Харуки Мураками - Хроники Заводной Птицы

— Ну, коли так, то, может, и ничего страшного. Твое дело. Но если надо, могу с одним врачом познакомить.

— Спасибо. Но пока я к врачу не собираюсь. Ну, посмотрит он… Все равно без толку.

Дядя скрестил руки и поднял взгляд на небо. Звезд, как обычно, не было видно. Единственное украшение — четко нарисованный молодой месяц.

— Давно я с тобой так не разговаривал — спокойно, без спешки. Думал, вы с Кумико нормально живете. Да и не любил я никогда в чужие дела влезать.

— Понимаю, — отозвался я.

Дядя помешивал кусочки льда в стакане, которые, погромыхивая, ударялись друг о друга, потом сделал глоток и поставил стакан на пол.

— Никак не пойму, что тут вокруг тебя творится. Течение нарушилось, дом как-то не так стоит, Кумико исчезла, на лице вдруг пятно вылезло, в Грецию уезжаешь… Ну, ладно. Это от тебя жена ушла, у тебя пятно появилось. Как говорится, жена не моя и пятно тоже. Так? Поэтому, не хочешь подробно рассказывать — не надо. Не в свое дело я лезть не собираюсь, но вот что думаю: тебе надо сесть и еще раз хорошенько подумать, что для тебя самое важное.

Я согласно кивнул.

— Я как раз об этом и думаю. Но все так запуталось и переплелось, а размотать этот клубок, отделить одно от другого — не получается. Не знаю, что делать.

Дядя улыбнулся.

— Для этого надо знать один секрет. Без него большинство людей на свете принимают неправильные решения. А потом, когда ошибутся, начинают ныть и жаловаться или на других сваливать. Я столько таких случаев видал — аж противно. И смотреть на это довольно тошно, по правде сказать. Расхвастался я, конечно, но секрет вот в чем: когда хочешь в чем-то разобраться, не нужно начинать с самого главного. То есть определяешь для себя порядок — что надо делать — от А до Я и начинаешь не с А, а откуда-нибудь с конца — поближе к Я. Вот ты говоришь: все запуталось и переплелось, не могу, мол, разобраться. А не оттого это, что ты пытаешься решать свои дела с самого верха? Собрался что-то важное сделать — начинай лучше с какой-нибудь ерунды. С пустяка, который каждому виден и понятен. И обязательно потопчись как следует вокруг него.

Возьми мой бизнес. Так, ничего особенного. Всего каких-то четыре-пять точек на Гиндзе. В мировом масштабе — тьфу! — и говорить не о чем. Но если прикинуть, как идут дела — хорошо или плохо, то выходит, что я ни разу не опростоволосился. И все потому, что этот секрет знаю и действую как надо. Другие норовят поскорее вперед вырваться. А я так не делаю. У меня на эти самые пустяки больше всего времени уходит. Потому что понимаю: чем больше на них времени потратишь, тем легче потом дело пойдет.

Дядя сделал еще глоток из своего стакана.

— Вот, к примеру, человек собрался открыть где-нибудь заведение. Ресторан или бар… без разницы. Представь, что тебе такая идея в голову пришла. Надо выбрать место, есть несколько вариантов. Как ты будешь решать?

Я немного подумал и сказал:

— Наверное, надо просчитать каждый вариант. Сколько платить за помещение, какой взять кредит, сколько выплачивать каждый месяц по кредиту, сколько мест нужно для посетителей, какая у них будет оборачиваемость, сколько в среднем принесет один клиент, сколько надо платить работникам, какие убытки, какая прибыль… Так, пожалуй.

— Вот большинство и прогорает, потому что так делает, — рассмеялся дядя. — Слушай, как я делаю. Приглянулось мне, например, какое-то место. Приезжаю туда, становлюсь и просто смотрю, какие люди по этой улице ходят, какие у них лица. По три-четыре часа в день. День за днем, день за днем. Не нужно ни о чем думать, ничего считать. Смотри — что за люди идут, что у них на лицах написано — и все. Минимум неделю. За это время перед тобой пройдет три-четыре тысячи лиц. Бывает, и дольше стоять приходится. Но потом вдруг все становится ясно. Как туман рассеивается. Сразу понимаешь, что это за место и что здесь людям нужно. Если их потребности не совпадают с тем, что мне нужно, — значит, все, финиш. Надо менять дислокацию и начинать все сначала. Но уж если я почувствую, что наши желания совпадают или можно найти компромисс, тогда удача в кармане. Остается схватить ее покрепче и не отпускать. Но чтобы ее поймать, приходится как дураку стоять там и в дождь, и в снег, вглядываясь в лица. А посчитать и потом можно. Я вообще реалист. Верю только в то, что вижу своими глазами. Рассуждения, самореклама, вычисления, измы и теории всякие — это все в основном для тех, кто даже собственными глазами ничего разглядеть не может. А таких людей в мире большинство. Почему? Сам не пойму. Ведь, по идее, это каждый должен уметь. Только надо попробовать.

— Дело, выходит, не только в легкой руке?

— Ну, без нее тоже не обойдешься, — улыбнулся дядя. — Но этого мало. Я думаю, чтобы разобраться в своих делах, тебе надо начать с самого простого. Встать где-нибудь на углу и день за днем смотреть на людей, которые проходят мимо. Никаких поспешных решений. Это не просто, наверное, но, бывает, надо остановиться и потратить на это время.

— То есть ты хочешь сказать, что мне надо остаться здесь?

— Ничего подобного. «Поезжай туда», «оставайся здесь» — я совсем не об этом. Хочешь ехать в Грецию — отправляйся на здоровье. Хочешь остаться — оставайся. Тебе определять, тебе решать, что ты хочешь. Но вот еще что. Я долго думал, что ты правильно сделал, когда женился на Кумико. Считал, что и ей это на пользу. Не могу понять, почему вдруг сразу все обвалилось. А ты сам-то понимаешь?

— Не-а.

— А коли так, пока все не прояснится, тебе лучше поучиться смотреть на мир своими глазами. И не бойся потратить на это время. Когда не жалеешь его на какое-то дело — это в каком-то смысле самая утонченная месть.

— Месть? — удивился я. — Что ты имеешь в виду? Месть кому?

— Скоро поймешь, — проговорил дядя с улыбкой.

Мы просидели вдвоем на веранде за бутылкой виски больше часа. Наконец, дядя поднялся и, объявив, что засиделся, ушел. Оставшись один, я прислонился к столбу и стал рассеянно смотреть на сад и луну, какое-то время впитывая оставшееся после дяди ощущение земного и реального. Впервые за много дней я смог наконец вздохнуть спокойно.

Но через несколько часов эта аура начала рассеиваться, и все окружающее вновь затянула бесцветная пелена грусти. В конце концов я очутился в своем мире, а дядя остался в своем.

Итак, дядя сказал, что сначала надо думать о самых простых делах, но мне было не под силу разобраться, что просто, а что сложно. Поэтому на следующее утро, дождавшись, когда кончится час пик, я вышел из дома и отправился на электричке в Синдзюку. Решил и вправду встать там где-нибудь и понаблюдать за людьми. Будет от этого польза? Не знаю. Но, пожалуй, это все же лучше, чем ничего не делать. Предположим, разглядывать лица людей, пока не одуреешь, — это и есть то самое простое дело. Раз так, почему бы не попробовать? Уж по крайней мере вреда не будет. А в лучшем случае, может, хоть намек получу, что для меня означает «простое дело».