Екатерина Вильмонт - Путешествие оптимистки, или Все бабы дуры

Ну конечно же русалка! Никакая я не рыба и не каракатица, а именно русалка. Мужчина, способный убедить женщину в том, что она не каракатица, а русалка, безусловно достоин любви!

Мы наскоро оделись и бегом побежали к набережной. Туфли мои были полны песка, но какое это имело значение!

– Далеко?

– Нет, но все равно возьмем такси!

Через десять минут он дрожащими руками отпирал дверь квартиры.

Котя оказался изумительным любовником – умелым, нежным, внимательным. С самого начала не пришлось преодолевать никаких барьеров, удивительное ощущение близости и родства продолжилось и в постели, а в сочетании с новизной это было поистине великолепно.

Мы лежали на широченном квадратном матраце, заменявшем хозяину квартиры кровать.

– А можно, я буду звать тебя Кузей?

Я прыснула.

– Почему Кузей?

– Потому что кроме чеширского кота ты мне напоминаешь кошку моей дочери Кузю.

– Кузя вовсе не кошкинское имя, а котовое!

– Обычная история – взяли котенка, назвали Кузьмой, а он оказался кошкой Кузей.

– Котя и Кузя – это почти Ося и Киса!

Мы расхохотались.

– Котя, мне стыдно признаться, но я смертельно хочу есть. У меня со вчерашнего обеда, будь он неладен, маковой росинки во рту не было!

– Кузя, я как порядочный пожилой человек пригласил тебя на завтрак, а ты меня совратила, так что пеняй на себя!

– Для пожилого ты, пожалуй, слишком прыток! Но умоляю – подкрепите меня яблоками…

– Может, тебя еще и вином освежить?

– Освежить, освежить!

– Ты не находишь, что для Суламифи ты несколько…

– Ты хочешь сказать – старовата? Ну ты тоже не очень тянешь на Соломона, но, поскольку мы предавались любви на земле Израиля, я все равно чувствую себя Суламифью, причем вспыхнувшей!

– В таком случае я уж безусловно Соломон, и, разумеется, ахнувший.

– Тогда никакие мы не Кузя с Котей, а Суля с Моней! Моня, если ты меня немедленно не покормишь, я сейчас просто дам дуба!

– Ну и выражение для Суламифи!

– Ну и скаредность для Соломона!

– Тогда вставай и пошли на кухню.

– А я вот все думаю, как отсюда встать, очень уж низко.

– Грациозно не получится! Встань на карачки, будет удобнее.

– Тогда выйди!

– И не подумаю!

– В таком случае изволь подать мне завтрак в постель!

– Замечательная идея! Сию минуту, мадам!

Он действительно не слишком изящно поднялся с матраца. И чтоб я при нем так вставала? Да ни за что! Едва он, натянув трусы, вышел на кухню, я кубарем скатилась с ложа любви и кое-как встала на ноги. Набросив сарафан, я босиком пошлепала сначала в душ, а потом на кухню.

– Ах ты хитрюга! Прогнала меня, чтобы незаметно встать!

– Котенька, я не могу больше, очень кушать хочется!

– Бедняжка моя! Садись, сейчас я буду тебя кормить. Вот тебе йогурт, хлеб, фрукты, ешь, а я пока приготовлю потрясающую рыбу.

– Рыбу? Ее еще надо чистить?

– Боже упаси! Я ее почистил заранее, осталось только бросить на сковороду!

Я ела йогурт с хлебом, а он стоял у плиты и жарил рыбу.

– Котя, знаешь что…

– Знаю. Мне тоже.

– Что? – оторопела я.

– Ну, ты ведь хотела сказать, что тебе еще никогда в жизни не было так хорошо, должен признаться, что мне тоже. Никогда. Но пока, прошу тебя, помолчи. Дай спокойно дожарить рыбу, потому что, если я отвлекусь, рыба сгорит.

– А я подавлюсь, – с полным ртом сказала я.

Наконец он поставил на стол тарелку с рыбой, достал из холодильника салат из помидоров и бутылку белого вина.

– Ешь, моя хорошая.

Он сел напротив меня и разлил вино.

– Давай выпьем за нас!

– За нас!

Когда мы наелись, он убрал тарелки, аккуратно их вымыл, вытер стол и снова сел.

– Ну, ты поняла уже, что мы созданы друг для друга?

– Кажется, да.

– У меня еще ни с кем не было так – я начинаю фразу, а ты ее заканчиваешь. Ты открываешь рот, а я уже точно знаю, что ты скажешь. А у тебя?

– Только с Алевтиной.

– Кто это?

– Моя подруга.

– Подруга не в счет. А с мужчиной?

– Нет, никогда.

– А с… ним?

– Нет, что ты! А у тебя с твоей женой?

– Нет.

Взгляд мой упал на кухонные часы. Уже пять! Я ушла из дому ни свет ни заря. Через час вернется Дашка и, не обнаружив ни меня, ни моего купальника на веревочке, еще, чего доброго, решит, что я утонула.

– Котя, мне пора!

– Куда?

– Домой, у меня там, между прочим, дочка!

– Что, если я пойду с тобой, мне как-то грустно оставаться одному.

– Конечно, пойдем!

Тут я вспомнила про злосчастный день рождения, на который Дашка уже пригласила Марата. Не могу же я не пригласить Котю! Но что это будет?

– Котя, что ты делаешь в субботу?

– Надеюсь, то же, что и сегодня.

– Вот уж дудки! В субботу у нас с Дарьей день рождения.

– Ты меня приглашаешь?

– Само собой, вот только…

– Есть какие-то «но»?

– Понимаешь, Дашка пригласила Марата.

– Зачем?

– Похоже, она догадалась.

– И тебе теперь боязно, ты не знаешь, как все это будет?

– Да, Котенька.

– Не бойся, моя хорошая, я буду с тобой, а этот дурак пусть кусает себе локти, все равно ничего другого ему не остается. А что ты делаешь завтра? Не хочешь поехать со мной в Реховот?

– В Реховот? К твоей сестре?

– Ну да. Мне неохота ехать, мы с ней хоть и любим друг друга, но все время ругаемся. Она вчера звонила, просила прощения, уговаривала приехать. Но с тобой поеду с удовольствием.

– А на чем туда едут?

– На автобусе от таханы мерказит1. Кстати, ты там уже была?

– Да, на пасхальной ярмарке, купила себе дивную кошку, глиняную, с синими глазами. У меня дома целая коллекция кошек.

– И Жукентий?

– И Жукентий!

– Кстати, я давно хочу спросить – кроме Жукентия, у тебя кто-нибудь есть?

– В каком смысле?

– В мужском.

– А… Да, есть.

– Ты его любишь?

– Нет, – без секунды колебаний ответила я.

– Придется дать ему от ворот поворот, я очень ревнивый!

– Не рано ли ты распоряжаешься моей жизнью?

– Ничуть. Вот вчера было бы еще рано, а сегодня – в самый раз.

– Ты считаешь, что это дает тебе основания…

– Тихо, тихо, не кипятись, я же ничего не требую, носки свои держу при себе, до поры до времени согласен быть приходящим любовником и терпеливо ждать, когда ты меня призовешь.

Когда мы явились, Дашка и Данила уже были дома.

– Мама, куда ты подевалась? Здравствуйте, Викентий Болеславович! Та-ак, суду все ясно! – хмыкнула она, едва взглянув на нас. – Вас можно поздравить?

– Дарья!

– Да, Дашенька, можете поздравить, меня во всяком случае.

Ну и наглец!

– И еще, Даша, я хотел бы вас просить называть меня как-нибудь проще, чем Викентий Болеславович.

– Что ж мне, Котей вас звать, как мама? Нет, это мне не нравится. Лучше Кент, вы не против?