Княгиня Евдокия 5 (СИ) - Меллер Юлия Викторовна

— Уж двадцать.

— Так может, она хороша собою? Бывает, что перестарки слаще юниц!

— Ты думай, чего и где говоришь! — осадили сластолюбца, показывая глазами на склонившуюся над бумагами Евдокию. А она как раз замерла, соображая, о какой-такой Зое Палеолог идёт речь… и озноб прошёл по её спине. Вот только этой интриганки здесь не хватало!

— Бояре! Мы с чего начали? — осадил всех Кошкин. — Нам нужен союз с молдавским господарем Стефаном или нет?

— А чего нам? Это ему нужен союз с нами! У нас всё хорошо. Османы далеко.

— Тьфу, дураком жил — дураком помрёшь!

— А ты своё жало змеиное придержи, что б не вырвали ненароком!

— У тебя голова — что горшок! Пустая и звонкая!

— А у тебя…

— Бояре! — призвал к порядку Иван Васильевич. — Голосуем по делу и дальше решаем.

— У Стефана есть дочь Елена. Можно её сосватать нашему царевичу. Вот и будет союз.

Иван Васильевич зло прищурился, но Думу было уже не остановить. Всем понравилась тема сватовства.

— Сколько ей?

Все посмотрели на Курицына и тот чинно огладив бородку, молвил:

— Одиннадцать должно быть.

— Протестую! — звонко выдала Евдокия, подняв руку.

— Тьфу на тебя! — дружно ответили ей бояре и засмеялись над слаженностью порыва.

— Ну, чего тебе опять не так? — со смехом спросил её Протасьич.

— Я вносила на рассмотрение проект о повышении брачного возраста.

— Поддерживаю, — неожиданно поднялся и высказался священник.

— Так пока сосватают, пока приедет сюда, да поживет под рукой царицы.

— Прежде чем сватать, надо принять закон о возрасте выхода замуж и женитьбы, — не отступила Евдокия, но едва она успела договорить, как Иван Васильевич крепко ударил посохом по полу.

— Объявляю перерыв.

Дуня сразу же плюхнулась и потянулась к коробам. Она сноровисто откинула крышку одного, потом другого. Вкусный запах с новой силой защекотал носы важных людей, и все взгляды устремились на неё. А боярышня подхватила один из коробов и начала обходить бояр с князьями приговаривая:

— Угощайся, Семён Иванович! Угощайся Иван Федорович! Угощайся… — всех называла с вежеством по имени с отчеством. Никто не отказался, принимал угощение, зная, что этим озаботилась сама царица. Да и Дунька росла у них на глазах, дружила с дочерями, каталась на саночках с их сыновьями, ну а то, что егоза и на язык остра, так не чужая же!

Слуги быстро принесли столики с напитками и всем стало совсем весело. Ране такого не бывало, но Евдокия хоть и дева ещё, но уже хозяюшка. Озаботилась о думных мужах, побеспокоилась о них.

— Деда, тебе хватит, — шикнула она на Еремея, увидев, что он тянется к третьему пирожку. Репешок гаденько захихикал, но боярышня пристально посмотрела на него и с сомнением произнесла:

— Борис Лукич, тебе бы то ж не увлекаться сдобой, а то изжога замучает.

— Цыц, сопля! — выругался он, но руку перестал тянуть. Зато Кошкин ни в чём себе не отказал, а на строгий Дунин взгляд посмеялся.

Она только тяжко вздохнула, но удержалась от совета Якову Захарьевичу похудеть. Вот вернется Евпраксия Елизаровна из французских земель, тогда ему мало не покажется. Уж если боярыня стала другом Людовика, которого прозвали пауком за умение плести интриги, то старшему Кошкину будет не отвертеться от строгой диеты.

С гордым видом Евдокия уселась на своё место и вскоре заседание Думы продолжилось. По окончанию она подошла к Ивану Васильевичу:

— Царь-батюшка, будь добр, проверь пожалуйста протокол заседания! Все ли верно записано?

Писарь ожёг её негодующим взглядом, но, когда Иван Васильевич взял её свиток и начал быстро просматривать, нервно собрал свои бумаги и вытянул шею, стараясь увидеть её записи.

— Хм, — Иван Васильевич отметил интересную форму записи. Шапка заседания была сокращена, но понятна, потом была записана повестка дня, присутствующие, поднятые вопросы в ходе обсуждения, решения.

— Ну, вроде всё так, — похвалил он её.

Евдокия обрадовалась и протянула ему своё перо.

— Тогда изволь расписаться вот тут и тут, что всё верно.

— А больше тебе ничего не надо? — как-то неожиданно ласково спросил её царь.

— Э-э, — насторожилась Евдокия, — порядок же, как же иначе? Тут же документ же, — от волнения боярышня «зажужжала», как говорил дед.

Писарь смотрел на неё, раскрыв глаза и даже с уважением. Он бы так никогда не посмел, а надо бы! Все ж действительно документ.

— Дунька, не дури! — все ещё ласково, но уши у Евдокии отчего-то покраснели, и она решила в этот раз дать поблажку царю:

— Я тогда за тебя крестик поставлю, — буркнула она, тяня к себе свиток.

Иван Васильевич как-то по рыбьи хлопнул ртом пару раз, дал ей по рукам, сердито расписался и велел:

— Уйди с глаз моих долой!

А вечером боярышня отдала в печать международные новости, в которых пестрели заголовки:

«Будет ли посольство в Валахию?», «Московская библиотека — пример для отсталого Ватикана», «Акведук из Больших Мытищ к Москве», «Как добиваться поставленных целей и не устать», «Первый день работы летописца Евдокии и её впечатления», «Чем кормят в царском дворце».

Историческая справка:

Курицын* — дипломат, думный дьяк, писатель. Нам известен больше, как автор «Сказание о Дракуле воеводе»

Сказание сильно отличается от летописей европейцев. К примеру: у Курицына поход против осман — одобрительно, у других — Дракула разоритель. Курицын пишет о порядке в княжестве Дракулы, о его поддержки церквей, а другие обвиняют его… в диктатуре! 😊).

Курицын не замалчивает о жестокости Дракулы, но не забывает упомянуть, что это ответ на предательство бояр или жестокость захватчиков османов.

Влад Дракула позже получил прозвище «Цепеш» — сажатель на кол. Но те же османы точно так же сажали людей на кол, подвешивали на крюк за ребро, распинали, а кому-то доставалось методичное размозжение головы в ступе.

Дракула — это семейное поименование, означающее «сын дракона».

Служилый — грубо говоря, работающий на государство. От боярина до простого стражника. Разница в наградах и передачи службы по наследству. Условия службы менялись при разных царях.

Друзья, очень рада Вам 😊) Это завершающая книга о Дуняшке. Приятного Вам чтения!

Глава 2.

Еремей пребывал в хорошем настроении и, выбирая наиболее запекшиеся сырнички, поучал сына:

— Славка, тебе не хватает ухватистости. Вон смотри, как наша егоза в Думе заседает и в царицыных палатах крутится! Любо-дорого посмотреть, — боярин подцепил пальцами сырник и обмакнув в сметану, начал неспеша откусывать.

Вячеслав согласно кивнул, подвинул к себе стопку с блинами и плошку с мёдом. Спорить с отцом ему было лень, но зря он Дуняшку называет ухватистой. Спора нет, у дочки талант находить в любом деле неожиданные и лучшие стороны, и именно за это её ценят. Вот только о выгоде она задумывается потом и часто облегченно выдыхает, когда понимает, что всё само собой лепо сложилось. Так что выгода к ней приходит, как следствие, и подчас случайное.

— В Царицыных палатах народу-у-у! — с ноткой зависти протянул Еремей. — А у нашей Дуньки там своя горница есть. Она целыми днями сидит в ней и пишет чего-то.

— Обустроилась, значит?

— Ой, да так ладно! Оконца в ейной горнице небольшие, но их три в ряд. Дунька повелела сделать так, чтобы рамы двойные были и открывались.

— А у других разве не так? — удивился Вячеслав, невольно поглядывая на окна в своей горнице.

— Не так. Дороговасто вышло бы, да и сам знаешь, что народ у нас суеверный.

Вячеслав хмыкнул, но напоминать, что отец сам лишний раз окно не откроет из-за боязни впустить нечисть в дом, не стал.

— Слушай дальше, — Еремей толкнул сына локтем, заметив, что тот отвлекся. — Стены побелила, повсюду картинки свои повесила и вроде девичья, а вроде и дельно всё. Стол поставила, креслица для себя и посетителя, ну и полки от пола до потолка.