Княгиня Евдокия 5 (СИ) - Меллер Юлия Викторовна

— Надя, бабушка уже проснулась?

— Давно уж. Матушка Аграфена отстояла заутреню, а сейчас помогает местным жёнкам.

— Помогает?

— Лечит и утешает.

Евдокия собралась с духом, встала в корыто, и Надежда принялась поливать ее водой. По телу побежали мурашки, и боярышня заторопилась.

— Ты мне ромашку заварила?

— А как же! Вот она.

— Лей!

— Боярышня, какая ты гладенькая! Неужто из-за ромашки?

— А чего мне не быть гладенькой? Я молода, здорова… давай скорей полотно обтереться, а то холодно.

— Так-то оно так, да не так, — вздохнула Надежда.

Дуня не стала расспрашивать. Она знала, что многие страдают от раздражения на коже или от укусов клопов, мошек и комаров. В большинстве случаев лечение тела бесполезно без изменения условий жизни.

К примеру, у неё с Аграфеной взят в дорогу ворох нижних рубах, и они меняют их ежедневно, а у женщин по одной запасной. И в дороге от многих жёнок стало исходить неприятное амбре. За чистотой тела они следят, а вот нижние рубахи напитываются запахами.

В доме Воротынского все не только попарились, но смогли и одежу простирнуть. Тут, однако, другая напасть — клопы! Дуня с бабушкой скинули перины и велели набить травяной матрас, а женки утащили к себе перины, чтобы понежиться. Ну и живого места теперь на них нет! Так что никакая ромашка им не поможет.

— Кормить нас будут? — одевшись, спросила Евдокия.

— Всех за большой стол посадят, — взволнованно сообщила Надежда. — У них так принято.

— Значит, раньше обеда не выедем отсюда, — вздохнула боярышня. — Отведи-ка меня к бабушке. Может, помогу ей чем?

Надежда кивнула и, дав указания местной прислуге вытереть мокрый пол и вынести воду, проводила боярышню вниз.

— Там она, — показала она рукой. — В первый день только челядь Воротынских приходила, а потом городские пошли. Говорят, что местные монахини завсегда помогают страждущим жёнкам, а тут знающая приехала.

— Ты чего болтаешь? Какая «знающая»?

— Ну, из боярского рода, знаниям обученная.

Евдокия спустилась, вышла во двор и с удивлением увидела, что он полон женщин. Они стояли, тихо переговариваясь и с надеждой смотря в сторону низкой двери. Боярышня направилась туда, протиснулась мимо женщин, миновала сени или что-то похожее, прежде чем попала в небольшую комнатку. В ней было тепло и пахло травами, а Аграфена успокаивала плачущую женщину, стоящую перед ней на коленях и поглаживала по голове.

Дуня взглядом спросила не нужна ли помощь, но бабушка мотнула головой, показывая на появившуюся за спиной внучки ещё одну монахиню. Та укоризненно смотрела на неё, не смея сказать, что боярышня пролезла без очереди.

— Ухожу, ухожу, — проворчала Евдокия и выбралась наружу. Постояв, она решила, что бабушка хорошо справляется без неё, иначе бы попросила помощи. Аграфена знала, что она везёт с собой целый ворох трав и снадобий на всякий случай. У неё уже был неприятный опыт, когда травили воинов, так что более ей не хотелось ощущать беспомощность. Пусть лучше не пригодится, чем при нужде бегать и искать потребное.

— Боярышня, — позвал её подошедший Балашёв, — коли погулять хочешь, то обожди. Я позову воёв.

— Нет, Кузьма. Дальше подворья не пойду.

Балашёв кивнул и, стараясь не мешать боярышне, последовал за нею. Евдокия побродила, присматриваясь к людям. Одеты все были разно — кто-то выбирал европейскую моду, кто-то держался отцов.

— Боярышня, прошу за стол, — позвала Евдокию служанка и, зардевшись под взглядом Кузьмы, убежала.

Князь Воротынский сказал за столом немало добрых слов, одарил всех гостей подарками. Евдокию старый князь выделил особо.

— Порадовала ты меня, ой, как порадовала! Долгонько я живу, а таких сказительниц, как ты, не встречал. Прими дар от всей нашей семьи.

По знаку князя боярышне вручили небольшой ларец, внутри которого лежал золотой обруч с крупной каплевидной жемчужиной. Княжеский головной обруч. Подарок со значением и одобрением возможной смены статуса в будущем.

Евдокия поклонилась старику, потом повернулась и поклонилась сидящим рядом сыновьям Федора Львовича и остальным членам семьи. Жена среднего сына князя Анна Константиновна подошла и крепко обняла Дуню, шепча ей ласковые слова.

Провожать вышли все Воротынские и долго стояли, смотря вслед царскому поезду. Горожане вновь выстроились вдоль дороги и желали Ивану Иванычу доброго пути. Евдокии очень хотелось помахать всем рукой, но из домика это было сделать невозможно. Она посмотрела на уставшую бабушку, задремавшую возле растопленной печки, и решила не мешать ей отдыхать. Полезла в сундук, вытащила мужскую одежу и переоделась. На первой же заминке выскользнула наружу и велела седлать плетущуюся за походным домиком Муху.

— Вот так-то лучше, — улыбнулась она, встраиваясь в ряд своих воёв и ища взглядом князя Юрия.

С вичем* — *по имени отчеству

Глава 10.

Наряд у Евдокии был статусным, и со стороны она походила на красивого богатого отрока: укороченная шуба, крытая расшитой тканью; кафтан мужского покроя, повторяющий фасоном шубу; порты и поверх шелковые штаны, заправленные в сапожки. Косу она спрятала под шапку с меховой опушкой, но не для того, чтобы казаться мальчиком, а чтобы не зацепиться ею. В целом её одежда вписывалась в разношерстный вид царского поезда и любопытные взоры были только из-за отделки шубы тканью.

Дуне даже показалось, что её появление никто не приметил из-за того, что её вои держались рядом с нею. За их спинами не враз кого приметишь, тем более они грозно зыркали, не давая никому приглядываться.

Как только поезд подъезжал к очередному постоялому двору, то Дуня спрыгивала с Мухи и на ходу залезала в домик. Бабушка настояла, чтобы на людях внучка ходила в платье. Евдокия и во время пути не раз возвращалась к бабушке, когда уставала ехать верхом или замерзала.

Подъезжая к новому постоялому двору, Евдокия переоделась, накинула шубу с длинными рукавами и вышла из походного домика. Обернулась, помогла бабушке спуститься и с удивлением посмотрела на подъехавшего царевича, князя и их ближних.

— Что-то случилось? — обеспокоенно спросила она.

— Где он? — глухо спросил Юрий Васильевич.

— Кто? — нахмурилась Аграфена.

— Боярич… баский ликом… пригожий, весь из себя… — глухо произнес князь, смотря в глаза Евдокии, но та лишь приподняла брови. — Или то твой брат? Тогда почему не сказала, что он едет с тобой?

Боярышня с монахиней какое-то время молча смотрели на окруживших их мужчин, а потом:

— Ой, не могу! — всплеснув руками, захохотала Евдокия. — Да то ж я! — для достоверности она хлопнула себя по груди. — Надоедает сиднем сидеть, вот и… — она трогательно развела ладошки и с улыбкой обвела взглядом суровых мужчин.

— А я тебе говорил, что это Дунька в дорожной одежке, — хохотнул царевич и спросил: — Чего к нам не подъехала?

— Да мои не пустили, — кивая в сторону Балашёва с Ильей, призналась она. — Тем более, что я подолгу не езжу… так чего всех баламутить, скача туда-сюда.

Иван Иваныч одобрительно кивнул Балашёву, мельком глянув на крутящихся поблизости парочку неприметных воев. То князевы охотники. О них он узнал, когда читал список входящих в поезд людей. Подле него тож такие же находились. С виду неказистые, но глазастые и опасные.

Царевич тронул Юрия за рукав, торопя его пройти в дом. Смущенный князь хотел было что-то сказать боярышне, но чувствуя себя дураком, отступил, поспешил за племянником.

— Ловко же тот пан ввёл нас в заблуждение, — произнёс царевич, когда остался наедине с Юрием. — Вроде как о безопасности поезда беспокоился, заметил нового человека, а не мог не понять, что это боярышня.

Князь согласно кивнул, наново переживая то смятение, когда услышал, что с боярышней соседствует какой-то юнец. Не поверил. Схватился за оружие, чтобы наказать наветчика, но нашлись свидетели. А он и свидетелей готов был рубить. И если бы не царевич, сказавший, что юнцом может быть сама Евдокия, то случилась бы беда. А теперь ничем не укоришь ляха. Он выполнил свои обязанности и сообщил о том, что видел, а то, что не отличил девку от юноши, то не с него спрос.