Заур Зугумов - Воровская трилогия

А еще он говорил: «Путешествуйте – и станете богатыми».

Воровали мы в ту пору, можно сказать, всюду, где можно было украсть хорошие деньги, но основным местом нашей воровской деятельности были московские аэропорты Внуково и Домодедово. Здесь был обособленный от мегаполиса маленький островок, граждан которого можно было разделить на две категории: воры с ментами и потерпевшие.

Почему я отождествляю непримиримых врагов – воров и ментов, справедливо поинтересуется читатель. Но непримиримыми врагами они были лишь в книгах и фильмах блюдолизов, в большинстве же своем и те и другие жили почти всегда дружно, иногда даже и припеваючи, ибо одни платили за свою свободу и кайф, а другие наживались на этом, с позволения сказать, бизнесе, почти ничего не делая.

Аэропорты Москвы, естественно, не были исключением из общих правил, скорее наоборот, здесь эти правила и зарождались (кому и сколько нужно дать, у кого и сколько нужно взять), вдали от кабинетов Петровки и Кузнецкого Моста.

В каждом из аэропортов действовало по нескольку бригад карманников из Баку, Самарканда, Питера, Ростова, Одессы и многих других городов нашей необъятной страны. Почти все мы знали друг друга в лицо, а некоторые из представителей разных воровских бригад названных городов были даже лагерными корешами. Но главным, конечно, было то, с какой стороны знали нас сами менты, то есть можно ли было нам доверять?

Обычно с подобными вопросами легавые обращались к именитой босоте, и те уже давали ту или иную характеристику. Все сведения и добыча подобного рода информации, конечно, шли окольными путями.

Но, говоря откровенно, на моей памяти не было случая, чтобы на кого-то из запрашиваемых она была отрицательной, потому что вряд ли нашелся бы ширмач, рискнувший красть в бригаде, при таком пристальном внимании воровской общественности, которая не прощала даже мало-мальских проступков, связанных с компрометацией ее рядов. Менты могли ошибаться или допускать какие-либо промахи, мы – никогда.

Кстати, даже между собой этот аргумент всегда ставился легавыми в заслугу ширмачам. Карманники, если они, конечно, были ими по большому счету, всегда были привилегированной кастой в преступном мире, об этом знали все, в том числе и менты, конечно, также все и уважали их.

Ловили же мусора тех несмышленышей, которые, не прозондировав почву, лезли в хлебные места, откуда мусора выкачивали свои кровные многолетним, испытанным способом. Иногда нам удавалось кого-то из них спасти от тюрьмы, даже не зная их, иногда нет, – уж как кому из них везло в этом плане.

«Работа» в аэропортах осуществлялась посменно, то есть все зависело от того, когда производился тот или иной рейс, так как почти каждый рейс был куплен какой-нибудь из бригад. Здесь тоже все, конечно, зависело от мусоров, кому какой отдать рейс, потому что рейсы были разными. Самыми богатыми, конечно, считались рейсы на Кавказ и с Кавказа, они и стоили у мусоров дороже, но ненамного.

Менты очень редко шкурничали, зная и опасаясь того, что палка всегда бывает о двух концах. Но в общем-то жили все мы дружно и почти без разногласий. Никакой сутолоки между бригадами ширмачей во время «работы» никогда не было, потому что бригады редко сталкивались друг с другом.

Обычно в нужное время, примерно за час до отлета самолета, бригада была на месте, где под ее пристальным вниманием проходила регистрация билетов и сама посадка. По ее окончании в условленном месте строго проходняком, один из членов бригады вручал необходимую мзду из только что украденных денег ментам, а затем мы отправлялись уже кто куда, чтобы через определенное время вновь прибыть к очередному рейсу, купленному у ментов. Легавый расклад в концепции «вор – мент» был почти в любых подобного рода местах всех больших городов СССР, где карманник мог поживиться, а мент иметь от этого свою законную долю. Но взаимоотношения между ними проходили особый мусорской контроль, и к ним после проверки допускались, естественно, только избранные. Наше трио входило в это число, кстати, к тому времени это уже был квинтет. Вскоре после нашего приезда в Первопрестольную к нам примкнул и Харитон со своей подругой Леночкой, которая приезжала несколько лет назад вместе с моим корешем встречать меня в зону.

Подобные знаки внимания бродяги не забывают никогда, тем более когда это исходит от милой и очаровательной женщины. Высокая, под стать своему кавалеру, и с изумительной талией. С прекраснейшими, легко расширяющимися глазами, которым зеленоватый оттенок придавал необыкновенную прозрачность, с маленьким карминовым ротиком, походившим на раскрывшуся розу, с длинными шелковистыми волосами того приятного серо-пепельного оттенка, который придает лицу свежесть блондинок вместе с оживленностью брюнеток, – такова была подруга моего кореша Харитона. Она была моложе его лет на десять.

Он познакомился с ней на какой-то вечеринке, а когда пошел провожать домой, то оказалось, что провожать-то ее некуда, она была круглой сиротой и росла в детдоме, но чуть позже, окончив училище, переехала в общежитие от шарикоподшипникового завода, но из-за приставаний одного ублюдка из числа комсомольской верхушки ей пришлось оттуда уйти. Точнее сказать, ее выгнали, из-за «аморального поведения в общежитии» – таков был вердикт этих красноперых ничтожеств. Но человеку, умудренному жизненным опытом, увидавшему ее впервые и пообщавшемуся с ней некоторое время, было очевидно, что ей хоть и не хватало образования, но она воспитанная и порядочная от природы женщина.

Харитон привел ее к себе домой, где жил вместе с бабушкой и маленькой сестренкой, которая еще ходила в младшие классы школы, а впоследствии и отомстил тому негодяю комсомольцу, который пытался ее изнасиловать. Кстати, когда Харитон познакомился с ней, она была девственницей, очень его любила и готова была ради него на все.

Иногда, глядя на нее, мне почему-то на память приходил один и тот же случай, как она ругалась с ментами, защищая меня, когда они с Харитоном приехали встречать меня в лагерь. Она была похожа в тот момент на молодую тигрицу, пытающуюся отбить у гиен своего ослабевшего собрата.

А ведь в тот день она видела меня впервые, но, видно, отзывов моего друга обо мне ей уже было достаточно, для того чтобы любить меня, как родного брата.

Преданностью и честностью – этими двумя прекрасными качествами, безусловно относившимися к человеческой добродетели, Бог ее наградил по праву. Впоследствии я не раз убеждался в справедливости этого, так что, в свою очередь, при любой возможности старался сделать ей что-нибудь хорошее и приятное, по мере надобности опекая ее как родную сестру.