Юрий Валин - Братья и сестры по оружию. Связные из будущего (сборник)

Из соседнего двора вопросительно заорали. Швыряя гранату, Катя успела заметить возящихся у кургузого миномета немцев. Обер-фельдфебель смотрел прямо в ее сторону. С опозданием вскинул автомат. Катя юркнула за сарай. Во дворе грохнуло. Катя вскочила, выпустила длинную очередь в дым и в кого-то шевелящегося на земле. Метнулась в угол двора, туда, где у сортира возился старикан.

— Здесь калиточка—…начал объяснять Константин Сергеевич.

Катя ногой вышибла мудрено соединенный и держащийся на каких-то веревочках щит. Высунулась во весь рост, всадила остаток диска в доски и мальвы соседнего заборчика. Швырнула автомат, толкнула вниз велосипед, обхватив старика и рявкнув: «Руки!», покатилась на дно низинки, стараясь уберечь подконвойного от слишком тяжких ударов и толчков. Константин Сергеевич только хекал. Кубарем влетели в лопухи. Катя выпустила старика.

— Наверх, живо!

Старик, придерживая очки, шустро проковылял до склона, полез вверх. Катя, волоча проклятый велосипед, догнала, подпихнула в зад пыльника. Откуда-то по ним стреляли, — пули глухо стучали в склон. Наверху Катя сбила с ног замешкавшегося деда, поползли, свалились в крошечную выемку. Недалеко над сухой травой неподвижно торчали стоптанные каблуки сапог. Катя приподняла голову, глянула, этот, как его, Гриша с Кавказа. Шаг до ровика не дошел, раскинулся, спина осколками изодрана. Над головой все свистели пули.

— Ползем, Константин Сергеевич.

Дед неуклюже, но старательно полз следом. Свалились в ровик. Старик посмотрел на убитого. Катя не успела остановить, Константин Сергеевич лег животом на землю, дотянулся, потрогал шею бойца.

— Наповал, однако. Что дальше делаем, товарищ эвакуирующий?

— Сейчас дух переведем, я ваш хренов агрегат вытащу, и полезем дальше.

— Это не «агрегат», как вы изволили выразиться, а «Дукс». Велосипед потрясающей надежности…

— Фиг с ним, пусть «Дукс». Там, за насыпью, можно будет на колеса поставить—…Катя замолчала, выдирая из-под комбинезона «наган».

В ровик сполз давешний щетинистый пулеметчик.

— Я так и думал, — это ты, оторва безмозглая. Не берет тебя ничего. А что за хрыч старый?

— Ты осторожнее. Товарищ Константин Сергеевич до последнего работу на научном посту вел. Теперь эвакуируется.

— Именно, — старикан поправил очки.

— Да мне один хрен, — пулеметчик обтер затвор винтовки. — Только поздновато вы эвакуируетесь. Вон, девка, глянь на ту сторону.

Катя осторожно выглянула, за домишками в конце переулка ворочалась приземистая туша «Штуги»[57].

— Наших из дома с первого выстрела сбил, — злобно проговорил пулеметчик. — А нас еще раньше миной накрыло. Эх, пропадаем. Хоть бы пушчонку какую наши подтянули. Куда все делись?

— Отходят наши, — Катя пыталась сплюнуть, пить хотелось невыносимо. — Давай к насыпи. Здесь все одно кончено.

— Э нет, я здесь еще поползаю. Гансы за домиками перекуривают, вылезут, хоть одного из минометчиков, но сниму.

— Мы их с Константином Сергеевичем пугнули. Не будут они спешить.

— Именно, — согласился дед, глядя на нож на поясе девушки.

— Боец, давай помоги нам до насыпи доковылять, — продолжила Катя. — Потом отходи. Я тебе как сержант указание даю.

Пулеметчик, бывший вдвое старше Кати, глянул с сомнением, но возражать не стал.

Через насыпь перебрались благополучно. Пулеметчик ушел к редкой цепочке бойцов, занимавших оборону вдоль улицы.

— Вы знаете, год назад я пришел к выводу, что мое увлечение воздухоплаваньем было ошибкой, — сказал Константин Сергеевич.

— Я к подобному выводу пришла даже раньше. Человечеству следовало ограничиться воздушными змеями, — просипела Катя. Она легкой рысцой следовала рядом с велосипедом.

Немцы снова бомбили Корабельную слободу. Отчетливо доносились завывания пикирующих «штук».

— Знаете, мне все-таки неудобно, — сказал старик. — Давайте поменяемся.

— Крутите-крутите. Устану, передохнем.

Вертел педали Константин Сергеевич вполне исправно. Даже удивительно живо для восьмидесяти лет.

— Давно воюете, Екатерина? — осведомился дед.

— Как сказать. Я вроде с перерывами воюю.

Катя предпочла бы сохранить дыхание, но разговор следовало поддерживать. Деду не по себе, вполне можно его понять.

— Осмелюсь спросить — там, у моего обиталища, вы почему за кинжал взялись? Автомату не доверяете? Бросили казенное оружие. Не накажут?

— Он был чужой. К тому же без боеприпасов. И вообще тащить вас, велосипед и автомат мне трудно. Велосипед в данный момент показался мне ценнее. Что до моих малоинтеллигентных занятий с ножичком, то следовало сохранять тишину. Оккупанты, знаете ли, весьма шустро соображают.

— Разумно, — одобрил после краткого размышления ученый хрыч. — Значит, вы успеваете мыслить и действовать логично? Эту способность спорт развил или от рождения такими обладаете?

— Дедушка, вы бы помолчали, — угрожающе прохрипела Катя. — Честное слово, я от жажды подыхаю, да и бегать туда-сюда притомилась, а вы с разговорами.

Константин Сергеевич остановил велосипед, отстегнул портфель, прикрепленный к самодельному багажнику, и извлек квадратную бутыль со слегка мутноватым содержимым. Молча протянул. Катя выдернула пробку, принюхалась. Пахло приятно, легким брожением. Бражка молодая, что ли? А, плевать, — от обезвоживания все одно спасет.

На вкус жидкость была чудесно прохладной, чуть кисловатой. Алкоголя не чувствовалось.

— Что это? — осведомилась Катя, одним глотком выдув половину содержимого.

— Чайный китайский гриб. Замечательно способствует восстановлению сил. Нормализует пищеварение.

Катя поперхнулась, мигом почувствовав, как бурлит в пустом желудке.

— Нормализует, а не улучшает, — великодушно успокоил Константин Сергеевич.

— Я думала, вы документы в портфеле прихватили, а вы тонизирующее таскаете. Подстрелили бы нас на задах вашей фазенды, и валялись бы мы рядом с вашим грибом.

— Вот сейчас вы толком не подумали, Екатерина Григорьевна. В моем возрасте лекарства являются вещью привычной и хотя бы поэтому необходимой. А документы я прихватил. Всю папочку по моим идеям микростроительства. Мало ли что со мной, старым пнем, случится, так записи мои вы доставите куда нужно. Правильно я понимаю?

— Правильно. Но вообще-то, мне кажется, вы живьем гораздо полезнее будете.

— Спасибо, душа моя. Откровенны вы по-современному. По-коммунистически.

Дедок попался ничего себе. Когда пережидали третий или четвертый артналет, Константин Сергеевич, пытаясь перекричать взрывы, поинтересовался:

— Так значит, говорите, идеи микростроительства вызвали интерес на самом верху?

Катя, у которой что-то говорить не было сил, кивнула.

— Интересно, и кто же поверил в такую фантастику? — Константин Сергеевич тщетно пытался протереть свои линзы. Сверху на голову сыпалась труха и жухлые листья каштана.

— Поверили, — Катя лежала, пытаясь не смотреть на часы. Время летело с просто угрожающей скоростью. Можно и не успеть. Пробьются они на погрузку самостоятельно или нет? — Вы, Константин Сергеевич, поймите. Сейчас в стране война, хаос и все такое. Но ваши идеи непременно найдут применение. Вы уж будьте понастойчивее, не стесняйтесь.

— Да почему мне собственно стесняться? Я славы первооткрывателя не жажду. Никогда не скрывал, что мысль о самокопирующихся микромеханизмах я позаимствовал у Бори Житкова[58]. Знаете такого литератора? У него был замечательный рассказ. Я лишь развил мысль в, так сказать, наукообразном русле. Замечательный человек был Борис Степанович. Как же вы его в детстве не читали?

— Пойдемте, товарищ теоретик, — Катя, придерживая порванную штанину комбинезона, встала. — Немцы чуть поутихли, а нас с вами ждут.

На выезде повезло: Кате, размахивая «наганом», удалось остановить полуторку. Старика бойцы взяли в кузов и кое-как усадили на дальномер. Катя провисела на подножке. Водитель гнал как бешеный. Когда проскочивший на бреющем полете «Мессершмитт» прошелся по дороге из пулеметов, Катя чуть не слетела с машины. Мускулы, пусть и тренированные, слушаться сержанта уже не желали.

С машины слезли у самого оцепления. Без своего двухколесного друга Константин Сергеевич как-то сразу потерял уверенность. Велосипеда старику было очень жаль. Катя отобрала портфель. Кое-как доковыляли до укромной лощинки. Увидев раненых и раздолбанный грузовик, Константин Сергеевич остановился.

— Послушайте, Екатерина, разве… Я полагал…

Катя, которой хотелось исключительно упасть и немножко посидеть, пробормотала:

— Вы на персональную субмарину надеялись? В другой раз. Сейчас будем изыскивать романтическую шхуну. Вы бы отдохнули, дедушка.