Господин Тарановский (СИ) - Шимохин Дмитрий

Но, пожалуй, самым величественным и одухотворенным памятником эпохи стал собор во имя Святого Пантелеимона, воздвигнутый в центре Мукдена. В народе его, впрочем, называли иначе — «Фомичевская церковь». Мало кто из жителей Маньчжурии знал, кем был этот Фомич, чье имя носил главный храм страны. Лишь немногие ветераны Амбани-Бира помнили старого каторжанина, который когда-то, на заре их пути, делил с ними последний кусок хлеба и погиб, защищая товарищей.

Перед смертью старик смиренно попросил об одном: «Поставь за меня свечку, паря, если выживешь». Спустя десятилетия Тарановский исполнил эту просьбу с поистине имперским размахом. Собор, поражавший современников своей красотой, небесно-голубыми куполами и уникальной мозаикой, стал не просто украшением столицы, но и духовным центром всего края. Внутри него, под золотым сводом, всегда горела одна огромная, неугасимая свеча в тяжелом серебряном подсвечнике. Для Господина Тарановского этот храм был напоминанием о том, что любая великая победа начинается с верности простому слову и памяти о тех, кто не дожил до триумфа, отдав всё ради общего дела. Фомич, мечтавший о тихой молитве в деревенской церкви, обрел покой в одном из самых прекрасных соборов мира, став негласным покровителем всех сирых и обездоленных в новом Маньчжурском государстве.

Изменив судьбы империй и континентов, сам «господин Тарановский» обрел то, чего, возможно, искал с самого начала — покой. Так и не переехав ни в Петербург, ни в столицу Маньчжурии — Мукден, он сделал своим домом до конца дней Иркутск и огромное поместье, выстроенное на высоком берегу Ангары, откуда открывался вид на бескрайние сибирские просторы.

В частной жизни ему сопутствовало счастье. Ольга подарила ему семерых детей — трех дочерей и четверых сыновей. В шумном, полном жизни доме казалось, что он отдыхает от тяжести своих свершений, превращаясь из негласного правителя половины Азии в простого мужа и отца. Там, на широкой веранде с видом на могучую реку, уже седой патриарх, окруженный смеющимися детьми и внуками, проводил долгие летние вечера, глядя на закатное солнце.

Особое место в жизни и делах Владислава Антоновича занимал его старший сын Иван. Рожденный в годы суровых скитаний, он был принят Ольгой как родной и вырос в атмосфере любви и полного признания. Однако тихая жизнь в иркутском поместье была не для него. Унаследовав от отца непоседливый характер, острый ум и неистребимую авантюрную жилку, Иван стал главным помощником Тарановского во всех его наиболее рискованных начинаниях. Именно он лично возглавлял первые караваны в Корею и руководил сложнейшими изысканиями на ледяных просторах Чукотки. В деловых кругах Азии его называли «Молодым Нойоном», видя в нем достойного преемника, способного не только сохранить, но и приумножить империю отца.

Прожив исключительно долгую, по меркам той эпохи, жизнь, господин Тарановский скончался от испанского гриппа. Умер тихо, во сне, весной 1919 года, в возрасте семидесяти девяти лет, в своем иркутском доме.

Его уход оставил после себя не только процветающую империю, но и неразрешимую загадку для историков. Никто так и не смог до конца понять, откуда появился этот человек и какова была природа его гения. Его невероятные, почти пророческие знания в области геологии, техники, военной стратегии и глобальной политики породили множество мифов. Все, кто его знал, от простых солдат до императоров, сходились в одном: это был совершенно необычный человек, будто не от мира сего.

Смерть же принесла и последнюю тайну. Когда сыновья обмывали тело усопшего отца, готовя его к погребению, они обнаружили на его покрытом шрамами плече старые выцветшие татуировки, которых при жизни он никому не показывал. Одна из них изображала крылатый кинжал — очевидно, знак какого-то элитного воинского братства. А под ним были выбиты три французских слова: «Le Grand Inconnu».

Никто из родных не знал ни о его службе в далеких краях, ни о значении этих символов. Именно эта последняя загадка и решила судьбу его эпитафии. Близкие сочли, что фраза «Великий Неизвестный» как нельзя лучше отражает всю суть этого человека. Сыновья покойного даже предприняли исследование, пытаясь выяснить, что бы это могло значить. Им удалось обнаружить, что татуировки такого вида иногда встречались у ветеранов Французского Иностранного легиона, как знак того, что при поступлении на службу легионеру даруется право на новое имя. Но какое отношение их отец мог иметь к этой организации, где служили отбросы общества со всей Европы, так и осталось для них тайной.

Согласно его завещанию, на скромном надгробии на семейном кладбище у берега Ангары не было ни пышных титулов, ни перечисления заслуг. Лишь простое имя — «Тарановский» — и короткая надпись:

«Le Grand Inconnu» — Великий Неизвестный.

Но история, которую он написал своими руками, оказалась красноречивее любой эпитафии. Благодаря его трудам Россия избежала кровавых революций, сохранила и приумножила свои земли, стала великой экономической державой. Сибирь из мрачного края ссылки превратилась в процветающий край, Дальний Восток — в мост между Востоком и Западом. Маньчжурия, Монголия и Корея обрели независимость и процветание. Китай, избавленный от маньчжурского ига, возродился под властью прогрессивной династии.

Один человек, явившийся из ниоткуда, изменил ход истории. Каторжник, ставший созидателем империй. Авантюрист, спасший цивилизацию. Неизвестный, чье имя запомнили на века.

И пока сибирские ветры шумят в соснах над Ангарой, пока по рельсам Транссиба мчатся поезда, пока в Пекине правят потомки Лян Фу, а в Маньчжурии звучит русская речь — живет память о Владиславе Тарановском: ветеране уже не случившихся войн, безвестном каторжнике, переписавшем судьбу мира.