Дэвид Бликст - Короли Вероны

— Далее говорится, что девушка хочет только одного — уйти в монастырь. Интересно, разделяет ли Джаноцца чувства героини стихотворения. Боюсь, — сделал вывод Данте, — твой друг Антонио не сумел завоевать ее сердце.

Пьетро поискал Джаноццу глазами — девушка благосклонно внимала компании молодых людей, наперебой старавшихся ее развлечь. Легкая улыбка озаряла лицо Джаноццы, глаза сияли — она вполне подходила под характеристику, данную Марьотто. Настоящая Джулия.

— Вы чудесно декламируете, — произнесла Катерина.

— Еще бы, — усмехнулся Данте.

Пьетро заметил, что непоседливый Ческо успокоился. Мальчик теперь буквально поедал старшего Алагьери глазами — большими, зелеными, глубокими. В этом он не походил на отца. Во всех остальных его чертах проступал облик Скалигера, но так, как в незаконченной скульптуре проступает облик модели. Казалось, еще несколько сколов, еще один-два удара резцом — и лишний мрамор крошкою осыплется на пол, и скульптор явит миру точную копию натурщика. Странное дело: над лицом Катерины явно поработал тот же мастер — и так же не довел свое произведение до конца. Просто в голове не укладывалось, что Катерина — не родная мать Ческо.

Катерина тоже заметила, как мальчика заворожило чтение Данте.

— Пожалуй, мессэр Данте, стоит взять вас в няньки. Первый раз за день он хоть несколько минут посидел спокойно.

— У мальчика душа поэта, — грустно улыбнулся Данте, теребя бороду. — Несмотря на воинственность.

— Мне часто кажется, что у Ческо вовсе нет души.

— У него такие зеленые глаза, — вставил Пьетро.

— Это сегодня. Завтра они будут синие. Он хозяин своей внешности и меняет цвет, как хамелеон.

— В таком случае, когда Ческо подрастет, его следует отдать на воспитание Нико да Лоццо, — заметил Данте.

— Или вашему другу Угуччоне делла Фаджоула, — невинно предложила Катерина.

— Боюсь, Угуччоне делла Фаджоула пока никого не сможет взять под крылышко, — отвечал поэт. — Весной он собирается в поход на Флоренцию.

— Знаю, знаю — он даже спрашивал совета у Франческо.

— И что сказал ваш брат?

— Что только дурак сейчас пойдет на Флоренцию. Эффекта должного не будет.

— Ну, значит, один дурак собрался в поход, а другой — в моем лице — желает ему удачи. Возможно, к тому времени, как сын Кангранде вырастет, Флоренция наконец станет достойным уважения городом.

— На лоджии жарко, не правда ли? — произнесла Катерина, обмахивая лицо ладонью. — Странно, учитывая, какая на улице метель. Пожалуй, чтобы не замерзнуть насмерть, нам хватило бы и меньшего количества жаровен. Конечно, я не могу об этом сказать нашей прекрасной хозяйке.

— Вряд ли бегуны будут возражать, — заметил Пьетро. — Донна Катерина, я не вижу вашего супруга. Неужели он участвует в забеге?

Катерина сделала скорбное лицо и кивнула.

— Он не дошел до финиша на скачках и вздумал, несмотря на свой преклонный возраст, показать бегунам, где раки зимуют. — Голос Катерины потеплел, когда она заговорила о муже.

— Значит, вас можно поздравить, мадонна? — произнес Данте. Словно соли на рану насыпал.

— Да, — со спокойной гордостью отвечала Катерина. — Наконец я сделаю своего мужа счастливым отцом. Он столько лет терпеливо ждал и даже не думал променять меня на какую-нибудь девицу. Возможно, потому, что я не читала ему стихов.

Данте понимающе усмехнулся.

— Как вы себя чувствуете? — решился спросить Пьетро. Беременность в таком возрасте редко обходится без осложнений.

— Терпимо. К сожалению, Пьетро, я не могла сегодня утром посмотреть на начало скачек. Ты, конечно же, был лучше всех?

Пьетро покраснел, вспомнив об окороке и сотне ножей. За сына ответил Данте.

— Разумеется, мадонна. То, что Пьетро вообще может ездить верхом, отчасти ваша заслуга. Я хочу еще раз поблагодарить вас за прекрасное лечение и уход, которые вы обеспечили моему сыну.

— Пришлите мне экземпляр вашей следующей поэмы — этого будет достаточно.

— Ваш брат просил меня о том же. Но вы, мадонна, без сомнения, сможете извлечь из моей поэмы больше пользы — будете читать ее вслух маленькому Ческо. Поэзия, как и музыка, завораживает и успокаивает. — Данте взглянул на ребенка. — Похоже, вам уже сейчас не помешал бы увесистый томик.

Ческо, очнувшийся от чар, умудрился перевернуться на коленях у своей приемной матери и молотил ее обеими ногами, стараясь уползти.

— Я хотела отпустить его. Пусть бы ушибся — может, тогда бы понял, как надо себя вести.

— И что же вас останавливает? — спросил Данте.

— Мою невестку лишний раз лучше не раздражать. Уж если Ческо заплачет, то несколько часов не успокоится. Он очень трудно переключается. Будь я дома, я бы его не держала — пусть себе падает сколько влезет. Предпочитаю, когда Ческо шумит — так я, по крайней мере, знаю, где он. Если же Ческо затих, это не к добру — он что-то замышляет. — Катерина перевернула мальчика вверх ногами. Он засмеялся и замахал ручонками, словно разгребая воздух.

Данте слегка пощекотал Ческо.

— Он когда-нибудь спит?

— Спит — но спать не любит. Я уж думаю, не снятся ли ему кошмары.

— Разве такому малышу могут сниться кошмары? Да ему, наверно, вовсе ничего не снится.

— Нет, снится, я знаю. Порой его не добудишься. Вот только что ему снится? Подозреваю, что-то плохое. — Руки донны Катерины дрожали от напряжения, когда она перевернула мальчика с ног на голову. Малыш хлопнул в ладоши и широко улыбнулся, и всем троим показалось, что ничего лучше они в жизни не видели.

Внезапно глаза Катерины сузились. Голос ее стал резче, выше.

— Не прячься в тени, дитя, а то все поймут, как плохо ты воспитан, раз шпионишь.

Данте и Пьетро чуть не подскочили с мест. Они старались проследить за взглядом донны Катерины, но лицо ее было неподвижно.

— Я велела тебе выйти. Или, может, ты хочешь, чтобы я позвала Туллио?

Из-за гобелена, висевшего за спиной Катерины, выбрался маленький, но очень мрачный Мастино делла Скала.

— Я не шпионил…

— Шпионил, шпионил, — произнесла Катерина. — А теперь беги в детскую. Уверена, тебе нельзя здесь находиться.

Мастино начал было пререкаться, но нечто в ледяном взгляде тетки остановило его. Он перекрестился у Катерины перед носом и пошел к дверям. Однако, осеняя себя крестным знамением, Мастино успел исподтишка дернуть Ческо за светлую кудряшку. Малыш взвизгнул и захныкал. Пьетро потянулся, чтобы схватить Мастино, но тот бросился бежать и моментально затерялся в толпе.