Борис Привалов - Надпись на сердце

Зоодиректор принадлежал к типу бездельников-разговорников, то есть вся творческая энергия у него уходила на болтовню, и он говорил без умолку. Даже звери, заслышав его громкую скороговорку, скучнели, отворачивались.

— Многие вольеры по десять лет не ремонтировались, — продолжал директор. — Кое-где в клетках железо так проржавело — смотреть страшно. Если, к примеру, тигр хвостом махнет, да прутья эти заденет — половина из них сразу прахом станут. Кабы знал зверь, в каком состоянии его клетка, он бы давно на волю вышел...

Вот почему, когда я слушал выступление столичного литкритика, который с пеной у рта доказывал, что известный поэт Икс и любимец публики романист Игрек люди великие и непонятно, почему им еще при жизни не поставлено памятников хотя бы в виде издания собраний сочинений, мне вспомнился зоосад в Энске и догматики в клетках.

Как часто еще считается незыблемым давно проржавевшее и прогнившее!

Однажды пришлось мне с рыболовецкой бригадой ходить на промысел. Было это на Азовском море. Целые сутки пробыл я на баркасе, где бригадирствовал Финоген Петрович, человек квадратного телосложения: ширина плеч его почти равнялась росту.

Я помогал рыбакам как мог, но, кажется, больше мешал.

Когда улов — курган живого серебра (никогда в в жизни я не видел столько рыбы сразу!) — был сдан, рыбаки дружной компанией зашагали по дороге в поселок. Я шел вместе с ними, испытывая гордое чувство уравнения в правах: в какой-то степени я был уже «свой», «баркасный», «артельный парень».

Меня не стеснялись, разговаривали откровенно.

Основной темой служил грядущий воскресный день — кто и как собирается отдыхать.

— Кто куда, а я в кино, — сказал один. — Три сеанса отсижу — у меня большое отставание имеется по картинам.

— Что касается рыбы и воды, — пошутил второй, — то самая лучшая рыбеха, по-моему, это домашняя колбаса, а самая лучшая вода — пиво. Ох, и потяну же я холодного пивка под жареную колбаску!

— А я — на консервный завод... — смутился самый молодой член бригады.

— К Дусе своей разлюбезной! — дружным хором закончили за него товарищи.

— Ну, а ты, Финоген Петрович, как мыслишь? — спросили рыбаки бригадира, молча шагающего с дымящей трубкой в зубах. — Как обычно?

— Как обычно, ребятушки! — мечтательно вздохнул Финоген Петрович. — Удочки на плечо — и айда на весь день рыбачить... Эх, и отведу же душу!