Неподходящая (СИ) - Резник Юлия

– Лейла?

– М-меня Васька ждет, – шепчет. Но это только слова. Всё остальное в ней – дыхание, пульс, губы, взгляд – говорит совсем об обратном. О том, что она уже со мной. Уже выбрала. – Мы собирались в клуб.

Голос обрывается. Она запинается. Смотрит на мои губы, в глаза, и всё. Точка невозврата пройдена.

– Придумай что-нибудь, хорошо? – продавливаю ее взглядом. Несмотря на кажущуюся уверенность в обратном, меня немного потряхивает от мысли, что она может отказаться. Даже если это и будет единственным правильным решением с ее стороны.

– Да, – Лейла покорно кивает, вышибая из меня дух. Я понимаю, что эта покорность – уступка сильной женщины, которая сама выбрала подчиниться. И от этого у меня срывает тормоза напрочь. Я же видел, какой неуступчивой она может быть. А сейчас ради меня Лейла совсем другая.

– Тогда иди первая. Я выйду через пару минут. Надо привести себя в порядок, – опускаю с намеком взгляд к бугру под брюками.

– Да-а-а…

Лейла тянется ко мне. Я, тяжело дыша, ловлю ее руки, прижимаю к бокам, зарываясь лицом в ее волосы.

– Не надо. Иначе я трахну тебя прямо тут.

Я этого не вижу в сумерках, но точно знаю, что ее щеки розовеют. Лейла делает шаг назад, отступая к входу. Ее движения дерганые и непривычно резкие. Не пойму, что не так. Я был чересчур откровенен? Ну, так она же не девочка, с которой надо выбирать выражения. Она взрослая, искушенная женщина, и я думал…

– Лейла, малыш, ты же понимаешь, да, что лучше нам не привлекать внимания к происходящему? Нам ни к чему сплетни в коллективе, правда?

Она отводит глаза и кивает.

– Подожду тебя на остановке, – обещает мне и выскальзывает за дверь. Я остаюсь стоять у ограждения. Дышу глубоко. Мысль о том, что все у нас будет, ослепляет. Делает глухим к голосу разума, и без того с трудом пробивающемуся сквозь громкий гул крови в ушах.

Когда возвращаюсь в зал, Лейлы там уже нет. Народ гуляет вовсю – я им уже не нужен, так что ухожу не прощаясь. Запрыгиваю в тачку и, не дав той остыть, с визгом выезжаю из паркинга. Вперед гонит страх, что она передумает. Просто не узнаю себя…

Расслабляюсь, лишь когда вижу ее фигурку на остановке. Притормаживаю, наклоняюсь, чтобы открыть ей дверь. Лейла неуклюже забирается на сиденье. Откидывается на спинку, прижав к груди довольно вместительную сумку от никому не известного бренда.

– К тебе или в гостиницу? – спрашиваю я, касаясь ее сцепленных пальцев. Хочу расслабить, но почему-то произвожу обратный эффект.

– А почему не к тебе? – спрашивает настороженно.

– Я живу в одном доме с родителями.

Для меня это все объясняет. Не знаю, за что, но, тем не менее, чувствуя себя виноватым, подношу ее руку к губам и целую. И вот оно… Она ко мне возвращается. Расслабляется. Отдается мне.

Дальше мы едем молча. Искрит. Потому что ее рука все еще в моей, и я знаю, что будет дальше. Лейла смотрит в окно, ее щёки полыхают, подбородок чуть подрагивает. Она нервничает. Осознание того, что я не один в этом безумии, успокаивает. Но мои ладони все еще влажные от волнения, и на руле я сжимаю их с силой.

Плечи сковывает напряжение. Сердце, сбиваясь, тарахтит где-то в горле. Мысли скачут. Мелькают обрывками. Что я делаю? К чему это все приведёт? Какого черта я себе позволяю? А потом я опять к ней поворачиваюсь – и всё. Страх, сомнения смывает к чертям. Мозг выключается. Остаётся только болезненно острое желание.

Лейла вздрагивает, будто почувствовав, что назад дороги не будет. Наши взгляды встречаются. Я ничего не говорю. Просто кладу ладонь ей на колено. И слышу, как её дыхание пугливо сбивается.

– Не бойся, – говорю, сам не понимая, кого пытаюсь успокоить – её или себя.

У подъезда Лейла слегка мешкает, словно сомневаясь в правильности происходящего. Не давая ей передумать, я вынимаю ключ из ее пальцев и сам открываю для нас ведущую в подъезд дверь. Вталкиваю ее внутрь и целую, прижав к стене. Нет, малыш, не проси меня отступить. Все зашло так далеко, что тормоза отказали.

Её квартира пахнет чем-то тёплым. Домашним. Кофе. Ванилью. И немного – ею. Мы почти не разговариваем. Она сбрасывает пиджак. Я тоже. Пялимся друг на друга несколько бесконечных секунд. А потом я делаю шаг. Она – полшага. И мы встречаемся посередине.

Я накрываю её губы своими. В этом поцелуе нет терпения. Нет нежности. Только жадность. Только пульсирующее, безумное «наконец-то». Я срываю с неё топ, Лейла совсем не сопротивляется. Даже наоборот — помогает, дрожащими пальцами расстёгивает мою рубашку. Пожалуй, никогда еще я не был так доволен своей формой, как теперь, когда ловлю ее восхищенный и даже чуточку недоверчивый взгляд. Хмыкаю, поигрывая мускулами, как придурок.

Мы падаем на разложенный диван. Конура у нее – не развернуться. От прихожей до спального места всего несколько, блин, шагов. Мне категорически не нравится то, в каких она вынуждена жить условиях. Но мое недовольство очень быстро выветривается из головы, растворяется в волнах накатывающего желания.

Пространство перестает существовать. Есть только мы. Кожа к коже. Так правильно… Она горячая, отзывчивая и ужасно красивая. Я шепчу ей, какая она невероятная. Как сильно я ее хочу. Как долго. Наверное, с последним я перебарщиваю – мы знакомы всего ничего, но… Сейчас кажется, что мое ожидание действительно длилось вечность.

Лейла отвечает мне. Движениями. Взглядами. Сдавленными стонами. Я дурею, разглядывая ее в свете ночника. У нее шикарная грудь с темными, призывно торчащими сосками. Это, вероятно, последствия кормления… Я залипаю, потому что в этой мысли есть что-то вышибающее на хрен дух. Глажу вершинки подушечками больших пальцев, сдвинув белье под грудь. Пробую губами по очереди, не в силах насытиться. Лейла подо мной дрожит. Мы так близко, что я ее мурашки кожей чувствую. Нравится? А так? Прикусываю сильнее. Тянусь к замку на юбке. Она ерзает, но позволяет. Ткань соскальзывает вниз по бедрам. А я замираю – не от сомнений, нет. От того, как она выглядит в одном тонком, почти прозрачном белье, с растрёпанными волосами и глазами, в которых – чёрт побери – огонь. Голодное, дикое ведьмовское пламя. И я понимаю – мне крышка. Я в нем к чертям сгорю.

Дрожащими пальцами Лейла тянет меня за ремень. Я едва не рычу, когда ее руки касаются голой кожи. Сорванный выдох, и я уже перед ней на коленях. Стаскиваю бельё. Прохожусь пальцами по внутренней стороне бедра – собирая вот так ее дрожь. Она с ума сходит, я медлю. Специально ее дразню, чтобы услышать, как она вымаливает продолжения.

– Адам, – сипит она. – Я не могу…. Я сейчас…

– На это и расчёт, – усмехаюсь, проводя языком по изгибу её бедра. И она снова стонет. Глухо, чувственно. Внутренне сжимается. Не от страха – от нетерпения.

Я накрываю ее тело. И вхожу резко, срывая громкий крик с ее губ. Вышибая дыхание и всё её представление о том, что можно и что нельзя. Я хочу, чтобы она запомнила. Чтобы больше без меня не могла. Чтобы каждое утро просыпалась с мыслью обо мне и засыпала тоже.

В ней тесно. Как же в ней тесно! Мы двигаемся, как будто знали друг друга всегда. Я подстраиваюсь под её ритм. Слушаю её тело. Её голос. Стоны, льющиеся мне прямо в ухо. Я теряюсь в ней. Теряюсь так, что впервые в жизни забываю про резинку. В последний момент успеваю выскользнуть и залить ее впалый живот. Вслух ругая себя за беспечность. И за то, что не позаботился о ней. Впрочем, с этим Лейла и сама прекрасно справляется, кончив одновременно со мной.

– Охренеть, – шепчу, перекатываясь вместе с ней на спину. Лейла вяло трепыхается, задыхаясь, жалуется на то, что вся грязная.

– Как будто мне не похуй, – шепчу ей в волосы, пока она ёрзает, пытаясь отодвинуться. Но я не даю – прижимаю к себе еще ближе. Обхватываю бедро, фиксирую её ногу. Пусть. Вот так. Её кожа влажная, разгорячённая, и пахнет она... чертовски вкусно. Женщиной. Сексом. Мной...

Лейла застывает на миг, вжимается лбом в мою ключицу. Мы оба молчим. Это молчание – как послевкусие после выдержанного вина. Плотное. Густое. С нотками безумия.