Алексей Колышевский - Секта-2

А здесь ничего похожего. Лишь обычный холод металла, его увесистая тяжесть, фактурные выщербинки на поверхности, металлический штырь в середине наконечника, разительно отличающийся грубыми формами своих граней и волнистой искривленностью от самого копья – симметричного и гладкообтекаемого. Вот, пожалуй, лишь этот штырь – или гвоздь… Игорь уловил исходящее от него слабое тепло, осторожно прикоснулся к металлу тремя пальцами, и немедленно в голове его раздался мученический стон человека, правая рука которого была этим гвоздем прибита к нагретому солнцем дереву креста. Так вот откуда взялся гвоздь!

– А не подделка ли это? – Игорь испытующе уставился на Мастера, впервые встреченного им масона-революционера, по сути антимасона. Нет, он определенно не врет, иначе Лемешев обязательно почувствовал бы фальшь. Его внутренний детектор лжи был в сотню раз точнее любой электронной машины, запрограммированной на стандартные ответы испытуемого. Быть может, он сам находится в неведении относительно подлинности копья?

– Гвоздь настоящий, я видел это, – продолжал Игорь, – я слышал голос того, кто страдал. Но я не чувствую ничего, держа в руках копье, хотя вполне допускаю, что, будь оно подлинным, я смог бы увидеть так много, что от избытка впечатлений у меня сейчас наступило бы кислородное голодание.

– И тем не менее оно подлинное. – Мастер с неожиданным ожесточением почесал за ухом, отчего на мгновение стал похож на лохматую собаку. – Это не сфабрикованные записи Иуды, которых никогда не было, это истинная реликвия. Просто, после того как она побывала в руках некоего человеческого существа, которому не должна была принадлежать, кто не имел ни малейшего права использовать ее, сила копья – как бы вам объяснить? – перестала исходить из него. Копье словно закрылось! Понимаете? Поэтому вы чувствуете тепло гвоздя с распятия, который был вставлен в копье спустя несколько столетий после Голгофы, а силу самого копья не дано узреть даже вам с вашим невероятным даром. Оно точно спит глубоким сном, будто находится в анабиозе. И должно произойти нечто совершенно невероятное, для того чтобы сила его вновь ожила.

– Что же должно произойти? Неужели что-то схожее с тем, что произошло две с лишним тысячи лет тому назад на Лысой горе? Но ведь это невозможно, немыслимо! Для этого, да не покажутся мои слова банальностью, придется буквально ожидать второго пришествия! А это событие, сами знаете, случится, нет ли – никому этого не дано предвидеть. Множество ложных Иоаннов Крестителей верещат всяк на свой лад, и невозможно распознать среди их шума голос настоящего Предтечи. Пророков, подобных тем, что ходили по земле в древности, сейчас нет. Тогда получается, что это просто бесполезный кусок железа?

– Нет, все обстоит иначе. Для того чтобы копье, так сказать, вернулось, необходима очень мощная прямая магия. Нужна кровь человеческая.

– Вы имеете в виду, что им нужно кого-то убить? – Игорь задал свой вопрос, стоя возле написанной в манере Дали картины, изображающей святого Антония. Однако в отличие от Антония Дали этот не держал в руке креста, собираясь решительно противостоять смертным грехам, а заслонялся от них ладонью, уставший и побежденный. Грехи одержали победу над аскетом, и святой в бессилии капитулировал.

– Вовсе не обязательно непременно убивать. Достаточно лишь, что называется, пустить кровь. Но здесь сложность в другом. Кровь должна принадлежать перелицованному человеку. То есть некоему…

– Не стоит мне объяснять, – впервые за всю их долгую беседу резко оборвал старика Игорь, – я прекрасно осведомлен о предмете. Иными словами, копье, отведавшее крови перелицованного, вновь обретет силу и передаст своему обладателю право на очень соблазнительные привилегии в виде, например, безграничной власти и победы во всех сражениях, как это было с самим Моисеем?

– Именно так, – с поклоном ответил Мастер, – нужно лишь выполнить невыполнимое, найти перелицованного человека, а это будет сделать посложнее, чем вылепить и оживить глиняного Голема.

Лемешев ничего не ответил на это. Мысль его переместилась в недалекое прошлое, в крошечную деревеньку с немудреным на первый взгляд названием Затиха, во двор обнесенного каменной изгородью особняка, покрытый белым песком, в ту лунную ночь, когда Лилит, первая жена каббалиста Адама, проклятая и изгнанная им, превратившаяся в демона, приняла облик милой провинциальной девчушки и чуть было не выпила всю душу по капле из того паренька… Как же его звали? Герман? Да, да, точно, Герман. Не вернись он тогда с дороги, словно ужаленный предчувствием, парень представлял бы собой пустую мертвую оболочку, а душа его была бы сожрана этой отвратительной вязкой нежитью, способной жить среди людей, изменяя свое обличье. Игорь тогда отбил у Лилит ее добычу, и она, с богохульными проклятиями обратившись в скользкую белую тварь, быстро поползла прочь, к полуразрушенным домам, что в два ряда выстроились вдоль единственной в этой мертвой деревне улицы. Лишь Дагон мог находиться там без всякой опаски, лишь он был в тех местах полностью живым человеком в отличие от населяющих затихинские гнилые избы тварей. Вернуть Германа к жизни у него не получилось: душа, раненная зубами дьяволицы, соединившись с астральным телом, унеслась прочь, а не умерщвленное до конца тело физическое Игорь собственноручно поместил в гроб и запер в подполье одного из домов вместе с подходящей компанией. Лишь много позже, во время выхода в параллельный духовный мир, он увидел и сцену бутафорских похорон, и Настю, выглядевшую в четвертом измерении совершенно так же, как и в обычном мире, и ему стало жаль ее изломанной по вине мужа-негодяя судьбы. Тогда, визуализировав до предела, до схематичности ее будущее, он увидел, как дороги ее и Германа вновь сходятся. Первая мысль была о том, что, быть может, это будущее уже не имеет отношения к материальному миру, что это он, Игорь Лемешев, запутался в гранях бриллианта Акаши – великого мира образов, окружающего землю незримым восьмым слоем атмосферы, за которым открывается бесконечность, что это только кажется ему, чей мозг перегружен и давно работает на пределе возможностей. Но оказалось, что все вполне предопределено и встреча Германа и Насти непременно произойдет. Лишь тогда Игорь понял, что благодаря вмешательству Лилит душа, раненная ею, нашла себе новое телесное пристанище. Вот почему, услышав сейчас рассуждения Мастера о невозможности столь редкой во все времена находки, как перелицованный человек, то есть человек, с изначальной душой которого слилась чужая душа, Игорь спокойно вспомнил эту историю и понял, кого ему следует привлечь для решения поставленной перед ним задачи.