Джоди Пиколт - Девятнадцать минут

Была только одна вещь, которую он ненавидел больше, чем футбол, — переодевание перед тренировкой. После уроков он делал вид, что нужно забрать что-то из своего шкафчика, или задавал вопрос учителю, чтобы прийти в раздевалку, когда большая часть его команды уже разминалась на поле. Тогда, заняв место в углу, Питер мог спокойно раздеться, потому что никто не шутил по поводу его впалой груди и не хватал за резинку трусов, чтобы поднять их повыше. Его называли Питером Гомиком, а не Питером Хьютоном. Даже когда он был один в раздевалке, ему казалось, что он слышит, как они хлопают друг друга по раскрытой ладони, а их смех оставляет на нем масляные пятна.

После тренировки он обычно находил себе занятие, чтобы последним попасть в раздевалку, — собирал мячи, задавал тренеру вопросы о предстоящей игре, даже перешнуровывал бутсы. Если очень повезет, когда он попадал в душ, все уже уходили домой. Но сегодня, как только закончилась тренировка, началась гроза и тренер быстро согнал всех ребят в раздевалку.

Питер медленно брел к своему шкафчику в углу. Некоторые ребята уже направлялись в душ, обернув полотенца вокруг бедер. Среди них были Дрю и его друг Мэтт Ройстон. Они смеялись и били друг друга кулаками в плечо, проверяя, кто сильнее ударит.

Повернувшись спиной к соседнему шкафчику, Питер снял спортивную форму, а потом быстро прикрылся полотенцем. Его сердце громко ухало. Он уже представил, что видят другие, глядя на него, потому что тоже это видел — в зеркале: бледная, словно рыбий живот, кожа, выпирающие кости позвоночника и ключиц. Руки без малейшего намека на мускулы.

В последнюю очередь Питер снял очки и положил их на полку открытого шкафчика. Все вокруг приобрело спасительную расплывчатость.

Он наклонил голову и пошел в душ, не снимая полотенце как можно дольше. Мэтт и Дрю уже намылились. Питер направил струю воды себе в лицо. Он представил, что путешествует по какой-нибудь бурной реке, что его бьет водопад и затягивает в водоворот.

Протерев глаза, он обернулся и увидел смутные очертания тел, которые оказались Мэттом и Дрю. И темные пятна между их ног — лобковые волосы.

У Питера их еще совсем не было.

Мэтт вдруг повернулся боком.

— Господи! Перестань смотреть на мой член!

— Чертов педик, — сказал Дрю.

Питер мгновенно отвернулся. А если они правы? А если именно поэтому его взгляд сразу упал именно туда? Или еще хуже — если у него сейчас возникнет эрекция, что случается в последнее время все чаще и чаще?

Это будет означать, что он гей, ведь так?

— Я не смотрел на тебя, — выпалил Питер. — Я ничего не вижу.

Смех Дрю отразился от кафельных стен душевой.

— Наверное, твой член слишком маленький, Мэтти.

Внезапно Мэтт схватил Питера за горло.

— Я без очков, — выдавил Питер. — Поэтому я ничего не вижу.

Мэтт отпустил Питера, толкнув его в стену, и стремительно вышел из душа. По дороге он снял полотенце Питера с крючка и бросил его под струю воды. Оно упало, промокнув и закрыв сток. Питер поднял его и обернул вокруг талии. Ткань была мокрой и мыльной. Он плакал, но надеялся, что никто этого не видит из-за струй воды, стекавших по его телу. Все смотрели на него.

Когда он был рядом с Джози, то ничего не чувствовал. Ему не хотелось ни поцеловать ее, ни взять за руку, ни еще чего-нибудь в этом роде. Он не был уверен, что ему захочется этого по отношению к парням, но человек должен быть либо геем, либо натуралом. Нельзя быть ни тем, ни другим.

Он поспешил в угол раздевалки и увидел перед своим шкафчиком Мэтта. Питер прищурился, пытаясь разглядеть, что Мэтт держит в руках, и тут услышал ответ: Мэтт взял его очки, хлопнул по ним дверцей шкафчика и бросил покореженную оправу на пол.

— Теперь ты не сможешь на меня смотреть, — сказал он и ушел.

Питер опустился на колени и попробовал собрать с пола осколки стекла. А поскольку он ничего не видел, то вскоре порезался. Он сел, скрестив ноги, с мокрым полотенцем на коленях и поднес руку близко к глазам, чтобы все ясно видеть.

Алекс снилось, что она идет голая по центральной улице. Она зашла в банк и выписала чек.

— Ваша честь, — улыбаясь сказал клерк. — Какой прекрасный день, не правда ли?

Пять минут спустя она зашла в кафе и заказала кофе с молоком. За барной стойкой стояла девушка с невероятно фиолетовыми волосами и пирсингом на переносице между бровями. Когда Джози была маленькой и они приходили сюда, Алекс все время говорила ей, что нельзя так таращиться на людей.

— Хотите печенье к кофе, госпожа судья? — спросила девушка.

Она заходила в книжный магазин, в аптеку, на заправку, и в каждом месте она чувствовала, как люди смотрят на нее. Они знали, что она голая. Но никто ничего не сказал, пока она не зашла на почту. На почте в Стерлинге работал пожилой мужчина, вероятно, еще с тех пор, как почту развозили на лошадях Он дал Алекс пачку марок и вдруг незаметно накрыл ее ладонь своей.

— Мэм, осмелюсь вам сказать…

Алекс выжидающе подняла на него глаза.

Обеспокоенные морщинки на лбу старика разгладились.

— На вас сегодня прелестное платье, Ваша честь, — сказал он.

Ее пациентка кричала, Лейси слышала ее плач из противоположного конца коридора. Она бежала как только могла, завернула за угол и вошла в палату.

Кэлли Гамбони, двадцать один год, сирота, коэффициент умственного развития — 79. Ее изнасиловали три старшеклассника, которые сейчас ожидали суда в тюрьме Конкорда. Врач «скорой помощи» посчитал необходимым вызвать роды у Кэлли на тридцать шестой неделе. Она лежала на больничной кровати, и медсестра рядом напрасно пыталась успокоить вцепившуюся в плюшевого медвежонка пациентку.

— Папа, — плакала она, обращаясь к тому, кто умер много лет назад. — Забери меня домой, папа. Мне больно!

В палату вошел врач, и Лейси тут же на него набросилась.

— Как вы посмели, — сказала она. — Это моя пациентка.

— Ну, она поступила сегодня по «скорой» и стала моей, — возразил доктор.

Лейси посмотрела на Кэлли и вышла в коридор. Кэлли не станет лучше, если они начнут пререкаться у нее на глазах.

— Она жаловалась, что у нее уже два дня промокает нижнее белье. Осмотр подтвердил преждевременный разрыв плодного пузыря, — сказал врач. — Температуры нет, сердцебиение плода прослушивается. Стимуляция родовой деятельности вполне оправдана. К тому же она подписала, что согласна.

— Возможно, это и оправданно, но нежелательно. Она умственно отсталая. Она не понимает, что с ней сейчас происходит, она напугана. И уж точно она не способна дать сознательное согласие, — Лейси развернулась на каблуках. — Я вызываю психиатра.