Истории замка Айюэбао - Вэй Чжан

На лбу У Шаюаня вздулась вена, он молчал.

Чуньюй Баоцэ покосился на него и в этот момент внезапно заметил на его коротко стриженной макушке два завитка — да, такие люди часто несговорчивы и упрямы. Пока он щурился с улыбкой на лице, в мыслях его разворачивался монолог: «Человека надо изучать всесторонне. Вокруг столько примеров! Я тебе их приведу предостаточно, как будет время. И они наверняка тебя напугают. К примеру, один тощий как жердь, в очках, с виду гол как сокол, разочарован в любви. Можно ли такого человека считать одиноким и жалким? Не всегда. Он способен вскружить голову женщине, имеющей положение в обществе и сверхпривлекательную внешность. И когда она попалась на крючок, дальше всё просто, она уже не убежит. У этой женщины есть дом, но она не спешит возвращаться и готова круглый год жить в забытой богом рыбацкой деревушке, повергая в недоумение всех вокруг…»

Поправив очки, У Шаюань повернул к нему лицо и низким голосом пробасил:

— Уж не обо мне ли вы говорите? Вы что, и меня в повесы записали?

— Ну конечно же нет. Просто сказал первое, что в голову пришло, без задней мысли. Какие мы мнительные…

Глава 13

В наступление

1

После возвращения Чуньюй Баоцэ в замок прошло уже несколько дней, а он по-прежнему не высовывал носа из своей комнаты, даже в Восточный зал не заходил. Секретарь Платина несколько раз подолгу ждал его там и в конце концов передал через слугу управляющей Куколке: накопилась целая кипа важных дел, Подтяжкин и его люди изнывают от нетерпения. Куколка отыскала хозяина в кабинете: нацепив очки, он увлечённо что-то читал. Ей пришлось оторвать его от этого занятия.

— Не хочу никогда в жизни больше появляться в штаб-квартире, а раз не хочу, значит не буду, — отозвался он, снимая очки.

Куколке не впервой было слышать от него подобные заявления, и она принялась уговаривать его, как малого ребёнка:

— Ну же, сходите, всего-то и нужно разок там появиться.

— А Подтяжкин и его люди на что? Получается, они даром свой хлеб едят? Господи, ну когда уже мы поживём в своё удовольствие!

Ворча себе под нос, он вышел из библиотеки и, проходя мимо карпов, сказал:

— Вот рыбы — поистине свободные создания, не то что человек.

С удручённым видом он прошёл через галерею, сел в лифт и поднялся в Восточный зал. Куколка поняла, что сегодня он не намерен выходить за пределы замка.

Набросив поверх пижамы спецовку, Чуньюй Баоцэ зашаркал своими мохнатыми тапками в сторону туалета в Малом зале. Там он, даже не прикрыв за собой широко распахнутую дверь, помочился, а когда услышал, как в это время кто-то вошёл, проворчал:

— Ну и аврал, уж и не пописать спокойно!

Натянув штаны, Чуньюй Баоцэ вышел из кабинки и увидел замдиректора.

— Что это ты тут делаешь? — удивился он.

Обхватив себя руками за необъятную грудь — этот жест уже стал её визитной карточкой, — она ответила:

— Сейчас придёт Подтяжкин. Но я вам о другом хотела рассказать, об этой фольклористке. Она рассказывала, как видела вас одетым в европейский костюм, и при этом употребила кое-какое выражение.

— Какое выражение? — Тон его сделался мягким и вкрадчивым.

— «Будто совсем другой человек».

— Что-нибудь ещё говорила?

— Больше ничего.

Чуньюй Баоцэ рухнул на диван.

— Я думаю, вам с ней никогда не стать подругами.

— Конечно, сразу не получится, — захихикала замдиректора. — Я хотела ей подарить пару сверчков, вырезанных из яшмы, но она не взяла. Тогда я подарила ей небольшую старинную скалку, которой чуньбины^[23] делают, это она приняла.

— Да? — Такой подарок показался председателю более чем странным.

Замдиректора придвинулась к нему поближе:

— Однако я кое-что разузнала. У неё с тем очкариком и впрямь какие-то необычные отношения: стоит ей заговорить о нём, как у неё счастье аж из ноздрей сочится; а ещё я видела, что она вышивает на старинных пяльцах пару резвящихся в воде уточек-мандаринок.

Чуньюй Баоцэ развернулся к ней и, обнаружив, что её ярко накрашенные губы приблизились к нему почти вплотную, слегка отстранился.

— Поглядим, куда эти уточки приземлятся, но, по-моему, и так всё яснее ясного, — сказала она, чрезвычайно довольная собой.

Чуньюй Баоцэ хотел было похвалить её, но в это время вошёл Подтяжкин со своим кожаным портфелем под мышкой и почтительно, хотя и наспех, поприветствовал хозяина.

— Председатель, ваш способ прекрасен: как только пошла работа в обеих соседних деревнях, в Цзитаньцзяо начались несладкие деньки.

Уставившись на громадный живот Подтяжкина и на его до нелепого широкий ремень, Чуньюй Баоцэ вспомнил нагрудники в доспехах древних воинов и хмыкнул. Подтяжкин сказал:

— Ещё даже не заработали бульдозеры, и уже такой эффект! Этому очкарику такое даже не снилось: он-то думал, если зажатая с двух сторон Цзитаньцзяо заартачится, мы сразу опустим руки и откажемся от своего плана! Даже начальство так считало, да и мы раньше так думали, а вы совершенно неожиданно для всех просто сбросили Цзитаньцзяо со счетов, и теперь для них, зажатых посредине, начался настоящий ад…

Чуньюй Баоцэ поднял руку и прервал его:

— Ближе к делу.

— Так вот, о деле. — Подтяжкин бросил взгляд на заместительницу. — У Шаюань созвал односельчан, поведал им суровую правду о том, что обе соседние деревни скоро станут частью корпорации «Лицзинь», и призвал каждого подумать о собственном будущем, тщательно взвесить все за и против, так как это касается всей деревни, а не кого-то одного и не нескольких деревенских руководителей. Кто-то крикнул: «Я во всём слушаюсь вас, как скажете, так и сделаю!», но он пресёк эти выкрики. После этого собрания несколько местных глав наведывались к жителям будто бы за советом, а на самом деле хотели наладить связи на местах. В конечном счёте они решат сотрудничать с нами до победного. Однако я чувствую, что У Шаюань несколько растерян…

Чуньюй Баоцэ встал и сделал несколько шагов. Позади что-то зашелестело: это Подтяжкин с заместительницей расстилали прямо на полу чертежи. Он повернулся к ним; Подтяжкин достал лазерную указку, и по карте на полу запрыгала красная точка:

— Вот это международный причал, а это гольф-площадка; вот здесь — дом гильдии, который будет выстроен по первоклассному проекту, в стиле, совершенно отличном от нашей штаб-квартиры. К строительству запланированной магистрали уже можно приступать, наши бульдозеры начнут работать здесь, на виду у Цзитаньцзяо… Тогда игра в кошки-мышки, которую вы там затеяли, станет ещё интереснее.

По лицу Чуньюй Баоцэ пробежала судорога; он заёрзал на диване. Подтяжкин прервал свою речь, но поняв, что начальство не собирается ничего говорить, продолжил. Чуньюй Баоцэ издал стон.

— Вам нехорошо? — обратилась к нему замдиректора.

— Вот ведь невезение…

Подтяжкин приблизился к нему, искоса взглянул на заместительницу и потёр руки, словно намеревался излить весь свой гнев на её подступившую вплотную грудь.

Чуньюй Баоцэ прищурился:

— Как же неприятно лгать! Когда я беседовал с этим У Шаюанем из Цзитаньцзяо, мне хотелось быть искренним, потому что он-то ни единой фразой меня не обманывал. Последние несколько дней я безвылазно сидел в замке и думал. Я понял, что чересчур переигрывал. Что же лучше — быть посредственным актёром или искренним собеседником? Я всё время об этом думаю. Сейчас я вам вот что скажу: на данном этапе шахматную партию продолжите вы сами, а мне это всё до лампочки, отныне я буду заниматься только тем, что мне самому по душе, я и так слишком много времени в своей жизни потратил зря — нельзя больше быть таким расточительным… Извините, я ясно выразился: я достаточно долго вам помогал, теперь вам нужно пытаться продолжать путь самостоятельно, без костылей, то есть без меня!