Вальтер Скотт - Вальтер Скотт. Собрание сочинений в двадцати томах. Том 19

Как снег, что со скалы навис,
Стремглав соскальзывает вниз,
Так Элен, словно слыша гром,
Простерлась перед королем.
Она и в страхе и в тоске.
Кольцо дрожит в ее руке.
Король, молящий встретив взор,
В нем прочитал немой укор.
Окинув гневным взором знать,
Он Элен поспешил поднять,
И в лоб ее поцеловал,
И милостиво ей сказал:
«Да, Элен. Бедный рыцарь твой
Повелевает всей страной.
Откройся мне, не прячь лицо.
Я щедро выкуплю кольцо.
Но ты захочешь, может быть,
За Дугласа меня просить.
Не нужно. Я прощаю клан.
Мы были введены в обман.
Я и лорд Дуглас с этих пор
Забудем злобный наговор.
Невинно прежде пострадав,
Перед законом Дуглас прав.
И впредь Гленкорну и де Во
Не дам я притеснять его.
Лорд Босуэл, как в былые дни,
Вернейшим подданным сродни.
Так что ж, мятежница моя,
Улыбки все не вижу я?
Лорд Дуглас, я прошу помочь.
Не верит счастью ваша дочь».

И Элен крепко, как могла,
Отца за шею обняла.
Король, увидев этот пыл,
Всю сладость власти ощутил,
Когда повелевает власть
Добру — воспрять, пороку — пасть.
Недолго любовался он,
Как Дуглас встречей восхищен.
«Нет, Дуглас, от души прощай
И дочь от нас не похищай.
Поистине, врагам назло,
Вас чудо с дочерью свело.
Когда бродил я по стране
В одежде, не присущей мне,
Я звался именем другим
И все ж по праву звался им:
Фиц-Джеймс — так на норманский лад
О всяком Джеймсе говорят.
Таясь, я лучше видеть мог,
Где поднял голову порок».
Затем — вполголоса: «Итак,
Изменница, я был твой враг!
Нет, никому не открывай,
Как я пришел в озерный край
И как меня послала ты
Туда, на горные хребты,
Где чудом, в битве победив,
Твой государь остался жив».
И — громко: «Этот талисман
Тебе в горах Фиц-Джеймсом дан.
Окончена Фиц-Джеймса роль.
Чем наградит тебя король?»

Да, видно, знал король давно,
Кем сердце Элен пленено.
Теперь она глядит смелей,
Но страх за Грэма ожил в ней,
А также страх за храбреца,
Что встал за честь ее отца.
И, благородных чувств полна,
Просила милости она,
Хоть Родрика тяжка вина.
Король вздохнул: «Увы, лишь бог
Жизнь Родрика продлить бы мог.
Вот было сердце! Бот рука!
Я знаю мощь его клинка.
Не надо мне богатств моих,
Лишь был бы он среди живых.
Но перед Элен я в долгу
Чем отплатить я ей могу?»
И Элен к Дугласу идет,
Кольцо, краснея, отдает,
Чтоб короля отец просил
О том, что ей назвать нет сил.
Король сказал: «Суров закон.
Мятежников карает он.
Где Малькольм? Да свершится суд!»
Грэм преклонил колено тут.
«Тебе, бунтарь, пощады нет.
Ты, нашей ласкою согрет
И принят милостиво в дом,
Ответил буйным мятежом,
И у тебя, от нас вдали,
Мои враги приют нашли.
Твоя вина известна всем.
Вот цепь и стража, дерзкий Грэм!»
И цепь из золота, светла,
На грудь мятежника легла.
Теперь мятеж его забыт,
И Элен рядом с ним стоит.

О арфа севера, теперь прощай!
На дальние холмы спустилась тень,
И в сумерках из чащи невзначай
Едва заметный выглянул олень.
Сойди же с колдовством своим под сень
Родного вяза, к водам родника!
Твой нежный глас, едва смолкает день,
Как будто эхо с горного лужка
Плывет в гуденье пчел и в песне пастушка.

Однако же прощай и мне прости
Неловкие удары по струнам.
Не для того я пел, чтоб быть в чести,
Вот и небрежен был по временам.
Ты мне была как сладостный бальзам.
Я шел один, покорствуя судьбе,
От горестных ночей к горчайшим дням,
И не было спасения в мольбе.
Я тем, что ныне жив, обязан лишь тебе.

Прощай, прислушайся к шагам моим,
Неслышно затихающим вдали.
Кто струн теперь коснется? Серафим?
А может, духи добрые земли?
Теперь твои напевы отошли,
Растаяли по склонам горных рек,
А то, что ветры дальше понесли,
Уже не различает человек.
О чаровница, звук умолк, прощай навек!

Сокрылся позади Брюссель,
И только слышим мы досель,
Как, эхом повторен,
Несется мерной чередой
Над парками и над водой
Часов протяжный звон.
Мы входим, темный Суаньи,
В леса дремучие твои:
Здесь глянцевитый бук
Непроницаемый шатер
Своих густых ветвей простер
На много лье вокруг.
Напрасно путник, осмелев,
Прохода ищет меж дерев,
Поднявшихся стеной;
И на ковер гнилой листвы
Не упадет из синевы
Ни луч, ни дождь, ни зной.
Свет не обрадует очей,
Шумя, сверкающий ручей
Не вынырнет из мглы;
Куда ни обращаем взгляд,
Вдоль нашего пути стоят,
Угрюмо вытянувшись в ряд,
Угрюмые стволы.

Открылась неба синева,
Вдаль отступают дерева,
Видны кустарники, трава,
Селенье и овраг.
Крестьянин в поле у межи
Склонился над снопами ржи;
А ведь не ждал бедняк,
Когда стояли зеленя
Вблизи нещадного огня,
Что снимет спелый злак!
А там лачуги позади
И храм… О путник, не гляди
С презреньем на село:
Хоть жалок колокольни вид,
Но вспомни, что она стоит
В бессмертном Ватерлоо!