Джудит Леннокс - Зимний дом

Джо оделся, позавтракал и вышел из просторной квартиры Леманов. Мысль о тех, кто для мюнхенцев были невидимками, не оставляла его. Не заметив на улице и следа ведер и швабр, Эллиот на мгновение подумал, что это ему привиделось. Но когда они с Робин ехали по Мюнхену на трамвае, ощущение иррациональности происходящего только усилилось. Светило солнышко, он с Робин шел по улицам незнакомого города… Желание взять девушку за руку и поцеловать ее становилось невыносимым. Он не спрашивал, чем было вызвано внезапное предложение Робин поехать с ним в Германию, но сильно подозревал, что без Фрэнсиса тут не обошлось. Во время долгой поездки она была непривычно тихой и за несколько последних дней ни разу не упомянула имени Фрэнсиса. Джо невольно вспомнил ночь, которую они провели в его квартире, ощущение ее нежного теплого тела, вспомнил, как пахли ее волосы, когда он уткнулся в них лицом, и надежда, с которой он так долго боролся, вновь воскресла.

Они проехали мимо собора с куполообразной крышей и аляповатого, громоздкого здания ратуши. Трамвай был переполнен. Лицо Джо упиралось в грудь какого-то штурмовика, усеянную значками и свастиками; Робин съежилась на сиденье между двумя дородными матронами. Рольф Леман показал им на карте район, где жила Клер Линдлар. Джо дважды писал по адресу, который ему дала Мари-Анж, но ответа так и не получил.

Наконец трамвай дотащил их до окраины Мюнхена, где по обе стороны улицы стояли многоквартирные дома. Джо снизу вверх посмотрел на четырехэтажное здание.

— Джо… — Робин тронула его за руку. — Ты что?

Он покачал головой, не найдя нужных слов. Робин слегка сжала его пальцы.

Она улыбнулась:

— Пойдем, Джо. Все будет хорошо.

Робин пошла к подъезду; Джо двинулся за ней.

Консьержки за столом не было. Лестница и коридоры были плохо освещены, оконные ставни не пропускали свет. В пробивавшихся сквозь щели солнечных лучах плясала пыль. Робин шла вперед. От ее близости у Эллиота кружилась голова. Джо пытался понять, можно ли ему надеяться. Если в ее сердце все еще царит Фрэнсис Гиффорд, то…

— Джо? — снова спросила она, остановившись перед дверью, выкрашенной зеленой краской.

Он тряхнул головой и постарался сосредоточиться. «Не валяй дурака, Эллиот», — сказал себе Джо, постучал и стал ждать ответа. Потом послышались голоса, шарканье ног, звяканье цепочки и стук отодвигаемого засова. Дверь открылась, и Джо растерянно уставился на незнакомую женщину.

— Мадам, прошу прощения, я ищу фрау Клер Линдлар. Мне сказали, что она живет здесь.

Только тут он спохватился, что говорит по-французски. Женщина хлопала глазами и смотрела на него недоверчиво и подозрительно. Ей было за сорок, светло-русые волосы заплетены в косы, лицо усталое, грудь и бедра раздались вширь. Он слышал, как стоявшая рядом Робин заговорила по-немецки. Потом последовал короткий диалог, смысла которого Джо не понял. Пока они разговаривали, в прихожую высыпали полдюжины детей и с любопытством уставились на Джо и Робин. На старших детях была форма гитлерюгенда, а девочка, державшая на руках малыша, нарядилась в широкую сборчатую юбку и белую блузку Союза немецких девушек.

Робин достала из кармана конфету, нагнулась и протянула ее маленькой светловолосой девочке. Женщина прошла в квартиру. Через несколько секунд она вернулась, вытянула руку и протянула на ладони медаль.

Робин улыбнулась, попрощалась, взяла Джо за рукав и потянула к лестнице. Девушка заговорила лишь тогда, когда они оба очутились на улице.

— Джо, к сожалению, ее здесь нет. Эта женщина не слышала о твоей тете Клер. Я назвала ей обе фамилии — Линдлар и Бранкур, — но ни ту, ни другую она не знает.

Он сунул руки в карманы и быстро пошел по тротуару. Казалось, яркий день померк. На каждом шагу Джо то и дело натыкался на свидетельства тоталитарного режима. Множество военных, марши из труб духовых оркестров, репродукторы на каждом углу и приемники в ресторанах. Возле репродукторов толпы людей, внимательно слушавших последние известия. По улицам маршировали колонны штурмовиков, и каждого знаменосца толпа встречала ликующими воплями «Хайль Гитлер!» Поймав на себе несколько враждебных взглядов, Джо понял, что не вскидывать руку в нацистском салюте опасно. Поэтому они с Робин нырнули в магазин и начали рассматривать товары. Ничего покупать они не собирались — просто ждали, когда пройдут колонны. От рева репродукторов, барабанного грохота и воя медных труб Джо тошнило. Возможно, трубы и барабаны были тут ни при чем; скорее всего, тошноту вызвало что-то другое. Он все отчетливее ощущал, что зло, корни которого находились здесь, в Мюнхене, способно расцвести уродливым, но пышным цветом по всей Германии, а затем и по всей Европе. Он шел, плотно сжав губы, и представлял себе, как это произойдет. Очень просто: сначала ты уступаешь в мелочах — вскидываешь руку, стоишь у репродуктора и жадно слушаешь новости с нюрнбергских автогонок… Мол, все это только видимость, незачем из-за нее идти на принцип. Но затем ползучая зараза охватывает и другие стороны твоей жизни, вторгается в твой дом, решает, что тебе носить, о чем говорить, как воспитывать детей. А под конец решает, что тебе думать.

Робин потянула его за рукав:

— Джо, давай остановимся. Я есть хочу.

Она едва поспевала за ним, пробираясь сквозь толпы, заполнившие тротуары.

Эллиот остановился так внезапно, что шедшие следом врезались в них и выругались.

— Конечно. Извини. — Он оглянулся по сторонам. — Ни одного ресторана, но впереди парк. Может быть, удастся купить пару сандвичей.

Он порылся в карманах и вынул пригоршню марок.

Они купили сандвичи, две бутылки пива и нашли тихое местечко под буком. Он бросил пиджак на траву и знаком предложил Робин сесть. Девушка посмотрела на него сочувственно:

— Бедный Джо… Ты очень расстроился?

Он скорчил гримасу, а потом сказал:

— Я не думал, что семья имеет такое значение. Радовался, когда избавился от родни. Но сейчас…

Она протянула Джо бутылки, и он сорвал с них крышки перочинным ножом. Увидев в глазах Робин жалость, он попытался объяснить, что к чему:

— Но дело в другом. В этом городе. Ты так не думаешь?

Робин вздрогнула, и Джо пристально посмотрел на нее.

— В нем два слоя… Сверху яркий и солнечный, а под ним зло. — Робин сделала глоток пива. — Зло, которое то и дело пробивается наружу. Прислушивается к нам. Джо, мы даже не смеем разговаривать в полный голос.

Он понял, что это правда. Они говорили едва ли не шепотом, хотя вокруг не было ни души.

— Даже у себя дома, — добавила Робин. — Как Леманы… Они не могут сказать то, что думают. Они все время обязаны притворяться. Это омерзительно, правда?