Джеймс Клавелл - Благородный дом. Роман о Гонконге.

Конечно же, это роман. Имена персонажей и названия компаний в нем вымышлены и не имеют отношения к реальным людям или компаниям, составлявшим или составляющим часть Гонконга или Азии.

Я хочу также сразу принести извинения всем янь — всем людям Гонкон­га за то, что видоизменил их прекрасный город, вырвал отдельные эпизо­ды из контекста, придумал людей и место действия, названия улиц и ком­паний и все, что произошло. То, что, надеюсь, может показаться реальным, на самом деле никогда не существовало, потому что, честное слово, все вы­мышлено...

23:45

Его звали Иэн Данросс. Пробиваясь на своем старом спортивном «эм-джи» сквозь стену тропического ливня, он осторожно свернул на углу Дирк-стрит, что идет вокруг Струан-билдинг на набережной. Ночь была темная и ветреная. На улицах колонии — и здесь, на острове Гонконг, и в Коулуне[1], на другой стороне бухты, и на Новых Территориях[2], части материкового Китая, — почти никого. Все задраено в ожидании тайфуна «Мэри». В сумерках на мачту подняли предупредительный сигнал «номер девять»[3], и ураган, который бесчинствовал в тысячах миль к югу, уже давал знать о себе порывами ветра, налетавшими со скоростью от восьмидесяти до ста узлов. Дождь хлестал почти горизонтально по крышам и склонам холмов, где в скопищах лачуг, построенных из подручного материала, ютились десятки тысяч беззащитных поселенцев.

Данросс притормозил. Впереди ничего не было видно. Стеклоочистители не справлялись с потоками дождя, а ветер терзал брезентовый верх машины и боковые стекла. Потом на какой-то миг ветровое стекло очистилось. Впереди, в конце Дирк-стрит, обозначилась Коннот-роуд и прайя — набережная. За ними виднелись волноломы и приземистая масса паромного терминала «Голден ферриз». Ещё дальше, на просторе хорошо защищенной гавани, надежно укрытые, стояли на всех якорях полтысячи судов.

В отдалении припаркованную на береговой линии машину раздавила покинутая уличным торговцем палатка, которую буквально оторвало от земли и швырнуло на автомобиль порывом ветра. Затем и машину, и палатку понесло дальше, и они исчезли из виду. Сильные руки Данросса крепко сжимали руль. Его «эм-джи» то и дело сотрясался под порывами ветра. Хоть и не новый, он был в хорошем состоянии: мощный двигатель и безупречно работающие тормоза. Данросс чуть сбавил ход, ощущая ровное биение сердца, — милое дело этот шторм! — медленно заехал на тротуар вплотную к зданию, чтобы укрыться за ним, и вышел из машины.

Светловолосый и голубоглазый, в свои тридцать восемь он был сухощав и подтянут. Старый дождевик и кепи успели вымокнуть под дождем, пока он быстро шёл по боковой улочке и сворачивал за угол, торопясь достичь главного входа в двадцатидвухэтажное здание. Над огромной дверью его встретил герб Струанов, на котором переплелись красный шотландский лев и зеленый китайский дракон[4]. Собравшись с духом, он поднялся по широким ступеням и вошёл.

— Добрый вечер, мистер Данросс, — приветствовал его швейцар-китаец.

— Тайбань[5] посылал за мной.

— Да, сэр. — Швейцар нажал кнопку лифта.

Когда кабина остановилась, Данросс пересек небольшой холл, постучал и вошёл в апартаменты на самом верхнем этаже.

— Добрый вечер, тайбань, — произнес он с холодной учтивостью. Аластэр Струан, большой, румяный, седовласый, ухоженный шотландец с небольшим брюшком, стоял, прислонившись к изящному камину. Ему было за шестьдесят, и он управлял компанией «Струанз» уже шесть лет.

— Выпьешь? — Он указал на бутылку «Дом Периньон» в серебряном ведерке.

— Благодарю.

В личных покоях тайбаня Данросс был впервые. Со стен просторного зала, великолепно обставленного — китайская лаковая мебель, прекрасные ковры, — смотрели старые картины, изображавшие первые парусные клиперы и пароходы. Большие обзорные окна, через которые обычно был виден весь Гонконг, гавань и раскинувшийся за нею Коулун, теперь зияли чернотой с потеками дождя.

Данросс налил себе шампанского.

— Ваше здоровье, — церемонно произнес он.

Аластэр Струан кивнул и с прежней холодностью поднял в ответ свой бокал.

— Рановато ты.

— На пять минут раньше — значит вовремя, тайбань. Разве не это вдалбливал мне отец? Обязательно нужно было встречаться в полночь?

— Да. Так уж у нас заведено. Ещё Дирком.

Потягивая вино, Данросс молча ждал. Громко тикали старые корабельные часы. Он не знал, что его ждет, и возбуждение росло. Над камином висел портрет молодой девушки в свадебном платье. Тесс Струан. Ей было шестнадцать, когда она стала женой Кулума, второго тайбаня, сына основателя компании Дирка Струана.

Данросс стал изучать картину. Окна вздрогнули от налетевшего шквала.

— Скверная ночь, — сказал он.

Старший родственник лишь бросил на него ненавидящий взгляд. Молчание затягивалось. И тут старые часы пробили восемь раз — полночь. Раздался стук в дверь.

— Войдите, — с облегчением проговорил Аластэр Струан, обрадовавшись, что можно начинать.

Дверь открыл Лим Чу, личный слуга тайбаня. Он отошел в сторону, чтобы пропустить Филлипа Чэня, компрадора компании «Струанз», а затем закрыл за собой дверь.

— А, Филлип, ты, как всегда, вовремя. — Аластэр Струан старался казаться веселым. — Шампанского?

— Благодарю, тайбань. Да, спасибо. Добрый вечер, Иэн Струан Данросс. — Филлип Чэнь обратился к младшему по возрасту с необычной официальностью. По-английски он говорил как настоящий британский аристократ, хотя в его жилах текла и европейская, и азиатская кровь. Ему было около семидесяти. Сухощавый, больше похожий на китайца, чем на европейца, очень красивый. Седина, высокие скулы, белая кожа и тёмные, очень тёмные китайские глаза. — Жуткая ночь, верно?

— Действительно, жуткая, Дядюшка Чэнь. — Данросс использовал это принятое у китайцев вежливое обращение к старшим, потому что уважал Филлипа в той же мере, в какой презирал своего кузена Аластэра.