"Фантастика 2025-159". Компиляция. Книги 1-31 (СИ) - Небоходов Алексей

В голове быстро прокручивались мысли о том, как далеко и серьёзно зашли события. Михаил испытывал облегчение от возвращения к любимому делу и тревогу от перспективы жёсткого контроля управления. Теперь даже его подпольная работа стала частью большого плана.

Улыбнувшись, Михаил поднял воротник куртки и неторопливо пошёл вперёд, ощущая внутри азарт от ожидания новых приключений. Игра продолжалась, и ставки в ней были выше, чем когда-либо.

Глава 7. «Открытость» до перестройки

Подъезд встретил Михаила запахом сырой побелки и горелой проводки – одновременно родным и раздражающим. Шаги гулко отдавались от стен, напоминая: теперь его жизнь принадлежит не ему, а неведомой силе под тремя буквами – КГБ. Конотопов поморщился, стараясь сбросить навалившуюся тяжесть и выровнять дыхание, но оно выдавало его напряжение.

Поднимаясь по лестнице, он ощутил, как от усталости пульсирует височная вена. Наверху тускло мерцала лампочка, окружённая роем мелкой мошкары, кружившейся в бессмысленном вечном танце. Михаил остановился на секунду, заметив, что его ладонь, сжимавшая старые деревянные перила, едва заметно дрожит.

Перед дверью квартиры мелькнула абсурдная мысль: «А может, просто уйти? Раствориться в московском вечере, как будто ничего не произошло?» Но мысль тут же исчезла, задавленная неизбежностью происходящего. Михаил глубоко вздохнул, вставил ключ в замок и повернул его. Щелчок прозвучал непривычно громко, будто оповещая всех внутри о его возвращении.

Квартира встретила его знакомым уютом, запахом свежевымытого пола и потрескиванием старой радиолы на кухне. Однако главным было ощущение чего-то большего – тревожного ожидания, исчезнувшего лишь тогда, когда дверь захлопнулась.

Из кухни тут же послышались лёгкие шаги, и в коридоре появилась Ольга. В её глазах, обычно осторожных, сейчас сияла неподдельная, почти щемящая радость. Она замерла на мгновение, словно не могла поверить, затем бросилась к Михаилу и обняла его так крепко, будто боялась, что он вновь исчезнет.

– Господи, Миша, как же я боялась… – прошептала она, уткнувшись в его плечо, и её голос дрогнул. Михаил почувствовал, как пальцы Ольги крепче сжимают ткань его пиджака. – Я боялась, что больше никогда тебя не увижу.

Тепло её тела постепенно возвращало его к действительности. Он осторожно обнял её, боясь спугнуть этот хрупкий момент. В голове постепенно угасал болезненный шум недавнего разговора в кабинете с тяжёлыми занавесями и холодным взглядом, решавшим теперь всю его жизнь. Вместо этого осталась лишь мягкость каштановых волос Ольги, едва ощутимый аромат духов и забытое чувство безопасности, которое могла дать только она.

Ольга осторожно коснулась его щеки, словно проверяя, тот ли это человек, что уходил утром. Михаил уловил её взгляд, и в груди снова сжалось нечто тревожное и необъяснимое. Хотелось что-то сказать, объяснить, но слова застряли в горле, и он лишь выдавил слабую улыбку.

– Всё в порядке, Оля, – произнёс он глухо, почти не узнавая собственный голос. – Я здесь, всё уже позади.

Она кивнула и снова прижалась, боясь отпустить. Михаил глубоко вдохнул, стараясь привести дыхание в порядок. Постепенно ему это удалось. Комнату заполнила пауза, нарушаемая лишь тихим тиканьем часов и дыханием Ольги, звучавшим успокаивающе ровно.

Отстранившись, Михаил смущённо потёр переносицу и поднял глаза. Только сейчас он заметил, что в комнате собрались все остальные, и внутри у него что-то болезненно перевернулось.

Сергей, сидя у окна, напряжённо разглядывал пол, будто считал паркетины. На краю дивана задумчиво поправляла воротник Катя. Алексей стоял возле книжного шкафа, пытаясь выглядеть беззаботным, но нервно покачивал ногой. А Ленка замерла посреди комнаты, скрестив руки на груди, словно собираясь предъявить Михаилу претензию за испорченный вечер.

Наступила та особенная, невыносимая тишина, которая появляется лишь перед важными словами. Все смотрели на Михаила со смесью тревоги и надежды.

Он сделал шаг вперёд, глубоко вдохнул и изобразил на лице лёгкую усмешку, совершенно не отражающую его истинного состояния.

– Ну что, ребята, поздравляю, – сказал он с нарочитой беспечностью. – Теперь наше кино больше не самодеятельность, а серьёзная работа на государственную безопасность. С сегодняшнего дня мы официально работаем на КГБ.

В комнате повисла застывшая тишина. Лица друзей вытянулись, и Михаил даже засомневался, не переборщил ли он с иронией.

Первым опомнился Сергей:

– Ты чего сейчас такое сказал? Решил разыграть нас или с ума сошёл?

– Точно, – поддержал Алексей, прищурившись и отходя от стены. – Или тебя завербовали, и ты явился с повинной? Сознавайся сразу, а то сами тебе партсобрание устроим.

Михаил развёл руками с подчёркнутой беспомощностью:

– Нет, друзья мои, это не шутки. Я только что оттуда. Официально принят в агенты. Расписку написал. Теперь наше творчество – не преступление, а культурное проникновение на Запад. Героизм в мирное время, как любит говорить Леонид Ильич.

Ещё мгновение все молча смотрели друг на друга, переваривая услышанное. Затем, будто по команде, заговорили разом. Комнату заполнил гул голосов, из которого едва различались отдельные фразы.

– Вот это да! – Сергей хлопнул ладонью по колену. – Ну ты, Мишка, даёшь! Знал, что ты талант, но чтобы в госбезопасность…

Катя вскочила с дивана и захохотала, хлопая в ладоши:

– Господи, чуть сердце не остановилось! Миша, у меня чуть инсульт не случился, пока ты театральные паузы выдерживал!

– А я уж подумал – всё, конец киноэпопее, – подхватил Алексей, выпрямляясь и комично нахмурившись. – А тут, оказывается, теперь мы госслужащие. Пенсия, льготы и бесплатная путёвка в Крым за секретность!

Ленка едва сдержала смешок, шагнула к Михаилу и строго ткнула пальцем ему в грудь:

– Гражданин Конотопов, такими темпами скоро генералом станешь! Главное, о товарищах не забывай, а то потом через секретаршу будешь общаться: «Передайте товарищу генералу, звонила Леночка с подпольной студии на овощебазе!»

Михаил рассмеялся, защищаясь от дружеских нападок:

– Шутите сколько хотите, но теперь у нас не просто фильмы, а спецоперация по линии внешней разведки.

Сергей, снова засмеявшись, хлопнул по спине Алексея, отчего тот едва не споткнулся о коврик:

– Мишка, ты теперь наш резидент, ты только подумай! Будешь приезжать на овощебазу в тёмных очках и шёпотом командовать директору: «Сегодня работаем по шпионскому расписанию. Кабачки – прикрытие, капуста – явка!»

Комната взорвалась хохотом и весёлыми выкриками. Напряжение растворилось, уступив место облегчению. Друзья наперебой подбрасывали всё более абсурдные шутки.

– Всё! – Катя решительно подняла руку. – Такое дело надо срочно отметить! Где у нас генеральские запасы?

– Поддерживаю! – Сергей вскочил со стула, шутливо отдав честь. – Товарищ начальник резидентуры Конотопов, личный состав готов к приёму внутрь алкогольных напитков повышенной секретности!

Михаил усмехнулся, чувствуя, как остатки тревоги исчезают:

– Тогда командуй, Сергей! Сегодня официально празднуем повышение. На страже нравственности социалистического общества!

Друзья оживлённо засуетились: кто-то потянулся за бутылкой, припасённой для особого случая, кто-то накрывал на стол. Михаил, наблюдая за весёлой суматохой, почувствовал неожиданную лёгкость. Хотя понимание сложности ситуации оставалось, он решил, что сегодня можно поверить в светлое будущее.

Сергей, вновь усевшись на стул, скрестил руки и с притворной серьёзностью посмотрел на Михаила:

– Всё это прекрасно, конечно – агентура, капуста как явка… Но сколько «родина» заплатит за пикантную миссию? Или мы теперь за идею трудиться будем? Может, партбилеты вручат с надписью «эротико-просветитель»?

Михаил, не спеша налив себе чаю – настоявшегося, как хороший конфликт, – хмыкнул и покачал головой:

– Никаких партбилетов, Серёж. Всё остаётся по-старому: доход по труду. Просто теперь у нас не покровительство, а прямая связка. Нас официально вписали в схему. Если раньше нас прикрывали по дружбе, то теперь – на бумаге.