Бернар Вербер - Смех Циклопа

Лукреция достает из сумки синюю шкатулку с золотыми буквами «B.Q.T.» и надписью «Не читать!». И маленький кусочек фотобумаги.

– Я это уже видела, – говорит Кристиана Тенардье. – Ничего интересного.

– Вы видели шкатулку, найденную в гримерке Дария. А эту пожарный нашел в гримерке Тадеуша.

Лукреция достает точно такую же вторую шкатулку.

– Вы оказались правы, Кристиана. Преступник убивал при помощи этих предметов.

– А отпечатки пальцев? – спрашивает Флоран Пеллегрини.

– Из-за них я и опоздала. Я пришла сюда прямо из криминалистической лаборатории. Отпечатков нет. Но я видела убийцу, на нем были перчатки.

Лукреция показывает отчет экспертизы.

– Вы видели убийцу? – удивляется Тенардье.

– Конечно.

– Ну и кто же это? – насмешливо спрашивает Тенардье.

Лукреция показывает ей фотографию, на которой с трудом можно рассмотреть лицо.

– Его, естественно, невозможно узнать – большой красный нос, грим, парик и шляпа, – ворчит Тенардье.

– Мы чуть не схватили его, но нам помешал автобус.

Журналисты снова смеются.

– Вы отдаете себе отчет в том, что вы несете, мадемуазель Немрод?

Тенардье ищет в кармане пиджака сигару, находит ее, вдыхает ее аромат, отрезает гильотинкой кончик, закуривает и выпускает скептическое колечко дыма.

– У меня есть гипотеза, объединяющая оба убийства, – настаивает Лукреция.

– Пустая болтовня. Шкатулки, черные бумажки, клоуны, лица которых невозможно рассмотреть. Безумные, ничем не обоснованные теории. Короче говоря, у вас нет материала для статьи. Для бредового романа есть. А для серьезной статьи нет.

– Две похожие смерти в одном и том же месте, при одинаковых обстоятельствах…

Тенардье резко встает и хлопает ладонью по столу.

– В обоих случаях это был сердечный приступ, который объясняется генетической предрасположенностью. Бедная Лукреция, вы уволены. Вы всего-навсего…

– Журналист, который хорошо делает свою работу.

Человек, произнесший эти слова, только что вошел в комнату. Тенардье смотрит на него.

– Господи помилуй, привидение! Исидор Катценберг! Вы больше у нас не работаете, и вам тут нечего делать. Это служебное совещание, на которое вас не приглашали. Убирайтесь!

Ничуть не смутившись, Исидор усаживается в большое кожаное кресло.

– Если вы хотите распутать это дело, вам понадобится наша помощь. Моя и мадемуазель Немрод.

– В вас никто не нуждается, Катценберг. Где бы вы ни появились, вы всех восстанавливаете против себя. Поэтому, кстати, вас и выгнали. Так же, как я выгоню эту бесталанную девицу.

– Вы этого не сделаете.

– Исидор, вы не можете мне приказывать. Вы журналист-неудачник. Лучше уходите, пока я не вызвала охрану.

Исидор не двигается с места.

– Через три дня мы найдем убийцу братьев Возняк, орудие и мотив преступления. Мы с Лукрецией уже очень далеко продвинулись в расследовании. Мы приближаемся к его завершению. Вы не хуже меня знаете, что ни один журнал не расследует криминальную версию. Если вы хотите получить настоящий эксклюзив, сенсационное расследование смерти братьев Возняк, вы должны поверить нам.

В комнате воцаряется тишина. Исидор спокойно продолжает.

– Мне известно, что дела журнала не так хороши, чтобы из гордости отказываться от подобной удачи. Я имею в виду, что дирекция может не одобрить ваше слишком «личное» отношение к этому делу.

Он силен. Лучшая защита – это нападение. А нападать он умеет.

Кристиана Тенардье затягивается сигарой, словно ища спасения в никотине. Среди молчавших до этой минуты журналистов поднимается едва слышный ропот.

Исидор, не спуская с Тенардье взгляда, достает лакричный леденец без сахара, медленно разворачивает его и начинает шумно сосать. Она колеблется. Давит сигару в пепельнице.

– Что у вас есть на сегодняшний день?

– За наши услуги мы хотим, во-первых, чтобы мадемуазель Немрод была восстановлена на работе. Во-вторых, нам необходим бюджет для дальнейшего расследования. Мы уже истратили около трех тысяч евро. И в-третьих, прикрытие на случай неприятностей. И еще вы должны заключить с нами договор.

Тенардье снова закуривает. Она взвешивает «за» и «против». Взглядом спрашивает мнения остальных. Флоран Пеллегрини кивает.

– У вас есть три дня. И ни секундой больше.

– Отлично. Пойдемте, Лукреция. Пора приниматься за работу.

Он берет Лукрецию за руку и ведет к выходу из помещения, атмосфера которого ему кажется нездоровой.

– Вы мне не нравитесь, Исидор, – кричит Тенардье. – Мне все в вас не нравится, и походка, и голос, и манеры.

Исидор оборачивается.

– Вы мне тоже не нравитесь, Кристиана.

– Я ни за что не приму вас обратно.

– Я сам никогда не вернусь. Я не люблю ни тюрьмы, ни тюремщиков. С тех пор как я ушел из журнала, я стал нормально спать. Меня больше не мучает совесть.

Среди журналистов чувствуется волнение.

Он нравится мне все больше и больше.

Кристиана Тенардье раздавливает в пепельнице сигару, которую только что закурила. Все подчиненные понимают, что их начальница наконец-то столкнулась с достойным противником. Поскольку лобовая атака отбита, Тенардье пытается зайти с фланга:

– Один вопрос, Исидор. Вы же сами ничего не получите – ни славы, ни денег. Так почему вы помогаете этой девчонке? Понимаю… вы надеетесь с ней переспать, не так ли? Тогда я задам еще один вопрос: зачем вы усложняете себе жизнь, связываясь с такой капризной особой? Вызовите лучше проститутку, с ней проблем не будет. Раз уж мы все про юмор да про юмор, расскажу вам анекдот. Знаете разницу между любовью платной и любовью бескорыстной? Бескорыстная любовь обычно стоит гораздо дороже!

Она смеется своей шутке, подчиненные следуют ее примеру.

Исидор пожимает плечами.

– У нее есть то, чего нет у вас, Кристиана… Она талантливая журналистка.

Бездомный стоит над открытым канализационным люком и повторяет:

– Тридцать три, тридцать три, тридцать три…

Прохожий спрашивает:

– Почему вы повторяете «тридцать три»?

Бездомный сталкивает его в люк и начинает бормотать:

– Тридцать четыре, тридцать четыре, тридцать четыре…

Отрывок из скетча Дария Возняка «После меня хоть потоп»

Дверь в кабинет, который делят Лукреция и Флоран Пеллегрини, открыта настежь. У каждого на столе большой компьютер, телефон, гора прочитанной почты, гора непрочитанной почты, стопка журналов.

Остальные журналисты все еще находятся под впечатлением от той смелости, с которой Исидор разговаривал с их мучительницей, и наблюдают за ними издали.

Исидор включает компьютер и создает новый файл.