Георг Борн - Невеста каторжника, или Тайны Бастилии

Однако в душе герцога уже зародилось недоверие к испанцу. «Ты сильно ошибаешься в расчетах, — со злой усмешкой думал он. — Если ты сегодня скажешь, что не нашел золото, то я перестану сомневаться, что ты решил присвоить его. И тогда ты так и останешься на дне вместе с золотом. Отдавать клад тебе живому я не намерен! Никто, кроме меня, не получит этих сокровищ!»

А Жан Сегундо и не подозревал, какое дьявольское решение созрело в голове Бофора.

Пробыв под водой более часа, испанец подал знак поднять себя в лодку и возвратился со слугами на берег.

— Ничего нельзя отыскать, светлейший герцог, — доложил он. — Пропало мое вознаграждение. Сокровища, вероятно, давно уже извлечены из реки — там нет ни малейших следов золота.

Герцог исподлобья мрачно смотрел на испанца.

— Так ты остаешься при своем мнении? — спросил он сквозь зубы.

— Я сделал все, ваша светлость, чтобы найти что‑нибудь, — ответил Жан Сегундо. — И даже сдвинул с места несколько больших камней, величиной чуть не с меня самого.

— Камни величиной с тебя? Так на это у тебя не хватило бы сил! — раздраженно заметил герцог. — Теперь я вижу, что ты меня дурачишь в большом и малом!

— Боже сохрани, ваша светлость! — воскликнул водолаз. — Под водой и самый большой камень можно сдвинуть с места одной рукой.

Герцог опять не поверил, и участь испанца была решена.

— После полудня ты опустишься на дно еще раз, — холодно сказал герцог. — В последний раз!

— Я исполню все приказания светлейшего герцога! — ответил Сегундо.

В назначенный час герцог сел в лодку, где его ожидали водолаз и два лакея. Лодка отчалила от берега и выплыла на середину реки. Герцог смотрел, как Жан Сегундо снаряжался, чтобы опуститься на дно. Потом он сурово спросил водолаза:

— Неужели ты не отыскал никакого следа, испанец?

— Я ничего не нашел, ваша светлость, — ответил тот и через минуту был уже под водой.

Герцог подождал, когда испанец подал знак, чтобы его вытащили в лодку. Тогда Бофор взял нож и перерезал сперва дыхательную трубку, а потом и канат.

— Пусть этот обманщик остается под водой, — сказал герцог онемевшим от ужаса слугам. — Гребите к берегу!

На следующий день герцог приказал ощупывать дно реки длинными баграми. Он лично руководил этими работами. Слуги, ворочая ил тяжелыми баграми, выбивались из сил, пот лил с них градом, однако герцог вновь и вновь заставлял их бороздить дно реки.

XXX. ТРУП КАТОРЖНИКА

Партия каторжников под командой Тургонеля остановилась на ночлег в городке Монтаржи, лежащем на большой дороге Париж — Тулон.

В тот же вечер к городским воротам прискакал всадник на взмыленном коне и начал расспрашивать всех встречных, не прибыла ли в городок партия каторжников. Всадник был в широком черном плаще и треуголке.

Городской страж указал всаднику на стоявшую за городом возле большой дороги гостиницу, которая, по его словам, всегда служила местом остановки партий каторжников.

Переодетый придворный паж Леон поскакал дальше и через четверть часа подъехал к загородной гостинице.

— Любезный, скажите‑ка мне, здесь ли еще капрал Тургонель с каторжниками? — спросил он у хозяина гостиницы.

— Они еще здесь, — ответил хозяин. — Каторжники лежат в сарае на соломе, а капрал вон — возвращается из города.

Леон спрыгнул с лошади, привязал ее к железному кольцу, а сам пошел навстречу капралу.

— Капрал Тургонель? — спросил паж.

— Откуда вы меня знаете? — удивился капрал. — Кто вы такой? Я вас не знаю.

— Сейчас узнаете, капрал! — ответил Леон, — Мне необходимо с вами переговорить.

— Говорить? Со мной? — все больше удивлялся капрал, который был, как всегда, немного под хмельком.

— Пойдемте‑ка вот на эту скамейку, — требовательным голосом сказал Леон.

Тургонель последовал за ним, бормоча под нос невнятные слова.

Когда оба уселись на скамью, Леон достал королевский приказ и подал его капралу!

— Читайте! — велел он.

Леону было легче сказать это, нежели Тургонелю исполнить. Однако капралу не хотелось показать, что он неграмотный, и он взял бумагу в руки и начал шевелить губами.

— Вы держите приказ вверх ногами, капрал, — заметил Леон и хотел было помочь пьяному служаке взять лист как следует.

— Для меня здесь не хватает света, глаза мои становятся плохи… — признался Тургонель. — Что же это за бумага?

— Это приказ из кабинета его величества, — ответил Леон.

— Как? Высочайший приказ? — переспросил мгновенно протрезвевший Тургонель. — А–а, понимаю, понимаю! Вероятно, о моем повышении в чине?

— О вашем повышении? — спросил Леон с недоумением.

— По ходатайству светлейшего герцога Бофора… Каторжник уже умер… Вот я и подумал, что вы привезли мне приказ о повышении…

— О повышении здесь нет и речи…

— Читайте вслух, юноша, — попросил капрал. — У вас глаза помоложе…

Леон прочел приказ, и на лице Тургонеля отразилось крайнее изумление. А когда Леон указал на подпись короля, Тургонель и вовсе остолбенел и тупо вытаращил глаза.

— Марсель Сорбон? — переспросил он упавшим голосом.

— Таково имя каторжника. И я послан требовать его от вас именем короля, — ответил паж.

— Но как же тогда господин герцог Бофор?

— Нам до господина герцога нет никакого дела, капрал, — перебил Леон совершенно растерявшегося старого служаку. — Необходимо немедленно исполнить королевский приказ.

— Если бы это было возможно, господин паж! — тяжело вздохнул Тургонель.

— Как прикажете вас понимать? — требовательным тоном спросил Леон.

— Да дело в том, что этого каторжника уже нет в живых.

— Марсель Сорбон умер? — спросил изумленный Леон.

— Умер? Да… Господин герцог этого желал. Каторжник этот провинился… И его следовало покарать, согласно нашим правилам.

Теперь уже Леон остолбенело уставился на собеседника.

— Знаете ли вы, что вы натворили, капрал? — спросил он.

— Конечно, господин паж. Я исполнил свой долг.

— Так вот, за это дело вы вместо повышения можете получить петлю или пулю! — возмущенным тоном сказал Леон.

Тургонель оторопело моргал своими красноватыми глазками.

— Да–да, капрал, петлю или пулю! — повторил Леон.

— Я только исполнил свой долг, господин паж, — бормотал Тургонель.

— Где же теперь Марсель Сорбон?

— Остался в Фонтенбло.

— Мертвый? Или, быть может, раненый?

— Мертвый, господин паж.

С минуту Леон думал, что же ему предпринять. Наконец он решил, что обязан доставить маркизе каторжника живым или мертвым.

— Когда умер каторжник? — спросил он.