Семья для босса по договору (СИ) - Бонд Юлия

– Алёна, – неслышно подходит ко мне со спины, легко обнимает, но я не противлюсь этому, – я тебе уже говорил. Я любил тебя всегда.

Резко оборачиваюсь, сталкиваюсь взглядом с чёрными глазами, которые в этот момент остаются для меня нечитаемыми. Не понимаю: врёт Султанов или же сейчас говорит правду. По старой памяти помню, как он скрывал от меня свою жену всё то время, что мы были вместе и ни разу не упомянул её, ни разу не дал повода заподозрить, что у него кто-то есть кроме меня.

– А Юля? Ты хочешь сказать, так легко примешь мою дочь? Сам говорил, что она всегда будет напоминать тебе о той боли, которую ты пережил.

– Говорил, но, видит бог, эта девочка уже покорила моё сердце. Юля так похожа на свою мать, что, глядя на неё, я вижу только тебя, Алёна. И никого другого.

10

Динар лично отвозит нас с Юлькой домой. И пока едем по городским проспектам и улицам, будущий муж сосредоточенно крутит руль, иногда поглядывая в зеркало на лобовом стекле, наблюдая за моей дочерью. Его взгляд, такой тёплый и даже нежный, скользит по детскому личику моей девочки. Юлька, увидев в зеркале чёрные глаза, машет рукой и широко улыбается, подпевая строчки из песни, звучащей в этот момент из автоакустики.

В салоне царит молчание, но это не напрягает. В кои-то веки я ощущаю комфорт, а всё потому, что последний разговор с Динаром расставил все точки над “и”. Отныне я готова забыть старые обиды. Смирилась. Юлька изменила меня изнутри лишь за тот единственный час, который мы пробыли в доме Султанова. Пожалуй, я смогу вытерпеть брак с бывшим. Силы придаёт дочь, ведь ей явно понравилось в доме отца, да что уж там говорить, ей Динар понравился, а это главное. Без одобрения Юльки ничего не получилось – это точно!

Машина сворачивает с главной дороги, въезжает в жилую зону. И чем ближе подъезжаем к родной многоэтажке, тем быстрее трепыхается моё сердце. Сознание услужливо подкидывает реалистичные картинки, пугающие меня до предобморочного состояния: мама стоит возле окна и воочию наблюдает, как её дочь с внучкой выходят из дорогой иномарки. Я боюсь! Господи, как я боюсь собственную мать. Даже не представляю, что случится, когда мама узнает, за кого я собралась замуж. Ещё тогда, десять лет назад, она была категорична в своих суждениях и всячески пыталась разрушить наши с Динаром отношения. А потом, когда я сбежала почти из-под венца, мама чихвостила меня, не подбирая выражений. Это был мой персональный ад. Позор, о котором мама рассказала всем нашим родственникам, мол, Алёна едва в гарем не попала и это в двадцать первом веке!

– Спасибо, – сухо благодарю Динара, когда машина останавливается недалеко от подъезда.

– Алён, – Султанов накрывает ладонью мою руку, лежащую на колене. – Если ты хочешь, то я поднимусь сейчас с тобой в квартиру и поговорю с твоей мамой.

– Не надо, – качаю головой. – Лучше это я сделаю сама.

– Ты уверена? – в ответ пожимаю плечами. – Если что, то звони в любое время. Договорились?

Киваю, всё ещё надеясь, что такой момент не настанет, ведь я до последнего верю, смогу найти подходящие слова для собственной матери. Она должна понять, иначе даже не представляю…

Динар выходит из машины, чтобы открыть дверцу с пассажирской стороны и помочь Юльке выбраться наружу. На прощание моя малышка пожимает руку Динара и в сотый раз говорит “спасибо” за детскую комнату и подарки. Я же не так тепло прощаюсь, как дочь, но Султанова это совсем не цепляет. Он спокойно реагирует на мой холодный тон и такой же взгляд, при этом на несколько секунд его губы трогает улыбка.

– Я рад, что ты приняла моё предложение. Это было правильным решением, Алёна. Не сомневайся.

– Надеюсь, я не пожалею, – произношу с некой дрожью в голосе, поглядывая на знакомые окна на пятом этаже.

Незаметно Динар берёт меня за руку и слегка сжимает пальцы, оказывая поддержку и вселяя уверенность, что всё будет хорошо. На большее он не решается, да и я бы не позволила, наверное. Так и прощаемся, наградив друг друга неоднозначными взглядами. А в подъезде на меня накатывает приступ паники, даже Юлька замечает.

– Мамочка, ты не заболела? – встревоженно заглядывает в глаза, на что я вынуждена натянуто улыбнуться.

– Нет, малышка, – глажу макушку.

– А мне кажется, заболела. Но это необычная болезнь на самом деле. И я знаю, как она называется.

– И как же?

– Имя ей “любовь”. Ты влюбилась, мама, – теперь я улыбаюсь весьма искренне, потому что услышать такое от девятилетней дочери весьма неожиданно.

– Какая ты у меня умная и наблюдательная.

– А знаешь, почему я так решила?

– Почему же?

– Элементарно! Ты похудела – это раз. А два – это то, как вы с женихом смотрите друг на друга, когда думаете, что никто другой вас не видит. И да, мамочка, ты краснеешь, а это стопроцентный признак любви.

– Болтушка ты моя, – усмехнувшись, легко подталкивая дочь вперёд, чтобы мы наконец-то перестали стоять посреди площадки и подошли к двери нашей квартиры.

Оказавшись дома, прислушиваюсь к звукам нетипичной тишины. Крадясь на цыпочках, пробираюсь в спальню мамы. Она по-прежнему лежит на кровати, будто и не вставала совсем. Глаза закрыты. Спит, наверное. Чтобы её не будить тихо выхожу из комнаты и плотно закрываю за собой дверь.

Устраиваемся с Юлькой на кухне. Дочь занята уроками, а я вовсю управляюсь возле кухонной плиты: первое, второе и компот. Закончив с готовкой, наливаю в тарелку суп и отношу маме.

– Мам, я суп сварила. Поешь, пожалуйста.

– Не хочу, – сухо бубнит, на меня даже не смотрит. – А ты где была?

Вдруг её взгляд устремляется прямо на меня. Затаив дыхание, обдумываю несколько секунд, прежде чем ответить. Да и стоит ли говорить правду именно сейчас, когда маме явно нездоровится, иначе она не лежала бы в постели полдня.

– В гостях у Нонки были, – нагло вру, ругая саму себя за трусость. – Мам, поешь всё-таки. Хочешь, я тебя даже с ложечки покормлю?

– Не хочу, Алёна.

Тяжко вздохнув, оставляю маму в гордом одиночестве, уверенная, что сейчас это лучшее, что я могу для неё сделать.

***

Вечером уходим с Юлькой погулять в любимый парк. Катаемся на каруселях, едим сладкую вату и на закуску заходим в 5D кинотеатр, где катаемся на крутых горках. Довольные и счастливые возвращаемся домой. На часах девять вечера.

Мама встречает нас прямо у порога. Пока мы с дочерью снимаем обувь, она стоит немного поодаль и тяжело дышит, подпирая плечом стену.

– У меня к тебе есть разговор, Алёна, – говорит мама. – Серьёзный.

– Что-то случилось?

– Случилось. Юлю спать уложишь, тогда и приходи.

Удостоив строгим взглядом, мама скрывается за дверьми своей спальни.

– Кажется, бабушка не в духе, – шепчет на ухо моя малышка и я полностью с ней согласна. – Мам, а хочешь, я поговорю с бабушкой? Она не должна тебя ругать, ты уже взрослая, а взрослых не перевоспитаешь.

– Для родителя его дети всегда будут маленькими, сколько бы им ни было лет.

– Но ты же меня так не ругаешь, как тебя бабушка, хоть я действительно ещё маленькая. Мне обидно за тебя. Бабушка злая у нас.

– Юля, – цежу через зубы, – бабушка совсем не злая. Строгая, да.

Хмыкнув, дочка замолкает. И где-то внутри меня всё кричит, требуя выпустить эмоции наружу, но я держусь. Ругаться с собственной мамой – точно не стоит. Родину и родителей не выбирают, а потому мы должны любить их такими, какие они есть.

К десяти часам ночи Юлька засыпает. Отложив в сторону книжку со сказками, под чтение которых уснула малышка, поднимаюсь с кровати и выхожу из спальни. Маму застаю на кухне. Повернувшись ко мне спиной, она помешивает ложкой в кастрюле какой-то с не очень приятным запахом отвар трав.

Осмелившись, тихо подхожу к маме со спины и бережно обнимаю её за плечи обеими руками.

– Мам, всё хорошо? – в ответ мама тяжко вздыхает. – Юлька уснула. О чём ты хотела со мной поговорить?

– Я проконсультировалась с юристами и узнала, что мы не сможем продать квартиру, пока в ней будет прописан несовершеннолетний ребёнок. Нужно срочно что-то с этим делать.