Последний Герой. Том 5 (СИ) - Дамиров Рафаэль

Шульгин выхватил ксиву на автомате, раскрыл её движением отработанным.

— Стоять! Полиция! — крикнул он, сам понимая, что для того, кто только что свернул шею и пробил грудину человеку бильярдным шаром, никакая корочка не аргумент. Но спрятаться, как Ашот, он тоже не мог.

Он шагнул, отшвырнув стул, готовый встретить любого противника. Резко подскочил.

Боксерская стойка вернулась сама собой, тело помнило. Ноги чуть согнуты, руки подняты. Незнакомец стоял неподвижно. Свет ламп выхватывал из-под капюшона только скулу и угольный отблеск темных очков. И вдруг что-то изменилось: угол капюшона сдвинулся, и Шульгин увидел, что под тёмными очками скрывается черная повязка.

Один глаз.

Холод прошёл по спине. Он понял.

— Твою мать… — выдохнул Коля. — Дирижёр.

А в голове звенело только одно: «Где же ты, Макс?..»

Глава 8

Шульгин быстро оглянулся в поисках хоть чего-то, чем можно было обороняться. Понимал — с голыми руками против этого урода не выстоишь. До ближайшего кия шагов десять, бильярдные шары давно раскатились по полу и валялись где-то в стороне, вне досягаемости. Дирижёр стоял напротив и не двигался, словно высеченный из камня идол. Только едва заметный поворот корпуса выдавал готовность к броску, хотя внешне он выглядел расслабленным, как будто ему всё это наскучило.

Надо рисковать, решил Коля. Сделал резкий выпад вперёд, выбросил двоечку — прямой левой, за ним правый, короткий и быстрый. Он бил точно в челюсть, помнил ещё со времён занятий боксом: именно в подбородок по статистике приходится большинство нокаутов. Ноги тоже вовсю участвуют — вес переносится на переднюю, корпус слегка проворачивается, плечо закрыло подбородок. Всё по правилам. Только вот правила с Дирижером не работают, и кулак проваливается в пустоту.

Савченко легко ушёл, прочитал движение соперника в зачатке. Другой на месте Шульгина наверняка потерял бы равновесие, вложившись в удар, но Коля сумел удержаться — техника и привычка не давали рухнуть. Он резко развернул корпус и вмазал правой, влив силу всего тела, как учили, от носка сзади стоящей ноги, с разворотом бедра. Но и этот удар прошёл мимо.

Дирижёр скользил в сторону, уходил от атак играючи, но сам не бил. Лишь наблюдал из-за черных стекол, как охотник, дразнящий загнанного зверя.

— Играешь со мной, сука⁈ — прорычал Коля, не понимая, почему тот выжидает. Почему не бьет.

И только в следующий миг понял. Из-под складок плаща блеснуло стекло. В руке Дирижёра оказался шприц. Не пластиковый, а стеклянный, старого образца, с металлическими вставками.

— Твою мать… — мелькнуло у Шульгина, и в этот-то момент его противник сделал стремительный бросок, точно коршун на добычу.

Жёстко ухватив за плечо, он другой рукой воткнул иглу прямо в шею. Поршень вошёл в корпус до конца. По венам разлилось жгучее пламя, словно кипяток. Коля заорал, вложив последние силы в отчаянный боковой.

Его костяшки впечатались в висок противника — хрясь! — с такой силой, что обычный человек свалился бы замертво.

Но Дирижёр от пропущенного удара лишь качнулся, мотнул головой, и всё. Он будто нарочно его пропустил, чтобы ничто не мешало сделать эту молниеносную инъекцию. А у Коли руки обмякли, силы ушли, кулаки соскользнули вниз. Мир поплыл.

Последней мыслью было: «Что ты мне, тварь, вколол? Макс, надеюсь, ты его достанешь…»

Шульгин рухнул мешком на пол.

Дирижёр же шагнул к здоровяку, что скрючился у дивана в луже собственной крови, с проломленной грудиной. Невозмутимо снял с его пояса ключи с брелоком от машины. Потом вернулся, одним движением поднял Колю, закинул себе на плечо, словно мешок. Девицы забились в угол и, затаив дыхание, следили за страшным незнакомцем глазами, полными ужаса. Последний их спутник исчез из видимости — видимо, прятался под столом.

С телом на плече Дирижёр, не торопясь, вышел из бильярдной. На улице его встретил ночной воздух, прохладный и свежий, в котором не было ни следа крови, ни запаха чужого страха, что остался там, за дверью.

Савченко коротко пикнул брелоком — в темноте моргнули фары и послышался отклик сигнализации. Китайский кроссовер, сверкающий и новый, выделялся среди старых машин на полупустой парковке перед клубом.

Савченко спокойно подошёл к нему, распахнул багажник и закинул туда бесчувственное тело Шульгина. Дверца задка захлопнулась гулко, как крышка гроба.

— Эй! Стой! Стой! — раздался за спиной дрожащий голос.

Савченко обернулся. С крыльца бильярдной, сбегая по ступенькам, спешил Ашот. В руках у бармена был старый помповый дробовик, тот самый, что десятилетиями хранился в сейфе под стойкой, словно талисман из бурных девяностых. Теперь ствол смотрел прямо в грудь человека в плаще.

Ашот остановился шагах в пяти, ближе подойти не решался. Руки его тряслись, колени подгибались, но мушка была наведена точно в цель. Мысли крутились и путались: как же этот человек, этот монстр, только что голыми руками расправился с крепкими, молодыми мужиками, будто с куклами?

Ашот повидал многое — и драки, и гоп-стопы, и даже вооружённые налёты. Когда-то и сам занимался в секции борьбы, не слабак был, в молодости за себя постоять мог.

Но такого он не встречал никогда: ни в спортзале, ни в подворотнях.

Он будто попал в кино. В реальность, где границы между человеком и машиной размылись. Даже показалось на миг — снимет незнакомец очки, и засветится под ними красный глаз. Но нет… это был живой человек. Лицо под капюшоном — сухое, жилистое, мимика скупая, жилы на руках вздулись от напряжения. И эта ухмылка — еле заметная, но леденящая. Она без единого слова говорила больше, чем любая угроза.

— Стой! Я стреляю… Стой, пожалуйста… — срывающимся голосом повторял Ашот, пятясь. Дирижер шел на него, но палец хозяина клуба так и не нажимал на спуск.

Может быть, именно это и спасло ему жизнь. Ведь в патроннике был самодельный заряд солью. Когда-то это помогало усмирять пьяных дебоширов — хватало пары хлопков в потолок, и самые буйные оседали. Один раз, ещё в девяностые, он даже отогнал так грабителей. Но против этого — никакая соль не поможет. Разве что в глаза попасть, а если у него под очками действительно красные, нечеловеческие глаза, то и это бесполезно. Так размышлял бармен.

Дирижёр шёл прямо на него, совершенно спокойно, как будто знал исход заранее. Ашот не выстрелил. Незнакомец одним коротким движением выхватил у него дробовик, согнул железо, будто детскую игрушку, и отшвырнул в сторону. Затем развернулся и молча сел за руль, завёл двигатель. Кроссовер резко тронулся и, не включая фар, растворился в темноте улицы.

— Коля-джан… — прошептал Ашот, чувствуя, как по щекам катятся слёзы. — Прости, Коля-джан… я не смог…

Ашот не мог знать, что даже если бы он выстрелил, Шульгина это бы не спасло. Савченко только прикончил бы его самого, без колебаний. Но цель у Дирижера была сегодня иной. Убивать случайных людей — не входило в задачу. Савченко действовал расчётливо: его интересовал «материал» для профессора Ландера.

А где искать левшу проще всего, как не в бильярдной? Стоит лишь присмотреться — тот, кто держит кий левой, сразу выделяется. Сегодняшний вечер оказался для Савченко удачным: здоровый, крепкий парень уверенно бил по шарам одной левой. Такой экземпляр был находкой. И теперь он вёз его в лабораторию профессора.

Ландер будет доволен. И даст дозу…

Такси мягко притормозило у кирпичного здания с вычурными арочными окнами, над входом горела пафосная и немного устаревшая неоновая вывеска: «Корона Империи». Вечерний Новознаменск жил своей размеренной жизнью, но я чувствовал, что-то не так, лишь только увидел бильярдный клуб.

Коля звал отметить своё «освобождение» из больнички, и у меня внутри было какое-то странное волнение. Мы давно не виделись, а новостей накопилось — хоть отбавляй. И, признаться, я скучал по этому мажорчику, по его самоуверенным ухмылкам и наигранной браваде.