Венская рапсодия - Дростен Юлия

Фанни осторожно взяла инструмент в руки. На верхнем лезвии была выгравирована дата окончания ее учебы.

— Эти ножницы всегда будут лежать на самом почетном месте, — пробормотала она со слезами на глазах.

— Вы их в полной мере заслужили. — Эльфрида Шуберт сжала руку Фанни.

Тронутая до глубины души, та обвела взглядом всех трех женщин и подумала: «Пойти к мадам Моро — мое лучшее решение в жизни».

Когда Фанни на следующий день вошла в мастерскую, коллеги смотрели на нее тревогой.

— Госпожа Шуберт уже дважды тебя спрашивала, — сказала Элизабет Николич. — Лучше беги сразу к ней.

— Что я натворила? — спросила Фанни со смехом. Настроение оставалось прекрасным еще с предыдущего дня.

Элизабет глубоко вздохнула.

— Боюсь, наворотила ты дел.

Фанни с удивлением уставилась на нее:

— Ты уверена, что госпожа Шуберт имела в виду меня?

— Да, совершенно уверена!

Другая швея добавила:

— Выше нос, Фанни. Я всегда говорю: стисни зубы и вперед.

— Тогда я лучше прямо сейчас выясню, что случилось, — пробормотала Фанни и пошла к дверям.

— Мастерица внизу на складе! — прокричала ей вслед Элизабет.

Фанни по лестнице сбежала в подвал. Она перебирала в голове последние заказы и не понимала, в чем провинилась. На складе было темно и тихо. Госпожа Шуберт, видимо, поднялась на лифте, пока Фанни спускалась.

— Мастерицы нет на складе, — сказала она, переводи дух, когда через несколько минут вернулась в мастерские. Фанни не хватило терпения дождаться лифта, и она поднялась по лестнице.

— Как только ты ушла, она вернулась, — с сожалением пояснила Элизабет Николич. — Теперь она у вышивальщиц.

Но госпожи Шуберт не оказалось и там. Вышивальщицы работали и тихонько беседовали. Заметив девушку, одна из них сказала:

— Привет, Фанни! Кого ищешь?

— Мастерицу. Мне сказали, она здесь.

Женщина удивленно посмотрела на нее.

— Разве она не в швейной мастерской?

Фанни помотала головой.

— Тут ее тоже нет, — заявила вышивальщица и вернулась к работе.

Фанни развернулась и с опаской подумала: «Надеюсь, сегодня не один из тех дней, когда все идет наперекосяк.

Входя в швейную мастерскую, она едва не столкнулась с Эльфридой Шуберт. Мастерица уперла руки в бока и гневно уставилась на девушку:

— Явилась не запылилась! Где вас носило?

— Вообще-то это я вас ищу уже с четверть часа, — пробурчала Фанни, — ведь вы сами хотели со мной поговорить.

— Неважно. Речь идет о платье, которое вы должны были сделать для госпожи Гольдберг.

— Все идет по плану. Оно уже раскроено и сметано, — в недоумении ответила девушка, не понимая, к чему клонила мастерица.

— По какому плану?! — Эльфрида Шуберт строго посмотрела на нее. — Вы взяли совершенно не те мерки, а в результате испортили несколько метров дорогой ткани! Вы у меня совсем ничему не научились, барышня Шиндлер?

Фанни побледнела.

— Не может быть, — залепетала она. — Я же все проверила…

— И почему же платье тогда в груди узко, а в бедрах широко, да к тому же слишком короткое? — Госпожа Шуберт сделала знак Элизабет. — Принесите мне плачевный результат этой работы! Платье у меня в кабинете.

Элизабет побежала исполнять приказание, а Фанни ошарашенно посмотрела ей вслед.

— Ничего не понимаю, — пробормотала она. Такого с ней не случалось ни разу за все время учебы. Вчера она получила звание подмастерья, а сегодня выставила себя перед коллегами последней неумехой.

В ожидании Элизабет девушка молча смотрела себе под ноги. Серьезные взгляды коллег и перешептывание были невыносимы. Даже вышивальщицы вышли из своей мастерской, услышав шум в соседнем помещении.

Элизабет наконец вернулась с платьем для госпожи Гольдберг и карточкой клиентки. Фанни бросилась к ней и вырвала карточку из рук, затем развернула платье и положила его на ближайший рабочий стол.

— Мне нужен сантиметр! Она проверила данные в карточке.

Эльфрида Шуберт протянула ей портновскую ленту, которую носила на шее. Фанни измерила крой, затем снова посмотрела в карточку.

— Очень странно, — сказала она в недоумении. — В самом деле все не то. Как это только могло случиться?! Мадам уволит меня, когда узнает. У девушки потекли слезы, и она вытерла их тыльной стороной ладони:

На плечо ей опустилась чья-то рука.

— Дорогая моя барышня Шиндлер, не надо так всерьез воспринимать наш маленький розыгрыш. Карточка госпожи Гольдберг, которую вы сейчас держите, ненастоящая. Мы сделали дубликат с другими мерками, — услышала она голос мастерицы.

Элизабет Николич со смехом добавила:

— Ты в самом деле забыла, что мы всегда разыгрываем свежеиспеченных подмастерьев? Ты же сама участвовала в подобном спектакле два года назад, когда я закончила учебу!

— Иисус, Мария и Иосиф, конечно, я забыла! Как глупо! — воскликнула Фанни с облегчением.

Ее коллеги уже хохотали во весь голос, а потом столпились вокруг нее, и начались объятия и поздравления.

— Я рада видеть такое plaisir [34], mesdemoiselles [35], но надеюсь, что вы не забываете о работе! — раздался позади голос мадам Моро. Швеи быстро разбежались по местам, но француженка лишь улыбнулась и подошла к Фанни, щеки у которой горели. — Мадемуазель Шиндлер, позвольте представить вам месье Эдера.

Только тут девушка заметила мужчину в коричневом костюме и фетровой шляпе, который стоял в дверях и с удовольствием наблюдал за происходящим.

— Месье Эдер пишет для специализированной портновской газеты и хотел бы взять у вас интервью, поскольку вы сдали экзамен не просто превосходно, а даже лучше подмастерьев мужского пола.

— Серьезно? — спросила Фанни с недоверием.

— Mais oui! [36] — улыбнулась француженка. — Это уже не розыгрыш! Потом зайдите, пожалуйста, ко мне в кабинет. Хочу кое-что с вами обсудить.

Когда Фанни через полчаса вошла в обитель Сары Моро, та стояла, склонившись над рабочим столом.

— Проходите, мадемуазель. Что вы об этом думаете? — спросила француженка, подвинув к девушке лист бумаги.

Фанни посмотрела на рисунок, изображающий платье до щиколотки с широкой летящей юбкой.

— Очень простая выкройка и потому очень элегантная, — сказала она. — Если сделать косой крой, ткань ляжет особенно красиво. Я пробовала кроить по косой, когда шила одну из юбок-хромоножек, и получилось гораздо лучше обычного. К тому же ткань приобретает некоторую эластичность.

— Pas mal! — похвалила Сара Моро. — На это платье меня вдохновило танго. Для танца необходимо, чтобы движения ног дамы ничего не стесняло. — Она с любопытством посмотрела на Фанни: — Вы умеете танцевать танго?

Фанни покачала головой, хотя уже слышала о южноамериканском танце, которым с недавних пор увлекалась вся Вена.

— Для этого у меня нет ни времени, ни партнера.

— Работа — это еще не все, та chere. Вам необходимо уделять время веселью и, конечно, любви. Я, например, каждую пятницу отправляюсь в пальмовую оранжерею на Мариахильферштрассе и…

— У меня прекрасная работа, и мне этого достаточно, — перебила ее Фанни, не имея ни малейшего желания обсуждать с мадам любовь и страсть.

Ей действительно нравилось то, чем она занималась, однако иногда, лежа вечером в постели и перебирая в памяти события прошедшего дня, девушка понимала, что ей не хватает спутника жизни, нежности и страсти. Она не чувствовала себя одинокой, но такие моменты перед отходом ко сну ее угнетали.

Мадам посмотрела на ученицу долгим взглядом, но ничего не сказала и направилась к маленькому столику.

Пожалуйста, та chere! — Она указала Фанни на один из стульев и села сама, после чего достала из лежавшего на столе серебряного портсигара сигарету. — У меня есть для вас предложение: хотите стать преемницей госпожи Шуберт? Через несколько лет она уйдет на пенсию, и мне понадобится новая мастерица. А когда на покой соберусь и я, мне хотелось бы оставить дело способной наследнице. — Мадам затянулась и внимательно посмотрела на Фанни.