Александра Маринина - Ад

— Ну, значит, и у Головина горе, потому что он тоже плакал, — не сдавался Камень. — Как хотите, а я буду его жалеть, потому что он из них всех самый горький был на этих похоронах.

— Откуда ты знаешь? — упорствовал Ворон. — Ты не видел!

— А ты…

— Пацаны, кончай разборки, — вмешался Ветер, не терпевший ссор и вообще каких бы то ни было конфликтов. — У всех горе, и всех жалко. Договорились? Давайте лучше насчет Нового года подумаем.

— А чего о нем думать? — недовольно проворчал Камень. — Подумаешь, праздник придумали. Да этих праздников на нашем веку — не перечесть, не первый и не последний будет.

Он, конечно, лукавил, потому что помнил об обещании Змея встретить Новый год вместе, если только Ветра и Ворона не будет поблизости. У Камня был свой стратегический расчет.

— Но все равно это праздник, — возразил Ветер. — Я, например, планировал слетать в Канаду, там есть одно хитрое место, где очень классно Новый год встречать, но если вы тут решили устроить траур и будете сидеть и грустить, я никуда не полечу, останусь с вами и буду вас развлекать и настроение вам поднимать.

«Этого только не хватало», — подумал Камень, а вслух произнес:

— Мы не собираемся грустить и траур разводить, так что лети, куда запланировал. И вообще, поскольку для меня это не такое уж событие, лично я собираюсь в Новый год крепко спать. Не надо мне никаких праздников.

— Как это не надо? — встрепенулся Ворон. — Праздник должен быть обязательно! В жизни всегда должно быть место празднику, иначе можно заскучать и окончательно скиснуть. Нет, я не согласен, встречать Новый год непременно надо.

— Ну и встречай, только один, без меня, — пробурчал Камень, в глубине души радуясь, что стратегический план удавалось вполне успешно воплотить в жизнь. — Мне эти радости не нужны. Я философ, а не обыватель, я не нуждаюсь во внешних раздражителях, чтобы создать себе хорошее настроение. А вот выспаться мне не помешает. Если тебе так приспичило устраивать праздник, лети вместе с Ветром в Канаду и веселись там до упаду.

— И что, ты не обидишься? — прищурившись, спросил Ворон.

— Да ни в одном глазу! Я тебе серьезно говорю: лети и отмечай свой праздник, а я пока отдохну малость.

— Слушай, раз такой разговор пошел… — в голосе Ворона появились воркующие интонации, — только ты мне дай честное слово, что не обидишься. Даешь?

— Даю.

— Я чего хотел сказать-то. — Он помялся немного. — Короче, меня белочка приглашала вместе отмечать. Я ей, конечно, ничего не обещал, для меня ты — главнее, а твоих планов я еще не знал, но если ты не возражаешь, то я бы…

— Да не возражаю я, не возражаю, наоборот, я только порадуюсь за тебя, если буду знать, что ты веселишься в хорошей компании. Ну честное слово, Ворон, вот чем хочешь поклянусь: все будет в порядке. Ты встретишь праздник, Ветер тоже порезвится, а я посплю, мне только в радость будет.

— Ну, тогда я полетел, что ли? — обрадовался Ветер.

— Стой! Куда?! — закаркал Ворон. — А елку украшать? Ты нам каждый год игрушки откуда-то притаскиваешь.

— Так Камень же сказал, что ему не надо… — растерялся Ветер.

— Ему не надо, а я что, не личность? — обиделся Ворон. — Мне надо. Я же только на одну новогоднюю ночь к белочке уйду, а остальное-то время я здесь провожу, рядом с Камешком, и мне красота нужна, ощущение праздника. Так что уж будь любезен, тащи сюда игрушки.

— Да ладно, не вопрос, — согласился Ветер. — Чего ты сразу орешь-то? Сказал бы спокойно, я бы понял.

Через час рядом с Камнем лежала внушительная гора елочных украшений. Ветер попрощался и улетел в Канаду, а Ворон принялся украшать высоченную старую ель, стоящую прямо рядом с Камнем. Закончив работу, он с удовлетворением оглядел результаты собственных усилий, кое-что подправил, перевесил самую красивую игрушку так, чтобы она была хорошо видна Камню, и начал протягивать между ветками всех стоящих вблизи деревьев длинные красные с золотом и синие с серебром нитки «дождя».

— Смотри, как нарядно, — радовался Ворон. — Кругом все сверкает и переливается, а ты в центре этой красоты, как попугайчик в золоченой клетке. Нравится?

— Нравится, — признался Камень, который, несмотря на всю свою философичность и рассудительность и невзирая на заявления о том, что Новый год — это сущая безделица и вообще полная ерунда, на самом деле очень любил праздники, скрашивавшие его однообразное неподвижное существование. Однако следовало делать вид, что он все равно собирается в новогоднюю ночь крепко спать, дабы Ворон ни о чем не догадался и спокойно улетел к своей новой пассии. — Только мне жалко, что ты столько сил на эту красоту потратил, а я же все равно буду спать, некогда мне будет порадоваться.

— Ничего, мы с тобой еще вместе порадуемся, это только кажется, что Новый год — одна секунда, на самом деле это длинный-предлинный праздник, его можно уже сейчас начинать отмечать, а закончить недели через две, как люди делают. А некоторые и дольше празднуют, аж до самого Крещения, если они православные, до девятнадцатого января. Я тебе от белочки какой-нибудь вкуснятины приволоку, и мы с тобой вместе поотмечаем, ладно?

— Договорились, — покладисто согласился Камень. — А сколько до Нового года осталось?

— Да один день всего. Сегодня тридцатое декабря. Слышь, Камешек… — Ворон снова засмущался и виновато запрыгал вокруг старого товарища.

— Говори уж, не тяни, — проворчал Камень.

— А ничего, если мы с тобой сегодня сериал смотреть не будем, а? Ну, ты понимаешь, я все-таки к даме в гости иду, в смысле — лечу, она, конечно, жуть какая хозяйственная, прямо как моя Любочка, но все-таки мать-одиночка с кучей ребятишек, негоже мне с пустыми руками к ней являться. Надо бы и к общему столу кой-чего раздобыть, и гостинцев деткам найти, и подарки всем припасти, чтобы было что под елку положить, а то как-то некрасиво выйдет.

— Конечно, конечно, — снова согласился Камень, стараясь по мере возможности не выказывать удовольствия от такого удачного расклада. — Лети, добывай все, что нужно, чтобы белочка на тебя не обижалась, она хорошая, добрая и помогает всегда, стоит только попросить, никому не отказывает. Даже если у вас на любовном фронте ничего не выйдет, все равно не стоит портить с ней отношения.

— Ты старый циник! — возмутился Ворон. — Добро надо делать просто так, от души, а не с дальним прицелом. И не стыдно тебе, философу, знатоку этики, такие вещи говорить?

— Стыдно, — признался Камень. — Я и сам чую, что сказал что-то не то, но при этом понимаю, что какая-то правда в моих словах есть, только никак не могу догадаться, какая именно. Что-то скребет у меня внутри, то ли мысль какая, то ли ощущение, а уловить не могу. Пока не могу, — уточнил он. — Но я еще подумаю над этим. Так ты сейчас насовсем улетишь или еще до Нового года вернешься?