Андрей Шляхов - Доктор Данилов в поликлинике или Добро пожаловать в ад!

Они вооружились тележками и пошли вдоль стеллажей.

— Ты не находишь, что когда жених и невеста вместе ходят за покупками, это как-то внушает надежду? — спросил Данилов.

— Надежду на что?

— На правильность их взаимного выбора. На то, что их семейной лодке не суждено разбиться о быт!

— Возможно, — согласилась Елена. — Совместные покупки сближают больше, чем постель.

— Но удовольствия приносят меньше.

— Это уж кому как.

— На что ты намекаешь? — Данилов попробовал изобразить возмущение. — А ну-ка, поясни свою мысль!

— Ну вот сейчас, например, мы пройдем мимо «Зефира в шоколаде», и я с тоской обернусь, чтобы хотя бы посмотреть на него, а ты, не слушая моих возражений, положишь в свою тележку две, нет – три коробки зефира… и я их съем, а потом буду рыдать у тебя на груди и говорить, что я толстая и ты не захочешь на мне теперь жениться…

— Я тебя понял и съем весь зефир сам! Я, по крайней мере, не буду рыдать у тебя на груди и жаловаться, что поправился, а просто пойду и куплю джинсы на размер больше.

— Нет в тебе, Данилов, романтики, — упрекнула Елена. — Не понимаешь ты, как иногда хочется почувствовать себя совсем юной, преисполниться легкомыслия, нести с упоением какую-нибудь чепуху… Твои джинсы на размер больше, это как раз и есть то, обо что разбиваются семейные лодки… Выложи сейчас же зефир! Я пошутила! Я его есть не буду! Куда нам пять коробок!

— Мы с Никитой любим зефир в шоколаде.

— Слипнется у вас с такого количества!

— Как слипнется, так и раскроется. Дело житейское.

Данилов обогнул Елену, попытавшуюся выхватить из его тележки коробки с зефиром, и пошел вперед. Елене не оставалось ничего другого, как последовать за ним…

— Инвалидность – это полная или частичная потеря трудоспособности вследствие заболевания. Заболевания, а не возраста!

Разбуди Татьяну Алексеевну ночью, она бы без запинки выдала все, что касается инвалидности и ее оформления, еще не успев проснуться. Что вы хотите – почти столько лет, изо дня в день талдычить одно и то же. Громким поставленным голосом и с паузами между предложениями. Чтобы лучше поняли.

— Так я и есть нетрудоспособная…

— По возрасту! Пенсию от государства получаете? Получаете пенсию?

— Получаю.

— Вот на нее и живите. Тем более что в случае получения второй группы прибавка у вас будет небольшая. На полкило сосисок!

— Так и полкило сосисок на дороге не валяются, Татьяна Алексеевна! А лекарства? Цены такие, что не подступишься…

— Вы не думайте… Мария Юрьевна, что вам будут выписывать все, что только душенька пожелает! Есть утвержденный перечень препаратов, которые можно выписывать льготникам. И выписывается все в очень разумных пределах. Вы меня хорошо понимаете?

— Понимаю, чего там непонятного. Все соседки, у кого группа есть, так и говорят – вымаливать приходится каждую таблетку чуть ли не на коленях!

— Давайте не будем заниматься демагогией! Мое решение такое – показаний для оформления группы инвалидности у вас нет.

— То есть вы отказываете? Так же, как и Малярчук?

— Я полностью согласна с участковым врачом – у вас нет показаний. Всего хорошего!

— Эх! — Мария Юрьевна нарочито медленной походкой пошла к двери. — А вот матери моей сразу вторую группу дали…

— Тогда время было другое! Кто следующий, заходите!

В начале девяностых группу инвалидности и впрямь давали всем пенсионерам чуть ли не автоматически. Пришел, пожаловался на немощность, обошел всех врачей, посидел в очереди на комиссию – и получай свою вторую нерабочую, дающую право на бесплатное получение лекарств и прочие льготы! Со временем халява закончилась, но память о ней еще живет.

— Татьяна Алексеевна, можно?

— Можно! Я же приглашала! Что у вас?

— Участковый врач, Коканова, направила к вам за разрешением. Чтобы посыльный лист открыть.

Конечно, за чем же еще можно прийти к заместителю главного врача по клинико-экспертной работе? Только за посыльным листом, да продлением длительного больничного листа. Или с жалобой на кого-то из врачей-специалистов.

— Садитесь.

Пахомцева бегло просмотрела амбулаторную карту. Коканова – идиотка, направляет за разрешением на открытие посыльного листа всех-всех. Нет бы сразу объяснить человеку, что инвалидность ему «не светит», а не посылать на четвертый этаж к заместителю главного врача.

— Какие у вас жалобы?

— Ой, доктор, жалоб много… Голова кружится…

— Часто кружится?

— Голова-то? Да постоянно. Иногда сердце прижимает, потом отпускает…

— Сердце прижимает в покое или при нагрузках?

— Если делаю чего… Когда лежу – не прижимает. В правом боку у меня тяжесть постоянно. Делала УЗИ, сказали – холецистит. Это все, чтобы мелочами вас не грузить.

— Живете одна.

— Одна.

— Обслуживаете себя сами?

— Чего?

— Ну, готовите, стираете, убираете дома сами?

— Сама, все сама, доктор. Кто же мне что сделает? Дочка отдельно живет, да на двух работах работает, разве что на выходных забежит…

— Ясно. В поликлинику, как я посмотрю, вы не часто обращаетесь?

— А что в нее обращаться? Разве новую голову пришьют? Это вот, пришла уж сейчас, чтобы группу оформить.

— Какие препараты постоянно принимаете?

— Никаких, доктор. Не люблю я всю эту химию. Так, чаем целебным спасаюсь. На смородиновых листьях.

— Хорошо. Только вот я не поняла, какие у вас основания для выхода на инвалидность? Вам не требуется постоянное лечение, вы полностью обслуживаете себя, выглядите неплохо. Я не вижу оснований для открытия посыльного листа!

— Как же так, Татьяна Алексеевна. Молодым, значит, даете инвалидность, а нам, старикам, нет!

— Давайте не будем обобщать. Лично вам инвалидность в настоящее время не положена. Вопросы ко мне есть?

— Есть! Кто над вами начальник?

— Главный врач, Загеройский Антон Владимирович. Направо по коридору и до конца. Следующий, заходите.

— Здравствуйте, Татьяна Алексеевна!

— Здравствуйте. Садитесь. Слушаю вас.

— Меня к вам направил доктор Комординцев. Моя мама хотела бы оформить группу и просила меня узнать, с чего надо начинать.

— С посещения участкового врача. Затем ко мне, я оцениваю показания и даю или не даю разрешение на открытие посыльного листа. Только почему для этого надо было отправлять вас ко мне? Комординцев что, сам не мог сказать это?

— Отправил к вам.

— Ладно, разберемся. Еще вопросы есть?

— Нет.

— До свидания. Скажите, пожалуйста, чтобы никто пока не заходил.