем еще раз?

– Да, конечно, – киваю, чувствуя легкое беспокойство. Может, проблемы со связью?

Она проводит картой снова, и снова терминал издает негативный писк.

– Карта отклонена, – говорит она. – Попробуйте другую или наличные.

Меня бросает в жар. Другой карты у меня нет, а наличных с собой только тысяча рублей – на такси до клиники ортодонта, если мы опоздаем на автобус.

– Извините, я... – начинаю я, но телефон прерывает меня звонком. Банк.

– Елена Викторовна? – женский голос звучит профессионально отстраненно. – Служба безопасности банка «Империал». Вы только что пытались совершить покупку?

– Да, но карта не работает...

– На вашем счете установлено ограничение. Доступ временно заблокирован.

Сердце пропускает удар.

– Какое ограничение? Кем установлено?

– Ограничение установлено вторым держателем счета, Федорковым Павлом Андреевичем, сегодня в 10:45. Причина: подозрительные транзакции.

Воздух застревает в горле. Павел заблокировал наш общий счет. В то время как я была на операции, он лишал меня доступа к нашим деньгам.

– Но... но это наш семейный счет, – говорю я, пытаясь сохранить спокойствие. – Я имею такие же права, как и он.

– К сожалению, в договоре указано, что любой из держателей может инициировать временную блокировку при подозрении на мошенничество. Для разблокировки требуется личное присутствие обоих держателей в отделении банка.

Мошенничество. Он обвиняет меня в мошенничестве с нашими общими деньгами.

– Спасибо за информацию, – выдавливаю я и сбрасываю звонок.

Фармацевт смотрит на меня с плохо скрываемым любопытством. В очереди за мной уже несколько человек, нетерпеливо переминающихся с ноги на ногу.

– Извините, – я чувствую, как краска заливает лицо, – мне придется оставить покупку. Проблемы с картой.

– Ничего страшного, – кивает она, убирая мои товары под прилавок. – Бывает.

Выхожу из аптеки на деревянных ногах. Меня трясет – от унижения, от ярости, от осознания того, насколько беззащитной я оказалась. Все эти годы я работала, вкладывала в семью, доверяла мужу управление нашими финансами. И вот результат – я не могу купить лекарство ребенку, потому что Павел решил меня наказать.

Сажусь на скамейку у торгового центра, пытаясь собраться с мыслями. Нужно действовать, но как? Денег на такси до банка нет. Телефон показывает четыре пропущенных от Павла. Видимо, ждал моей реакции на свой «сюрприз».

Набираю номер Максима. Он отвечает после первого гудка.

– Лена? Что случилось?

– Извини, что беспокою, – мой голос дрожит, как бы я ни старалась говорить спокойно. – Павел заблокировал нашу карту. Я не могу купить лекарства Даниилу, не могу забрать его из школы... У меня буквально тысяча рублей наличными.

– Где ты сейчас? – его тон становится деловым, без тени осуждения или жалости.

– В торговом центре на Ленина. У аптеки.

– Жди, я буду через пятнадцать минут.

Он сбрасывает, не давая мне возможности возразить. Сижу, сжимая телефон, и пытаюсь справиться с волной унижения. Никогда в жизни я не чувствовала себя такой беспомощной. Даже в студенческие годы, когда приходилось экономить на всем, у меня был контроль над ситуацией. А сейчас я – преуспевающий врач, мать двоих детей – сижу у аптеки, не имея возможности купить элементарные лекарства.

Телефон вибрирует от входящего сообщения. Павел.

«Нам нужно серьезно поговорить о твоих тратах. Мое терпение не безгранично. Отвечай на звонки».